В центре двора соперники начали новую сшибку. Сир Херберт был верхом на золотистом рысаке в черной попоне усеянной красными и белыми змеями рода Пейджей, а на гнедой сира Франклина попона была из серого шелка с башнями Фреев. Когда они сблизились красно-белое копье переломилось точно пополам, а синее разлетелось в щепки, но никто из всадников не был выбит из седла. С трибун и со стен, с которых наблюдали стражники, раздались приветственные вопли, но они были короткие, вялые и неискренние.
«Слишком жарко даже для веселья. — Дунк смахнул со лба пот. — И для турнира тоже жарковато. — В его голове словно бил барабан. — Мне бы только выиграть этот бой и еще один, и хватит с меня».
Рыцари развели коней по сторонам ристалища и побросали зазубренные остатки своих копий, которые уже были четвертыми по счету. На три больше, чем нужно. Дунк как мог оттягивал момент облачения в доспехи, но все равно чувствовал, как под сталью исподнее прилипло к телу. Он сказал себе, что есть вещи и похуже, чем утонуть в собственном поту, памятуя о бое на Белой Леди, когда железные люди толпой повалили через ее борт. К тому времени, когда все было кончено, едва не утонул в крови.
С новыми копьями в руках Пейдж с Фреем снова ударили шпорами своих коней. От копыт при каждом ударе, взметались в воздух комья сухой земли. Дунк поморщился от треска копий. Прошлой ночью было слишком много выпито и съедено. Он очень смутно помнил о том, как нес невесту вверх по лестнице, о последующей встрече с Джоном Скрипачом и лордом Пиком. «Что я забыл на той крыше? Мы болтали о драконах, о драконьих яйцах и еще о чем-то», — припомнил он.
Из задумчивости его вывел шум, который состоял частично из криков, частично из стона. Дунк увидел золотистого рысака без всадника, бегущего к краю ристалища, и лежащего на земле сира Херберта, делающего вялые попытки подняться. До его выхода осталось ровно двое. Чем раньше он выбьет сира Утора из седла, тем быстрее он сможет снять доспехи, выпить холодной воды и отдохнуть. У него будет минимум час до следующей схватки.
Дородный герольд лорда Баттервелла взобрался на самый верх трибуны чтобы вызвать следующих участников турнира:
— Сир Эргрейв Дерзкий, рыцарь из Нэнни на службе лорда Баттервелла в Белостьене — вызвал он, — и сир Глендон Флауэрс, Рыцарь из Кошачьих Ив. Выходите и докажите вашу доблесть. — На трибуне раздался смех.
Сир Эргрейв оказался худощавым, покрытым морщинами домашним рыцарем-ветераном в помятом сером доспехе верхом на лошади без брони. Дунку хорошо был знаком такой тип людей, крепких как старая коряга, и профессионалов своего дела. Его противником оказался юный сир Глендон в тяжелой кольчуге и полушлеме без забрала, сидевший верхом на жалкой кляче. На висевшем на его руке щите красовался яркий герб его отца. — «Ему бы не помешал крепкий панцирь и нормальный шлем», — подумал Дунк, — «В подобном облачении один удар в грудь или в голову могут его убить».
Сир Глендон был, очевидно, взбешен тем, как именно его представили. Он яростно развернул своего коня и прокричал:
— Я Глендон Бол, а не Флауэрс. Предупреждаю, герольд, насмехаться надо мной опасно. Во мне течет кровь героя. — Герольд и не подумал отвечать, но протест рыцаря породил еще больше смеха.
— Над чем они смеются? — громко спросил Дунк. — Он что — бастард? — Флауэрсами в Просторе называли незаконнорожденных дворян. — И что это за история с кошачьими ивами?
— Я могу узнать, сир, — ответил Эгг.
— Нет уж. Меня это не касается. Где мой шлем? — Сир Эргрейв с сиром Глендоном преклонили копья перед лордом и леди Баттервелл. Дунк заметил, как Баттервелл наклонился и что-то прошептал на ухо своей жене. Девушка захихикала.
— Вот, сир. — Эгг натянул свою мятую шляпу поглубже, спасая от солнца бритую голову и глаза. Дунк часто подшучивал над пареньком по поводу этой шляпы, но в настоящий момент он был бы рад иметь точно такую же. В пекло соломенная шляпа лучше железной. Он отбросил челку со лба, обеими руками опустил большой шлем на голову и пристегнул его к горжету. Подкладка пропахла потом. На шею и плечи вдруг сразу навалился вес всего надетого железа. От всего выпитого вчерашней ночью гудело в голове.
— Сир, — обратился к нему Эгг. — Еще не поздно отказаться. Если вы проиграете Грома и свои доспехи…
«Тогда я перестану быть рыцарем».
— С какой стати я должен проигрывать? — Рявкнул Дунк. Сир Эргрейв с сиром Глендоном уже занимали свои места на ристалище. — В этот раз здесь нет Смеющегося Шторма. Разве тут есть кто-то, из-за кого мне стоит беспокоиться?
— Да почитай что, из-за каждого, сир.
— Сейчас как дам по шее! Сир Утор на десять лет меня старше и вполовину меньше. — Сир Эргрейв опустил забрало. У сира Глендона нечего было опускать.
— Но вы же не участвовали в поединках с самого эшфордского турнира, сир.
Вот несносный мальчишка!
— Я тренировался. — Если быть честным, не так уж прилежно. При удобном случае, он тренировался верхом с копьем на вращающемся манекене или на кольцах. Или поручал Эггу залезть на подходящую ветку и выставить щит или просто крышку от бочки, чтобы ударить в нее с разгона копьем.
— У вас лучше получается махать мечом, чем владеть копьем. — Возразил Эгг. — А с топором или палицей никто не сможет сравниться с вашей силой.
В его словах была доля истины, что только больше обеспокоило Дунка.
— Сегодня нет схваток на мечах или на палицах, — напомнил он под начавших разбег коней сына Шаровой Молнии и Эргрейва Дерзкого. — Лучше подай щит.
Эгг скорчил рожу, но пошел за щитом.
Напротив копье сира Эргрейва ударилось о щит сира Глендона и соскользнуло, оставив на комете глубокую царапину. А наконечник копья Бола попал прямо в центр нагрудника его противника, да с такой силой, что не выдержала подпруга. Рыцарь рухнул вместе с седлом и закувыркался по пыльной земле. Дунк был поражен вопреки собственному желанию. Мальчишка дерется под стать своим похвальбам. Интересно, перестанут ли над ним смеяться.
Громко пропели трубы, заставив Дунка поморщиться. На трибуну вновь взобрался герольд:
— Вызываются сир Джэй из рода Касвеллов, лорд Горького моста, Защитник Бродов и сир Кайл, по прозвищу Кот из Туманного Болота. Выходите, и докажите вашу доблесть.
У сира Кайла были неплохие доспехи, но старомодные и потертые, покрытые множественными вмятинами и царапинами.
— Мать смилостивилась ко мне, сир Дункан, — сказал он Дунку, когда они вместе с Эггом двигались по дороге на ристалище. — Меня поставили в пару с лордом Касвеллом. Именно к тому, ради кого я приехал.
