сколько их и где они?
— Сделаем всё, что в наших силах. — Заверил я её, постаравшись, чтобы это не звучало так, будто я что–то обещаю.
Я повернулся к Грифен.
— Какие потери?
Я никогда не препятствовал солдатам думать, что я забочусь о них — особенно когда был уверен, что меня слышат. Я хотел, чтобы гвардейцы захотели прикрыть мне спину, когда вокруг затрещат лазразряды.
Она коротко качнула головой.
— Три убиты, ещё двое тяжело ранены. Пока не умирают, но если вовремя не доставим их медикам, долго не протянут. Я пошлю их назад с остатками четвёртого отделения.
— Правильное решение. — Кивнул я к её видимому облегчению и безмолвному одобрению остальных солдат в пределах слышимости. — Отделение уже ополовинено и раненым нужна помощь товарищей больше чем нам. Что со вторым и пятым?
— Ничего серьёзного. — Доложила Маго от лица солдат, что как раз появились из туннеля, вновь сделав нашу пещеру слишком тесной. — Синяки да порезы, вот и всё.
— Славно. — Произнёс я с необычной для меня искренностью. Раз уж я влип в охоту на эльдаров, чем больше солдат я будут между мной и ними, тем счастливее я стану. Я вновь взглянул на карту. — Похоже, не стоит менять твой первоначальный план. — Сказал я Грифен секунду спустя. Она была достаточно умна, чтобы понять это сама, и любой предлог, под которым я бы мог отозвать одно из отделений и пустить впереди, прозвучал бы слишком неубедительно, так что, я вновь попал в ловушку, что подстроила мне моя героическая репутация. — Мы пойдём по центральному туннелю без четвёртого отделения, вот и всё.
— Я подумала о том же. — Согласилась Грифен, похоронив мою последнюю надежду на дополнительные живые щиты, по крайней мере, пока. Она увеличила масштаб изображения, и схему туннелей окружила безликая terra incognita. — Мы сможем поддерживать вокс-связь, а если остальные отделения будут сворачивать по направлению к центру на каждом перекрёстке, мы, вероятно, встретимся с ними внизу.
— Звучит разумно. — Согласился я. По моему опыту, такие системы пещер сообщаются друг с другом. Я мог уцепиться за эту надежду, а мог считать, что попади мы в беду, то не сможем даже надеяться на помощь — выбор очевиден. Тем временем, точки на карте зашевелились — первое отделение начало осторожно двигаться по ненанесённой на карту территории. Я поднял глаза от планшета, придав себе настолько решительный вид, насколько мог, и увидел, как остатки четвёртого отделения ковыляют в том направлении, откуда мы пришли, унося с собой раненых [47].
— Ну что ж, пора в путь. — Сказал я, с беспокойством глядя за зев туннеля, откуда недавно вырвалась эльдарская банда. Долгий и горький опыт подсказывал мне, что внизу нас ждут проблемы, но какие и насколько серьёзные, я и представления не имел.
Странное дело, но чем дольше всё было тихо, чем больше я беспокоился. Эльдары, с которыми мы столкнулись, должны были быть где–то неподалёку — а учитывая, что в туннеле мы не встретили ни одной развилки, они могли быть только впереди. Воображение нарисовало мне большую пещеру, где собралось целое воинство, готовое хлынуть из этих узких туннелей, как вода, прорвавшая дамбу, смести кропотливо выстроенные укрепления и перебить всех нас. Конечно, если бы это произошло, я бы уже был мёртв, а мой труп навечно остался бы во тьме. Что ж, по крайней мере, разгребать всё это тогда придётся кому–то другому. Слабое утешение.
Со всей присущей рождённой и выросшей в туннелях крысе осторожностью я пошёл вперед. Солдаты, что были со мной, не умели вести себя так же тихо, а замкнутые помещения усиливали любой звук — шаги, кашель, приглушённые ругательства, звяканье снаряжения — мне это казалось артиллерийской канонадой. В конце концов, я плюнул на здравый смысл и зашагал немного впереди отряда, где мои уши ловили каждый отражающийся от стен раскат эха — это служило мне не хуже луча люминатора, которым освещал путь один из гвардейцев.
Потому я оказался первым, кто заметил неясную тень, мелькнувшую впереди — будто сгусток черноты посреди мрака сумерек. Я поднял руку.
— Стойте. — Вполголоса произнёс я по воксу, благодарный за то, что у каждого солдата есть вокс-бусина [48], ибо выкрикнуть предупреждения сейчас означало лишь привлечь внимание того, что таилось во тьме. — Впереди что–то есть.
— Сколько? — Столь же коротко спросила Грифен, и я услышал, как гвардейцы у меня за спиной тихо поднимают лазганы. Достаточно тихо, чтобы их приготовлений почти наверняка не услышало то, что таится впереди, но поручиться за это я не мог, и потому всеми силами вжимался в стену, ожидая, что сейчас на звук хлынет шквал свистящих сюрикенов. Но ничего не произошло. Вздохнув поглубже, чтобы унять колотящееся сердце, я ослабил осторожность, позволив себе положить руки на рукоять лазвистолета и эфес цепного меча.
— Не знаю. — Отозвался я, вглядываясь во мрак. — Погасите свет.
Солдат, у которого был люминатор, мгновенно отключил его, погрузив нас в ещё большую тьму, хотя, думаю, что я пострадал от этого меньше остальных — все–таки я стоял к нему спиной и закрыл глаза, перед тем как гвардеец погасил люминатор. И действительно, стоило мне привыкнуть, как я стал различать в окружающем мраке пятна клубящейся черноты и неверное свечение где–то впереди. Почти бездумно я вытащил лазпистолет из кобуры и ощутил в руке его привычный, успокаивающий вес. Но за меч браться я не спешил — здесь пока некого было рубить, никого, чьи удары нужно отбивать, а если придётся в спешке стрелять, меч мне только помешает.
— Несколько. — Сказал я, наконец, бросив попытки посчитать и крайне осторожно двигаясь вперёд, пытаясь разглядеть врага получше. Но кто или что бы это ни было, оно удалялось от нас, за что я всем сердцем, но шёпотом поблагодарил Императора.
— Что–что? — Переспросила Грифин, и я запоздало понял, что оставил канал связи включенным.
— Будьте начеку. — Должно быть, это был самый наибесполезнейший из всех советов, что я когда–либо давал. — И смотрите под ноги. — Я не стал уточнять, как это делать в кромешной тьме. Убедившись, что гвардейцы не собираются, ни включать люминаторы, ни бродить вокруг, шумя так, что разбудили бы даже похмельного орка [49], я сделал ещё несколько шагов вперёд, благословляя тёмные цвета комиссарской униформы, что в темноте делала меня почти
