Придон вскрикнул:
– Я сперва сниму и выброшу эту гадость! Конст застонал, все же не смог удержаться, но быстро совладал с собой, заговорил торопливо:
– Нельзя, демон тут же освободится. А нести в Ущелье Снов не сможешь, не успеешь… Как только коснешься, что-то произойдет, это в моих костях!.. Придон, тебе надо суметь пробраться в подземелье, меч Хорса там!.. В самой Башне его нет. Прощай, Придон!.. Не все, что останется от нашего мира, отвергай…
Придон ощутил, что сейчас Конст сделает что-то ужасное, мышцы уже напряглись для прыжка, но Конст тряхнул головой, сосуд слетел с головы, и теперь падал, падал… Возможно, Конст ощутил, что сейчас артанский друг мужественно метнется в безнадежной попытке спасти, и в последнем усилии поднял колено навстречу падающему сосуду.
Придон прыгнул. Ноги отрывались от пола, он услышал звон, дикий нечеловеческий крик. Страшная волна жара ударила навстречу, как если бы на полном скаку налетел на раскаленную наковальню размером с гору. Его подняло, смяло, скрутило, швырнуло обратно, как безжизненный клочок тряпки, старой и уже никчемной даже для самой бедной и скупой старухи.
В голове жар, грохот, а все тело вопило от дикой всесокрушающей боли. Он с трудом оторвал голову от пола. На каменной плите осталось красное пятно. Он потрогал лицо, ладонь вся в крови.
На том месте, где был столб с привязанным Констом, в низкий свод с силой бил столб белого огня. На глазах потрясенного Придона камень горел, плавился, как воск, разбегался волнами и срывался огромными багровыми каплями, тут же застывая на каменном полу. Красная дыра в своде все углублялась и расширялась, светилась, как. пурпур, а внизу огненный столб уходил в широкую дыру с оранжевыми краями. Толстые плиты горели, как береста, камень плавился и срывался вниз, в гулкую пустоту.
– Конст, – прохрипел Придон – Зачем ты?..
Сердце яростными толчками гнало кипящую кровь в голову, нагнетало в мышцы. Он ощутил, что тело становится подобно горячему железу. Разогнулся, взгляд его быстро, обшарил зал. Герои не умирают без слов мудрости. Простые люди помнят в последние минуты жизни о себе, герои – о соратниках. Конст сказал, что обломок меча в Башне искать бесполезно, однако он хранится в подземельях…
Пальцы сдавили рукоять топора с такой силой, что закапала вода. Он услышал свой хриплый крик, полный страсти, боли и бешенства. В голове зазвучал голос бога, сердце погнало кровь горячими толчками. Он зарычал, голос бога стал громче, а рука бога властно взяла его в свою ладонь, Придон выдохнул жаркий воздух, ноги метнули его в сторону выбитой волной горячего воздуха двери.
Он чувствовал в себе силу урагана и понимал, что это не только чувство. Он в самом деле сейчас несет в себе мощь урагана.
Перед ним мелькали лица, морды, рыла, блестели мечи, топоры, щиты, взрывался холодный и горячий огонь, возникали огненные стены, с потолка падали горящие камни. Он рубил, сшибал, повергал, дорогу не запоминал, помнил одно: в Башне меча нет, надо пробиваться вниз. А так как он проник через окно на самом верху башни, то теперь придется, сметая все с пути, как горная лавина, что устремляется вниз, вниз, вниз…
Все залы казались одинаковыми, везде ровный сильный свет, везде навстречу выскакивают эти длинные тощие фигуры, проклятые колдуны, и окровавленная рукоять топора давно скользит в ладони. Он рубил в холодном бешенстве, убийцы Конста должны быть уничтожены все, а если кто бежит – догнать и зарубить, пусть все зальет кровь, пусть не останется жизни…
Потом ему начало казаться, что пробивается вниз уже целую вечность. Голос бога все еще звучал в нем, но уже не гремел, не грохотал, а говорил тише и тише, устало, завершающе. Могучая сила медленно покидала тело, он начал чувствовать ушибы, ссадины, но увидел перед собой еще дверь.
– Итания! – закричал он страшным голосом.
Дверь с грохотом слетела с петель, Придон ворвался в подземелье раньше, чем металлическая плита рухнула на гранитный пол. Он оказался в небольшой комнате с низкими округлыми сводами, почти касался макушкой. Из округлых стен исходил рассеянный мягкий свет, в самом центре темнела глыба до пояса человеку, а на ней…
Придон ахнул и задержал дыхание – рассыпает искры, словно горящее железо, только что выхваченное клещами кузнеца из горна, – дивной формы…
Он даже не сразу разглядел в этом чуде оружейного искусства, даже не оружейного, а ювелирного – крестообразную рукоять меча. Оружие должно быть простым и грубым, а это, это!..
Тела коснулось нечто упругое, словно дорогу перегородила хорошо промытая пленка бычьего пузыря. Он сделал шаг, пленка натянулась, зазвенела, он ощутил, когда она лопнет, напрягся, пленка лопнула с пронзительным тонким звоном. Протянул руку, пальцы уперлись еще в одну незримую пленку, будто еще один туго натянутый бычий пузырь. В нетерпении ткнул, словно копьем, тот же звон, щелчок, хлопнуло, и тело, не встречая сопротивления, качнулось к черному алтарю.
Рукоять блистала живым огнем. Рои искр стремительно носились по всей рукояти, создавая волшебные узоры, говорили с ним на своем языке, а он смотрел, онемев, не понимая, только кровь стучит в висках, а голос бога уже затих, он довел, указал, помог, теперь осталось только…
И – рукоять торчит из его ножен! Проклятые колдуны, сняв с него перевязь с драгоценными ножнами, принесли сюда. Теперь у них сразу два сокровища…
Придон протянул руку, искры вылетели навстречу со злым шипением, словно сотни крохотных ядовитых змей. Все гасли на небольшой высоте, но их так много, что рукоять окружило красным светящимся шаром, огненным шаром, на который трепетно даже смотреть…
В коридоре, откуда явился, послышался шум, громкий топот множества ног, донеслись приближающиеся голоса. Он торопливо метнул пальцы к рукояти. В последний миг мелькнула паническая мысль, что за рукоять браться пока что нельзя, огонь жалит пальцы. Но уже успел ухватить одной рукой за рукоять, другой за ножны, быстро перекинул перевязь через голову, в коридоре голоса все громче, и с поднятым топором бросился навстречу погоне.
Он помнил свой дикий хриплый крик: «За Конста!» и страшные удары, что обрушивал во все стороны. Дэвы нечеловечески сильны, но медлительны, он это уже понял, сейчас молниеносно рубил, уклонялся от ударов, даже не пытался блокировать, это все равно что пытаться остановить голыми руками падающую скалу, наносил точный удар и отпрыгивал от падающего тела.
И все-таки голова трещала, какие-то удары достигали цели, пусть вскользь, в теле вспыхивает острая боль, но он кричал от ярости и рубил, поднимался вверх и рубил, переступал через огромные тела и рубил…
