– Я чувствую в нем силу, – прошептал Ютлан. – Брат, ты… необыкновенный!
– Да ладно тебе, – возразил Придон с неловкостью. Он сунул обломок в ножны, обнял Ютлана за плечи. – Пойдем в дом. Скилл дома?
– Нет, – ответил Ютлан, и Придон понял, где и с кем Скилл. – Зато Блестка должна быть…
Издали послышался счастливый визг. Народ расступился, от дворца неслась, почти не касаясь ногами земли, Блестка. Придон подхватил ее на руки, она не размыкала рук на его шее, он понес ее, счастливо повизгивающую, в дом.
Еще до пира явился Олекса, сильно исхудавший, прихрамывающий, с жуткими шрамами на груди и животе. Один шрам страшно пересекает щеку от скулы до подбородка, но в глазах жизнь, а когда обнял Придона, в руках ощутилась прежняя сила.
– Ты все-таки добыл…
– Это мы добыли, – возразил Придон. – Ты шел со мной!
– Только за ножнами, – возразил Олекса.
– Нет, – отрезал Придон. – Ты и Тур все время рядом. И тогда, и в горах… Когда пойду за лезвием, будете со мной оба.
Они обнялись снова, Придон ощутил, как защипало глаза, подумал с испугом, что с ним происходит что-то странное, слишком уж истончилась скорлупа сердца, любое дуновение ветра вызывает слезы. Это плохо, это не по-артански. Вообще не по-мужски.
– Здесь многое произошло, – сказал Олекса. Он отстранился, прямо посмотрел Придону в глаза. – Стряслась беда, Придон… Тхор поднял мятеж, к нему присоединились северные племена. Хотели отделиться… Горицвет бросился туда с малым войском, спешил не дать разгореться пожару. Он сумел погасить, но…
Придон спросил тревожно:
– Что с ним?
– Он погасил ценой своей жизни. Тхор убит, его сторонники рассеяны, Артания едина, как и прежде. Но Горицвет получил три стрелы в спину. Вчера его привезли, сегодня тризна, Скилл распорядился насыпать курган, как тцару-герою. Он сильно опечален, хотя, как ты знаешь, артане не должны жалеть погибших, ибо те уходят в небесный дворец, где пируют за одним столом с богами.
– А что сам Скилл?
– Принял тцарскую власть, – сообщил Олекса. – Так что, Придон, будь готов, что Аснерд и Вяземайт останутся. Скилл мудр не по годам, но ему нужна помощь. Тцарская власть свалилась на его плечи… очень уж внезапно.
– Скилл сможет, – горячо сказал Придон. – Скилл все сможет!
Черево первые два дня лежал пластом, бешеная скачка далась тяжело, но, едва оклемавшись, заторопился домой. Антланец, уже обжившись среди радушной родни, от щедрот выделил ему коня, Черево тут же отбыл в Куябу.
Наконец прибыл Скилл. Еще в дороге узнал, что его несчастный брат сумел проникнуть в твердыню горных дэвов, разнес ее всю, дэвов истребил, а из обломков извлек драгоценную рукоять меча Хорса. О нем говорили с восторгом, пересказывали его подвиги.
Шел пир, когда Скилл вошел в зал, там крики, песни, щедрое застолье, все заняты собой, но Придон, словно и здесь, как в пустыне, сразу же ощутил изменение, резко обернулся и увидел открывающиеся двери.
Скилл с тревогой и жалостью смотрел на брата. До первой злосчастной поездки в Куявию это был веселый парень с открытым и чистым лицом. Он старался выглядеть суровым, сдвигал брови и принимал надменный вид, но все видели, что это чистый и добрый юноша, стремящийся быть лучшим во всем, как и положено юности. Сейчас же из-за стола поднялся в самом деле суровый и жестокий воин. Шрамы на лице и на теле не исчезли, но потускнели, пахнуло железом и кровью, гарью пожаров, а в ушах предостерегающе прозвучал звон клинков.
– Скилл, брат мой!
– Придон!
Они обнялись, Скилл с удивлением чувствовал под своими пальцами упругость дерева, чуть ли не металла. Он встряхнул брата за плечи, снова ощупал его мышцы. Впечатление было такое, что он сжимает ствол дуба, а Скилл помнил, что под его пальцами любое дерево дает сок.
– Ты крепок, – только и сказал Скилл. – Что с тобой случилось, Придон?
– Ты знаешь, – ответил Придон, – ты все знаешь, брат.
– Знаю, – ответил Скилл негромко. – И… не могу ничего сказать.
– Почему? Ты же мудрый, брат! Скилл покачал головой.
– В таких делах нет мудрых. Даже боги совершают безумства.
Придон спросил настойчиво:
– Но как поступить? Как поступить разумно?
– Как бы ты ни поступил, – ответил Скилл, – все будет неверно.
Он обхватил его за плечи и повел обратно за стол. Гуляки вскакивали, заметив Скилла, выкрикивали здравицу молодому тцару. Скилл улыбался и кланялся, но в глазах старшего брата Придон видел пугающую тоску.
Из-за стола поднялся могучий воин, жестокое суровое лицо в жутких шрамах, толстая шея и плечи, как горы, но глаза смотрели дружелюбно.
– Мой военачальник Печегд, – назвал его Скилл. – Он напросился со мной, чтобы пожать тебе руку. Ты стал именит, Придон!.. А это – Фриз, он водил отряды на Куявию, когда мы с тобой еще под столом кувыркались. Он тоже прибыл со мной, чтобы…
Высокий, худощавый и по возрасту под стать Аснерду, мужчина рывком протянул Придону руку. Ладонь показалась выкованной из железа, но пожал пальцы осторожно, в глазах было расположение.
– Ты герой, Придон, – сказал Фриз. Голос его был резкий, звучный. – Ты даже в наше мирное… тьфу!., время показываешь, что герои всегда могут свершать подвиги, сражать дэвов и драконов, очищать мир от нечисти. Ты пример для тех, что начинает засыпать на скаку!
Скилл похлопывал Придона по спине и плечам, повел вдоль стола, гуляки серьезнели, поднимались, смотрели в глаза и крепко пожимали руку, а он, смущенный и растерянный, краснел, лепетал что-то, ибо со Скиллом прибыли в самом деле великие полководцы, чьи имена наводили ужас на земли Куявии, на прибрежную полосу Вантита, чьи боевые отряды пересекали море и воевали неведомые страны.
– Прий, – называл Скилл, – Волог… Ну как тебе? Гордись, брат, тебя заметили… и не просто заметили!.. Ты уже среди геров. Ну, теперь пойдем, пойдем за стол!
Придон сказал тихонько:
– Аснерд и Вяземайт, как я слышал, разгребают конюш-ни, что остались от прошлых тцаров? Брат, дай мне самых лучших коней! Я полечу в Куявию.
– Завтра на рассвете, – ответил Скилл тихо. – Я понимаю твое нетерпение, Придон. Ты не поверишь, но я… понимаю. Ладно, иди за стол, улыбайся! Держи лицо, брат мой.
За столом он просидел до полуночи, а когда песни загремели над всеми столами, мужчины пустились в пляс, он потихоньку встал, в голове и в теле все еще слабость, ноги как будто сами вынесли в прохладную артанскую ночь.
Дворец артанских правителей ярко освещен, даже во дворе и перед дворцом полыхает смола в бочках, доносятся слабые песни, даже звон оружия.
Под сапогами сперва похрустывала галька, затем зашелестела трава. Он опомнился, когда по обе стороны медленно поплыли белые могильные камни. Острая тоска сжала сердце с неожиданной силой. Под этим камнем лежит отважный Тавтандил, он был ранен в грудь и горло, но его сумели привезти в родное кочевье… А вот дальше веселый и всегда беспечный Агларц, погиб в предпоследнем набеге. Его привезли, засыпанного золотом и драгоценными камнями, что взяли в захваченной сокровищнице. Вдруг почудилась песня Жукоглаза, тот любил на привалах петь и плясать. Он погиб, когда возвращались из похода, когда сняли доспехи, ехали беспечные, веселые, уже мысленно пировали и хвастались за праздничным столом тцара. Стрела, неумело пущенная рукой подростка, попала ему в горло. Он умирал долго, мучительно, волхвы спасти не сумели…
