нам гости не захаживали. Мы с папой, может быть, самая образцовая семья в этом доме, а то и в районе. А ещё он у меня непьющий. И не курит. Вот!
— Дя-я? Ну-ну. А папа у тебя красивый?
— Весь в меня! — горделиво описала внешность своего отца сестра-сиделка.
— У него такие же длинные золотые волосы и тонки нежные черты лица?
— Ну нет, — захихикала ведьма, — он по женским оценкам красивый мужчина.
— И много у него женщин?
— Много. Но все они у него в заточении, превращённые в документоведов-архивариусов, в подземелье с библиотекой технической документации из техупра.
— Ну, раз красивый, то и ладно.
— А что, ты своей мате запрещаешь общаться с некрасивыми мужчинами?
— Моя мама взрослый, самостоятельный человек, чего бы ей с некрасивыми-то общаться?
— Ха, какой ты умный, аж завидно. Ты себя как чувствуешь?
— Да ничё так, вроде бы. А сколько времени?
— Да уже десятый час.
— Это я всего час, что ли, проспал?
— Около часа. И три дня, — пояснила ведьма.
— Три дня?!!
— А сколько ты хотел бы? Вы там так чем-то грохнули, что, блин, все подумали — завод взорвался.
— Ну, да, почти что завод.
— Так что вы там взорвали? Взводного два дня менты допрашивали. Ему со всем взводом ещё на педсовет идти.
— А я?
— А что — ты?
— Ну, мне — тоже идти?
— Не. Тебя эти лошары когда принесли, сказали, что ты типа не при делах, они тебя у парадной подобрали, ты со ступеньки упал, на плащ свой наступив. И к их замутам никакого отношения не имеешь.
— Даже так?
— Я, правильно понимаю, что это — по законам братства они тебя отмазали? Чё ты там для них такого геройского совершил, что они за тебя аж три красных алмаза заплатили?
— Чего??! За что они заплатили за меня?
— За лечение. Ты, видать, очень неудачно с лестницы упал, что аж сама Старуха тебе зелье варила.
— Старуха? Бл-ли-иин.
— Если ты в себя пришёл, то может расскажешь, что там с тобой произошло?
— Да ничего такого. Чутка переборщили. А так — обычный лутинг.
— Нифига себе — обычный. Пол города на уши поставили.
— Ну, бывает. Мы же не нарочно.
— Ну, не хочешь говорить, и не надо. Я сейчас придумаю, как тебя разговорить.
— А лежачего не бьют!
— Да я тебя и пальце не трону!
— И лягухами с крысами не забрасывают!
— И не думала даже. Я, как портниха, которая шьёт модные и стильные вещи, умею находить элегантные решения возникающих сложных проблем.
— Да нет никакой проблемы. Просто не о чём рассказывать, пошли на первый круг, там точка респауна глюканула. Чтобы оттуда свалить, пришлось бабахнуть. Ну и дэцел перестарались.
— Чего-то ты недоговариваешь. А, всё!
— Что, всё?
— Придумала! Ты пока лежи тут и никуда не уходи, а я быстренько за купальником сбегаю.
— Э, так не по правилам. Милиция, помогите! Ведьмы невинности лишают!
— Ой, нашёлся, тут — невинный какой.
— А вот и нашёлся! В отличие от некоторых!
— Это ты на кого намекаешь?
— Да тут больше и не на кого.
— Это я-то — некоторая? Да я вообще непорочная дева!
— Ага, ща. Я может и больной, но не на голову, чтобы ведьменым сказкам верть.
— А вот и не сказки. Я самая что ни на есть дева и не по гороскопу, — ведьма от возмущения аж подскочила.
— Давай-давай, рассказывай мне тут.
— Да, я невинная дева, в отличие от тебя.
— Кого ты лечишь? Все вы ведьмы одинаковые. Вам лишь бы праведника совратить.
— Тоже мне, праведник выискался. Сколько ты там своих дам света на конюшню перетаскал?
— Какую ещё конюшню? У меня обет! Я чист и непорочен! Я себя, в отличие от некоторых, храню и блюдю до свадьбы.
— Это я себя храню!
— Да ни одна ведьма себя не хранит!
— А я не такая ведьма, я — храню! — ведьма была возмущена и оскорблена до глубины своей ведьмовской глубины бездушной.
— Ты это своим жеребцам рассказывать будешь!
— Каким — жеребцам, чё ты несёшь?
— Таким. Стройным и мускулистым. Каких вы там себе в избушку заманиваете?
— Что за стереотипы, ты реально думаешь, что у девушек на уме только рослые мускулистые жеребцы?
— А чё, не так что ли?
— Да сам, ты, жеребец мускулистый!
— Я — немощный дрыщ, и нет никакого смысла меня совращать! Я верен данному мной обету!
— Это ты своей Моргане расскажешь. А ну подвинься!
— Чего? Куда? Ты офигела?!
Но ведьма, не обращая внимание на возмущение лежачего больного, забралась на кровать и улеглась рядом, положа ему голову на плечо.
— Ну, больной, давай, рассказывай, как на конюшню девок таскал?
— Мадам, а вам не кажется, что ваше место не здесь?
— А теперь — здесь.
— Чего ты добиваешься?
— Ничего. Просто полежать решила. Я и так полдня рядом с тобой просидела.
— А нафига?
— Ждала, когда очнёшься. Волновалась.
—Волновалась? Что очнусь и ничего не расскажу?
— Нет. Просто за тебя волновалась.
— Ведьма и волновалась?
—Да, ведьма. Да, волновалась. А что?
— Такого не бывает. Ведьма просто так не волнуется.
— А я тебе уже сказала, я — неправильная ведьма.
— Неправильных ведьм не бывает!
— Больной, лежите спокойно, вам вредно волноваться.
— А ты ко мне не прижимайся!
— Это я в лечебных целях.
— И трёшься ты об меня тоже в лечебных целях?
— А, что? Это терапия такая. Очень действенное народное средство. Скажи ещё, что тебе неприятно.
— А вот и не скажу. Это ты в аниме увидела рецепт прикладывания ведьмы к телу больного?
— А вот и не гунди. Лежи себе, выздоравливай.
— Ну, блин. Ну прекрати, это не честно.
— Да что тебе не так-то? Сам же говоришь, что приятно.
— Я этого не говорю!
— Ах, значит, тебе неприятно, что у тебя в объятиях находится прекрасная девушка?
— А зачем эта прекрасная девушка трётся там, где не надо?
— А может этой прекрасной девушке тоже приятно?
— А раз ей приятно, то пусть и трётся себе, только не об больного. Не. Ну я серьёзно, ну пожалуйста.
— Чего ты ноешь? Я же ничего такого не делаю. Ну прижалась к тебе немножко.
— Ничего себе — немножко. Думаешь мне от такой телесной терапии станет лучше?
— А почему тебе должно стать хуже от такой терапии?
— А тебе бы самой было бы приятно, когда у тебя в некоторых местах влажно и липко?
— Ты это о чём?.. Аа-аа! Хе-хе. Значит я тебе нравлюсь?
— Да нравишься, нравишься. Но это не значит, что надомной ты можешь безнаказанно издеваться.
— Я не издеваюсь, а делаю тебе приятно.
— Себе, блин, делай.
