раздвигать.
— Хр-хр-хр, — довольно похрапывает адмирал.
— Хр-хр-хр, — вторит ему бедолага, вывалив синюшный язык. Вскоре замолкают оба.
— Пятнадцать на черное! — лопатка подгребает фишки на выбранную позицию.
— Десять на нечет!
— Пять на красное!
Гвалт в зале перекрывает тонкий фальцет:
— Сотню на тройку, сотню на семнадцать, сотню на двадцать одно!
Злые взгляды буравят похожего на подростка офицера в расшитом золотом мундире.
— Вы посмотрите на него! Опять тыловики что-то втихую из трюмов распродали и нам солониной в походе давиться вместо фуагра! Козлы хитромордые!
Квартирмейстер с линкора только манерно топорщит пальчик. Он не собирается отчитываться перед нищебродами, за чей счет банкет. У него с собой золота еще три мешка и эльф собирается просадить все в недельном кутеже. Иначе — это не отдых, а жалкая его пародия.
Крупье объявляет результаты:
— Выиграла шестерка, красное! Господа, вот ваши деньги.
Толпа ехидно посматривает на потерявшего три сотни офицера, но он обмахивается веером и презрительно щурится в ответ.
— Что, господин квартирмейстер, слабо еще разок попробовать?.. Хе-хе, где вам… Так, десятку на красное!
Дождавшись, когда основная суета уляжется, обладатель мешков тем же писклявым голосом объявляет:
— Тысячу на тройку, тысячу на семнадцать и две на двадцать одно!
— Су-у-у-ука! — в голосину орут остальные.
За ночь Элегиум успевают перетряхнуть с трюма до клотика, после чего первых и самых слабых потихоньку возвращают на корабли. Более крепкие телом и духом продолжают загул.
Адмирала прямо в кровати с балдахином волокут в каюту. Благо, народ уже с подобным сталкивался и часть броневых листов сделаны на шарнирах. Распахнул — и можно заменять мебель. Старую кровать в трюм, до лучших времен, новую вместе с фаворитками на освободившееся место. Видно, что дамы в тяжелой борьбе отстояли право сопровождать тело: рожи расцарапаны, у одной шикарный бланш под левым глазом. Но уши по-боевому торчат, готовы стоять насмерть.
— Господину адмиралу что-нибудь нужно? — интересуется адъютант, с трудом подпирая дверь. Адъютанту хочется упасть куда-нибудь в тихое место и соснуть там минут шестьсот. Но сначала надо обезопаситься.
— Туалет. Воды со льдом. Звонок, если кого вызвать придется. И — памперсы, а то бедолагу пучит и проносит одновременно.
— Понятно. Туалет — там. И ванна там же. Слева в шкафу от старых подружек осталось носик припудрить. Напитки под этим столиком, — жест в сторону стойки, на которой выстроилось штук пятьдесят разнокалиберных бутылок. — Лед внизу в ведерке, с утра свежий подвезли. Звонок не работает, вестовой умотал в город. Но я залетчика у дверей поставлю, будет бдить. Если что — сгоняете его. Главное — шепотом, дабы адмирал не проснулся.
— С этим все нормально. Он под конец еще снотворного чекушку высосал.
— Тогда пару дней бревном будет…
Уже почти вывалившись наружу, адъютант хлопает по лбу:
— Памперсы, точно!.. Вон тот шкаф, верхние полки. Лучше брать цветные. Они держат надежнее, и палитра командующему нравится…
Пожарные сидят на каланче и играют в угадайку — откуда в данный момент идет дым.
— Казино “Три топора”?
— Не, их вместе с хозяином-гномом спалили в прошлый заход. До сих пор не отстроились. Только материалы завезут, как ночью охрана большую часть на сторону продает. Это кто-то подальше.
— Значит, их соседи, “Святой грешник”.
— Похоже. Вон, башенка с часами, у них такая была.
— Была. Хорошо горит, как свечка…
Теперь разглядывают картину левее.
— Это гостиница. Похоже, “У селянина” громят.
— У него. В этот раз вряд ли хорошую компенсацию получит.
— Почему?
— А он жалобу накатал в столицу, будто ему за веранду полностью не возместили. И даже какие-то фамилии флотские вписал в кляузу. Люди в погонах обиделись, вставили пистон мэрии. Те внесли хозяина в черный список. Поэтому — будет за свои восстанавливаться.
Монстрообразный телефонный аппарат сотрясается в эпилептическом припадке, оглашая округу жутким звоном.
— Да, слушаем! Чего-чего загорелось?.. Подожди, это же в порту? Нет? А, придурки через канал рванули и амбар горящей одеждой зацепили? Понял, выезжаем.
У местных традиции. Все, что огорожено каналом и рядом с портом — никакой страховкой не покрывается. Здесь царит дикий закон выживания: выдери кровное с приезжих. За любые повреждения платит флот или торговые гильдии, чьи матросы учудили во время отдыха на берегу. Но остальные городские строения застрахованы и пожарным приходится выкатывать из распахнутых ворот водовозку. Не факт, что дурацкий амбар получится отвоевать у огня, но в процессе поучаствовать стоит. Ворошить баграми уже сгоревшие гостиницы и казино — это завтра, особо отличившимся. И туда поедут не на водовозке, а на телегах, чтобы добытое барахло сразу на рынок переправить. Традиция — после каждой гулянки местные барыги устраивают скупку-распродажу. Иногда погорельцы там же все задешево и перекупают. Круговорот вещей в Элегиуме.
Через три дня накал загула несколько спадает. Теперь морды бьют выборочно, а не каждому встречному. Уцелевшие кабаки подтягивают спиртные резервы и заменяют разломанную мебель досками, приколотив поверх пустых бочек. Народ вспоминает наиболее выдающиеся моменты и братается с теми, кто уже воскрес из мертвых и хоть как-то стоит на ногах.
Господина адмирала отпаивают куриным бульоном с ложечки и рассказывают на ушко, какие великие сексуальные подвиги он совершил. Луи блаженствует, флегматично размышляя, где бы добыть домик в подарок. Проблема в том, что большую часть имущества он получил от супруги в приданное и просто так даже завалящий сарай налево не пристроишь. Прикопают прямо на грядках за злосчастным сараем. Но благородным быть хочется, вот и размышляет. Наконец в звенящей похмельной голове рождается мысль. Вроде как один из адъютантов мечтал о повышении. И место старшего помощника на соседнем линкоре до сих пор вакантно. Так что — сделаем бартерную сделку. Будущий старпом — домик, а адмирал — подпись. И все довольны.
Разобравшись с финансовыми вопросами, Луи задремывает. Разведка все равно еще не вернулась. А без ее данных плыть к соседям — самоубийство. Вдруг какой дурак из-под воды торпеду запустит? Плакала тогда безоблачная пенсия и премиальные. Да и в казино еще не отметился. Поэтому — строго по распорядку: восстановление здоровья, дегустация приличных вин в умеренных количествах и подтянуть за причиндалы финансиста эскадры. Пусть выделяет пару тысяч на игру. Рулетка — это для плебеев. А вот в очко картишками пошуршать — как раз для благородных господ…
В последний день “великого схода на берег”, господа офицеры кидают клич:
— Гусары, по коням!
Из всех гостиниц, кабаков, любых публичных мест выгребаются стулья и кресла. Их расставляют прямо перед кислыми рожами бывших владельцев, и ушастые обладатели эполетов рассаживаются, развернув четырехногого коня спинкой вперед. После чего на всех кораблях раздается рев упившихся горнистов и наступает последний этап марлезонского балета: парад-але!
Огромная толпа скачет
