Эта идея показалась Джонатану не слишком удачной. Все-таки шкатулку он украл, а воровство в Каире наказывается настолько жестоко, что любой почесал бы в затылке (или в другом место), прежде чем решиться на такое.
Начальник тюрьмы подвел их к просторной нише, забранной решеткой. Такое помещение было бы вполне уместным где-нибудь в зоопарке, например в обезьяннике. Этот «загон» являлся частью тюремной стены, и, видимо, в него приводили на свидание заключенных.
– А почему мистер О'Коннелл в тюрьме? – обратилась к Хасану Эвелин. – Я понимаю, что он был задержан за поведение, оскорбляющее общественную нравственность...
Начальник тюрьмы пожал плечами:
– А почему бы вам не спросить об этом его самого? Он объяснял это своей любовью к приключениям. Я вам так скажу: вы вовремя успели прийти сюда. Я видел в списке на сегодня его фамилию.
– Вы имеете в виду, что сегодня состоится суд?
– Суд? – Хасан буквально захлебнулся от смеха. Его зубы имели замечательный зеленый цвет, который так ценят ювелиры в нефрите. В улыбке же он ценности не представлял. – Очень остроумно, мисс Карнахэн. Редко встретишь у женщины такой красоты и грации столь развитое чувство юмора...
Они как раз подошли к решетке, когда дверь в стене распахнулась и четверо арабов-охранников в одежде цвета хаки втащили в камеру заключенного. Им оказался красивый молодой человек, белый, небритый, с кандалами на руках и ногах. Одет он был в то, что когда-то являлось белой рубашкой и армейскими бриджами. Все это превратилось в лохмотья за неделю, проведенную им в тюрьме.
– А вот и ваш друг, – объявил начальник тюрьмы.
Охранники швырнули заключенного к решетке с такой силой, что он врезался в нее лицом. Впрочем, на нем при этом не отразилось никаких чувств.
– Послушайте. – обратился Джонатан к Хасану. – Неужели это так необходимо?
Начальник тюрьмы расплылся в улыбке, снова обнажая свои зеленые зубы, и повернулся к Эвелин:
– Я вижу, что наш брат тоже не лишен чувства юмора. Между прочим, это и есть мистер О'Коннелл, бывший житель Чикаго, штат Иллинойс. Позже он поступил во Французский Иностранный Легион. Так вот, ваш друг – дезертир.
Эвелин внимательно разглядывала О'Коннелла, и он занимался в отношении девушки тем же самым, но только его интерес имел несколько другой характер
– Это он и есть? – спросила Эвелин брата. – Тот самый, кого ты обокрал?
Джонатан нервно хохотнул и краем глаза посмотрел на начальника тюрьмы:
– У моей сестры действительно потрясающее чувство юмора... Да, дорогая, это и есть тот самый бродяга, который мне кое-что продал.
О'Коннелл просунул голову между прутьями решетки, внимательно посмотрел на Джонатана и нахмурился:
– Что это я вам продал?
– Господин начальник, – обратился Джонатан к Xасану, – не будете ли вы столь любезны оставить нас наедине с нашим другом на несколько минут? Мы были бы вам премного благодарны.
– Как это «с другом»? – снова ничего не понял Ричард.
Джонатан протянул ладонь начальнику тюрьмы, придерживая между пальцев фунтовую купюру. Мужчины пожали друг другу руки, и купюра перешла к Хасану.
– Конечно, как скажете, – Хасан вежливо поклонился, – Я уже ухожу... ровно на пять минут.
– Мы будем сильно скучать без вас, произнес О'Коннелл с деланной тоской в голосе, одновременно посылая Хасану воздушный поцелуй.
На этот раз начальник тюрьмы улыбаться не стал: ни искренне, ни злорадно. Он только многозначительно покачал в воздухе указательным пальцем, заметив при этом:
– А вот в заключенных чувство юмора я ценить не привык.
О'Коннелл рассмеялся:
– И как же ты собираешься наказать меня, жирдяй? Неужели мне перестанут ежедневно менять постельное белье?
Начальник тюрьмы чуть заметно кивнул грязному охраннику с сонными глазами, стоящему у Рика за спиной, и тот снова толкнул О'Коннелла на железные прутья. Лицо несчастного ударилось о них, словно резиновый мячик о мостовую. Однако и на этот раз О'Коннелл даже не поморщился от боли, хотя бросил в сторону охранника презрительный взгляд.
– Это неблагоразумно с вашей стороны, сэр, – покачал головой охранник, отходя от Рика и бормоча уже себе под нос: – Очень даже неблагоразумно.
Джонатан выждал, когда Хасан удалится, и только после этого обратился к О'Коннеллу:
– Надеюсь, ты больше не попадешь ему под горячую руку, старина.
– Где я мог раньше видеть тебя? – поинтересовался О'Коннелл.
– Дело в том, что я... м-м-м... ну, местный миссионер, я доношу до людей слова добра.
– А что это за дамочка с тобой?
– «Дамочка»? – недовольно сдвинула брови Эвелин.
– Это моя очаровательная сестричка Эви, – пояснил Джонатан, изысканным жестом указывая в сторону девушки.
– Эвелин. – коротко поправила она брата.
О'Коннелл еще раз взглянул на девушку и пожал плачами:
– Правда? Ну, если она распустит полосы, то, наверное, не все еще будет потеряно.
– Я не потерплю! – воскликнула Эвелин, вытаращив глаза от негодования.
– Что ж, меня это нисколько но удивляет, – спокойно отозвался О'Коннелл ненова повернулся к Джонатану: – Что-то уж слишком знакома мне твоя физиономия...
Джонатан непринужденно рассмеялся:
– У меня просто самое обыкновенное лицо, каких в этом городе сотни, старина.
– Нет, я тебя где-то видел.
– Мистер О'Коннелл, – встряла в разговор Эвелин. – Позвольте мне объяснить причину нашего визита.
Лицо Рика со следами от удара о прутья погрустнело:
– Пока я не услышал вашего британского акцента, – горько усмехнулся он, – я даже в глубине души понадеялся на то, что вы из американского посольства.
– Сожалею, но вы ошиблись, – продолжала девушка. – Мы пришли сюда из-за вашей шкатулки.
– Из-за чего?
– Из-за вашей шкатулки с секретом. Ну, такой маленькой золотой коробочки с восемью гранями. Дело в том, что мой брат... нашел вашу шкатулку...
– Теперь я вспомнил. – О'Коннелл улыбнулся, покачал головой и, рванувшись вперед, несмотря на кандалы, умудрился, просунув руку через прутья, ловко ударить Джонатана справа в челюсть. Брат Эвелин никогда не был силен в кулачных боях, и этот удар сразу же поверг его на землю. Не поднимаясь на ноги, он потер ушибленное место, плохо соображая, что произошло.
– Так или иначе, – снова заговорила Эвелин, – но ваша шкатулка у нас, и мы пришли, чтобы спросить вас кое о чем в связи с этой находкой.
Теперь О'Коннелл смотрел на девушку с интересом:
– Но я, понимаете ли, только что вмазал вашему братцу.
