Вяземайт повертел головой, рука беспомощно пошарила под собой. Он приподнялся на локте, оглянулся.
– А где… этот?
– Кто? – удивился Аснерд.
– Ну… с рогами. Который на тебя похож!
– Бредит, – определил Аснерд озабоченно. – Придон, давай его снова в ручей. У него жар.
Вяземайт задвигался, с усилием сел. Ощупал грудь, поморщился при сильном вздохе, осмотрел руки – толстые, сильные, перевитые веревками жил, уже без шрамов, покрытые рыжеватыми волосами.
– Все еще действует, – сказал он с изумлением. – А мне уже казалось…
– Что? – спросил Аснерд.
– Да так, – ответил Вяземайт нехотя. – После одного случая… я уж думал, что родня от меня отвернулась.
– Своя кровь, – возразил Аснерд. – Это все-таки своя!
Придон съежился, перед глазами промелькнуло серьезное лицо Тура.
Справа и слева взлетали фонтаны воды: воины Антланца спускались стремительно, плюхались в воду и тут же выбегали из реки, чтобы другие не свалились на головы.
Последним спустили Черево, он тяжело плюхнулся рядом с Вяземайтом. Отдуваясь, весь красный, с ободранной мордой, он смотрел вытаращенными глазами и с раскрытым ртом.
– Вот оно как… А я слышал, думал – брехня! Вот что значит иметь полезные связи. Ну, в смысле, могущественную родню. Я вот – круглый сирота, у меня никого нет, все своим умом…
Аснерд хмыкнул:
– И своими мускулами!.. Ладно, Черево, если не скажешь, кто тебя послал, мы тебя тоже… как Вяземайта. Ты так хотел?
Черево затрясся.
– Я ж говорю, у меня нет такой родни! Я утопну сразу. Аснерд, ты бы мог догадаться. Придон спросил быстро:
– Янкерд?
Черево заколебался, ответил уклончиво:
– Может быть, Янкерд очень заинтересован. И как-то участвует. Но я, сам понимаешь, не приму приказов от какого-то Янкерда. Он всего лишь бер, как и я. Знатный, но и я достаточно знатный, могущественный. Понимаешь?
Антланец слушал молча, насупившись. Вокруг собрались воины, на их лицах сильнейшее отвращение ко всем этим хитростям и подлостям. Аснерд задумался, Вяземайт сказал слабым голосом:
– Да что тут думать! Сразу видно – Иргильда. Что, не так?
– Так, – согласился Черево несчастливо. – Только она помимо самого Тулея может мне приказать. Да еще Щажард… может быть.
– А где дорогу Иргильде перешли?
– Иргильда рвется к власти, – пояснил Черево. – Тулей погряз в утехах, у него с утра до вечера пиры, пляшущие девки со всего света, вина ему вообще из-за моря, на страну давно махнул рукой… На охоту съездил один раз за последние семь лет, а какой правитель может без благородной охоты на дикого зверя? Иргильда умело привлекает на свою сторону всех обиженных, обойденных вниманием…
Аснерд повторил:
– Но мы-то при чем?
– Вы в ней не нуждаетесь, – терпеливо объяснил Черево. – Уже этим враждебны!.. Ей не нужны сильные. Но, может быть, у нее и другие причины, сами думайте. Но мне приказ отдавала Иргильда. Мы должны были прибыть раньше той Яськи… так ее зовут?., убедиться, что рукоять меча с вами, убить вас всех, а рукоять и ножны привезти ей. Увы, началась сильнейшая буря, я хотел возвращаться, но Хрольд, верный приказу, велел сажать дракона даже вслепую. Как мы все не погибли, ума не приложу.
Вяземайт сказал:
– А кто самого Хрольда… Ладно, это неважно. Пойдемте быстрее, я то я замерзаю. Если не верите, искупайтесь! Вода – чудо.
Придон сказал торопливо:
– Ну что мы стоим?.. Пошли, пошли быстрее! Антланец захохотал:
– Пешком?
– А что, – спросил Придон жадно, – есть кони? Антланец сказал с удовольствием:
– У нас с собой заводные кони, да и эти герои… ишь, горные львы!., были на конях… Там наверху за скалой спрятаны. Мы сперва их захватили потихоньку, а уже потом сюда. Но, правда, теперь глупо лезть обратно. Да и по такой стене так просто не взберешься… А в обход, пешком – это к концу лета придете в Куябу. Нет, теперь вам в Арсу. Или и мне с вами? Заодно и родню повидаю… Не спорь, не спорь! Отсюда к Арсе ближе. А из Арсы сразу в Куябу.
Вяземайт сказал задумчиво:
– Придон, он прав. Через Артанию ближе… да и должны в Арсе увидеть рукоять меча!.. И все пусть знают: артанин добыл, артанин сумел!.. Чтобы потом, когда куявские тцары станут бахвалиться сокровищем, все твердо знали: это артанин от щедрот отвез и подарил!
Придон в бессилии стискивал кулаки. Отсюда в Куябу – идти пешком через горы, а если сперва в Арсу, а оттуда в Куябу – можно за десять дней, там не через горы, а по родной Степи, но все равно сердце рвется от мысли, что придется куда-то заезжать, что-то говорить, с кем-то общаться, когда можно бы прямо сейчас по горным тропам в благословенный город Итании… Город, который она освятила своим присутствием.
Мир бесконечен, а время способно останавливаться Это Придон понял, когда бесконечно долго сперва шли пешком, покидая горы, потом в ближайших селах покупали коней. С Антланцем двенадцать сильных воинов, коней столько не купить, но Придон стонал и рычал, как раненый зверь, и первого коня дали ему. К счастью, коней удалось купить троих, и Аснерд с Вяземайтом неслись сзади, почти не отставая.
Антланец, сжалившись над страданиями Придона, отпустил их, пообещав, что догонит, как только купит или уворует коней. Теперь Степь, родная Степь гремела под копытами, далекий край земли смыкался с небом, над землей проносились быстрые птицы, предвещая дождь.
Придон несся на этом простом коне, пригнувшись, ветер рвал волосы и трепал по лицу конской гривой. За спиной в ножнах блещет рукоять дивного меча. Никто не видит, что там нет лезвия. Всяк видит, как грозно сияет крестообразная рукоять, всякий видит грозный свет, что падает на гордое лицо воина, хозяина этого дивного меча.
Почти двое суток неслись, загоняя коней, наконец Аснерд остановил всех и твердо заявил, что коням нужен отдых. Их, двоих дурней, ему не жалко, но кони – не люди, боги их любят, есть за что, так что коней надо беречь, а люди – хрен с ними, сами откуда-то берутся.
Разложили костер, Придон быстро подбил стрелой дрофу, одним броском дротика пришпилил к земле молодого толстого зайца, Вяземайт с великим удовольствием взялся свежевать, Аснерд же стреножил коней, пустил на молодую травку, сел развлекать волхва непристойными рассказами.
После сытного обеда воевода и волхв вздремнули, а Придон ушел в сторонку, там старый дуб раскинул ветви над ручейком, что нежно звенит, будто стремится быть похожим на голос Итании, слова роились в голове и снова сцеплялись странным и непонятным образом, сердце щемило и стонало, вновь зазвучал голос бога.
Когда Придон опомнился, дальнюю тропку заполонило серое море овечьих спин, а пастух, молодой изможденный парень в бедной одежде, стоял перед ним в трех шагах, опираясь на длинную суковатую палку. В глазах пастуха был благоговейный страх. Он низко поклонился Придону, спросил, запинаясь:
