— Ты могла так и не наряжаться, — наклонил голову, окинув её с ног до головы.
— Я посчитала, что так смогу выглядеть лучше, орабони, — немного отвела взгляд сестрица, смутившись. Она просто не знала, что ей делать. — Прости, что потревожила тебя.
— Было бы намного хуже, если бы ты не потревожила, — хмыкнул я. Ненавижу неопределённости. — Техника настоятельницы храма оказалась по-настоящему страшной, не так ли?
По ноге прошёлся лёгкий ветер. Я мысленно хмыкнул.
Не имея силы крушить горы в буквальном смысле, про личную жизнь можно и не мечтать. Всегда найдутся извращенцы более сильные и влиятельные, которые захотят за тобой проследить. Наверное, единственный способ вырваться из этого порочного круга — либо самому стать самым сильным извращенцем, умудрившись замкнуть круг, либо уйти отшельничать куда-то, и то не факт, что поможет.
Везде, везде извращенцы…
— Она вгрызлась глубоко в сердце и вытянула наружу то, что я скрывала от самой себя, орабони, — сделала глубокий вдох и выдох сестрица, будто постарев на несколько лет сразу. Не повзрослев — постарев. Впрочем, очередное наваждение прошло крайне быстро. — Я помню, как до ужаса боялась тебя, и эти воспоминания останутся со мной навсегда, но это лишь воспоминания. Никогда не могла бы подумать, что возможно испытывать к кому-то настолько противоречивые чувства.
Я покачал головой, протянув ей руку. Неопытная старушка непонимающе на неё уставилась.
…как же всё запущено…
На миг замер, вспомнив слова мастера.
Пожалуй, она не старушка, нет. Просто ребёнок, которому пришлось пережить некоторое дерьмо. Пришлось его переживать не один десяток лет, кхе-кхе…
— Не хотела бы со мной прогуляться, сестрица?
Глаза девушки расширились. Она, немного помешкав, медленно подошла ко мне, переводя взгляд то на мои глаза, то на руку. Уже перестав быть человеком в прямом смысле этого слова, я не просто чувствовал её эмоции, но и буквально слышал стук сердца.
Тук-тук-тук-тук-тук…
Джун Ён А, прикусив губу, неуверенно взяла меня за руку.
Кажется, прошлый мой опыт, ещё до рождения в этом мире, проходил совершенно иначе, но в этом мире я настолько часто слышал про упоминание прогулки и, в частности, ночной прогулки, что уже считаю это частью местной культуры.
Нужна ночная прогулка? Да без проблем! Хоть две.
Первые минут десять-пятнадцать мы просто неспешно обходили чащу. На глаза людям не попадались — сестрица умело скрыла нас, позволив прогуляться без лишнего внимания. Ну, не считая одной старухи. Её я воспринимал чем-то вроде элемента интерьера. Естественно, Джун Ён А про наблюдательницу не говорил. Судя по тому, как она стрессовала, потрясений подобного формата ей лучше не устраивать.
Пока обходили чащу, общались. Она, поддавшись состоянию аффекта, рассказывала о своём прошлом, будь то её жизнь слуги или первый бой насмерть. С моей стороны достаточно было слушать и иногда что-то дополнительно спрашивать. Девушку буквально прорвало и, казалось, мне даже не нужно было ничего дополнительно спрашивать: она сама всё рассказывала. Вроде бы спокойно, даже с какой-то иррациональной ностальгией, но её эмоции с сердцем соврать мне не могли — это были максимально хреновые воспоминания.
Когда же вечно серьёзная мама утка ушла в бесповоротную чернуху, я понял, что нужно что-то делать.
Мы в этот момент гуляли меж пустых улиц поселения, в которое волей-неволей попали.
Так и не отпустив руку девушки, остановился на месте, потянув к себе ушедшую глубоко в себя маму утку, крепко обняв. Для ушедшей с себя сестрицы это было словно ведро холодной воды: она, безучастно открыв рот, уставилась на меня пустым взглядом, едва не отключившись от нахлынувшей паники.
Впервые вижу у неё такое выражение лица.
Ладно, должен признать, это довольно мило.
Но это только начало.
Прижав её к себе покрепче, чувствуя, как бешено забилось её сердце, незримо потянулся к духовным нитям в воздухе. Тысячи нитей, находившиеся в непрерывном движении, застыли, после чего натянулись струнами, резко потянув нас в небо. На лицо непроизвольно вылезла широкая улыбка.
Я могу летать! Я действительно могу нарушить законы физики одним лишь желанием!
…правда, полёт специфический получается…
— О-орабони…
Девушка уже сама в меня вжалась, не ожидав того, что я решу вот так резко нарушить темп сомнительного свидания. Мне прогулок хватило, хочется и самому как-то повеселиться, хех.
— Просто смотри, — прошептал я настолько нежно, насколько мог, продолжая поднимать нас вверх.
В какой-то момент мы прошли через облака. Казалось, что они разделили наш полёт на «до» и «после»: перед нами открылась начавшая понемногу уходить полная луна. Большая, красивая, мигом захватившая всё моё внимание. Мы прекратили подниматься, повиснув в небе.
Вжавшаяся в меня сестрица немного неуверенно повернула голову на луну, кажется, перестав дышать. Я удовлетворённо улыбнулся, почувствовав её детский восторг, которого она была лишена с самого детства.
Прямо на моих глазах усталая, не знавшая жизни старушка превратилась в обычную девчонку, что просто хотелось вырваться из того мрака, в который она когда-то попала. Уверен, узнай мастер в альтернативной реальности о том, что у его старого друга была внучка, и он бы немедля её забрал, но…
Он либо так и не узнал о том, что она была, либо не успел прийти раньше её ухода.
Прорваться же и вернуться к истоку у него, в чём я абсолютно уверен, так и не получилось.
Грустно.
— Спасибо, — размякла в моих объятьях девушка, перестав испытывать и грамма страха перед высотой.
Мы пробыли в таком положении неизвестное количество времени, наблюдая за постепенно уходящей луной, после чего я медленно, позволив сестрице насладиться видами, спустился на землю, прямиком на территории поместья, где «прогулка» и началась. Как ни странно, время уже близилось к рассвету.
Ещё какое-то время пробыв в моих объятьях, девушка нехотя оторвалась от меня, в который раз уставившись в глаза. Она не просто хотела во мне что-то рассмотреть, она смогла это сделать.
— Ты не чувствуешь ко мне того же, что чувствую я, — медленно опустила голову девушка, дотронувшись рукой до сердца. — Я могу не знать многих вещей, но это могу сказать точно. Я не смогла противиться желаниям своего сердца. Прости, орабони.
Я мысленно закатил глаза.
— Думаешь, мне не хватило бы наглости отказать тебе, будь я против твоей компании? — позволил на лице отразиться показной обиде.
Девушка покачала головой, криво усмехнувшись.
— Ты не «против», орабони. И вместе с этим не «за». Твоё сердце и глаза холодные и спокойные, как водная гладь. Словно у настоящего бессмертного. Ты пошёл на поводу моего эгоизма, и я безмерно тебе благодарна за это, но…
Едва сдержав усталый вздох, чувствуя, какую агонию в глубине души она испытывает, грубо прижал едва не пискнувшую дуру к себе и впился поцелуем.
Страстно, вкладывая в свой поцелуй свою Ци (опасений за агрессивность энергии у меня не было — моя сила будет вредить только тем, кому я скажу), что проникла в тело сестрицы, дополнительно стимулируя её нервную систему, и вместе с этим попытался направить своё ментальное состояние. Пришлось немного отстраниться от остального мира и вложить в процесс укрепления будущих отношений вообще всё.
Она была кое в чём права: вероятность того, что я действительно смогу когда-то ощутить «бабочки» в животе, стремится к нулю. Из меня будто выжгли эти чувства. Человеком меня с каждой новой ступенью назвать было всё тяжелее, как и мой путь вёл меня явно к нечеловеческой форме жизни. И всё это имело влияние как на моё тело, так и на психику, восприятие мира.
Не будет ложью сказать, что чёртовы башенки из спичек и вид полной луны вызывают у меня куда больше восторга, чем поцелуй с красивой девушкой, которая по уши в меня влюблена. Вероятно, единственный человек, которого я действительно «по-настоящему» люблю, была моей кормилицей, и то — эта любовь происходила больше из благодарности. Любовь сына к пускай и приёмной, но матери, которая поставила на кон свою жизнь, чтобы хотя бы как-то помочь ребёнку, чью биологическую мать убили в день его рождения.
