можно меньше времени. Если придется стрелять в эскадренном строю, дистанции будут на расстоянии плевка. Бдык с Зуром подобрали шланг с пружиной, попутно готовясь к возможной борьбе за выживание. Близкие разрывы наверняка дадут кучу протечек, поэтому стоит озаботиться.
Док же химичил с хитрыми микстурами для кур. Убивать птиц было жалко, поэтому им готовили зелье для пропажи голоса. Глаза пусть пучат, это не страшно. А вот кукарекать в неподходящее время — чревато.
Одним словом — все были заняты делом. Только шаман мрачно разглядывал лоцию и гадал по рассыпанным амулетам, где именно может стоять на якоре “Берта”. Шарахаться по порту даже ночью под перископом — то еще развлечение. Лучше выйти на позицию сразу, а не тыкаясь по линкорам и крейсерам с вопросом: “Где у вас тут главная дура припрятана?”
Спокойнее всего к суете на борту отнесся Юнга. В силу отсутствия опыта он не понял, с какими опасностями придется столкнуться. Наоборот, обрадовался куче новых мелких задач. Держал, подвязывал, таскал и передавал из лап в лапы. Заодно засунул нос в те углы, куда раньше не пускали. По итогам аврала получил новую пилотку вместо старой и обещание поощрительной записи в личное дело. О том, что до этой записи вряд ли доживет — Юнгу не уведомили. Чего зря салагу пугать раньше времени.
С наступлением сумерек подлодка поднялась, высунув наружу рубку. По бокам расставили весла с привязанными на канатах кошками, тралили теплую воду, выгребая мелкие водоросли. Когда окончательно стемнело, всплыли и начали крепить сети на корпус и рубку, вплетая туда собранную зелень. Через два часа узнать в мохнатой куче грозную охотницу морей было уже трудно. Одновременно приделали шланг для вентиляции и монстрообразного размера пружину. На носу закрепили цепи для будущей буксировки.
Когда все умотались и забрались внутрь, Ша наклонился к капитанскому уху и зашептал:
— А давайте оформим нам похороны! Красивые, чтобы эльфы совсем успокоились!
— Это ты о чем? — заинтересовался босс.
— Ну, они ведь все равно могут посчитать, что кто-нибудь рядом с Элегиумом болтается. Бомбить ведь будут? Обязательно! Так сделаем подарок. У нас одна торпеда на палубе без дела болтается. Притопить ее со связкой пустых бочек с мусором в месте будущего прохода эскадры. И — пусть верещат от радости, что кого-то прикончили.
Необычная идея заинтересовала кэпа. Он расправил плечи и забухтел довольно:
— Свежо. Нетипично. Одобряю… Где подарок оставим?
— Ну, это я точно не скажу. Это специалиста нужно спрашивать.
Через минуту на мостике уже стоял шаман с зажатым под мышкой талмудом с картами.
— Где бы ты уложил на дно разведку? Если бы следовал указаниям штабных? Так, чтобы почти очевидно, но без явных подсказок?
Пошуршав листами, любитель мухоморов ткнул в синее пятно:
— Здесь. Это единственное место, с которого можно отследить проход кораблей в Пришту. И глубина такая, что перископ наружу не торчит. Если ушастые в самом деле страдают паранойей, обязательно проверят.
— Как обычно? На арфе играть и эхо ловить?
— Не, здесь рельеф дна сложный. И во время штормов на ближайших рифах не одну посудину грохнули. Так смысла струнами звенеть никакого. А вот бомбу-другую сбросить — это запросто.
— Отлично. Прокладывай курс. Будем ложный след оставлять…
К торпеде примотали веревками шесть пустых бочек, залив туда по ведру солярки. Одновременно присобачили разломанный стул, драные штаны и парадный пиджак акустика с золотыми эполетами. Он его терпеть не мог и все искал повод избавиться. Вот и не пожалели вместе с другим мусором. Проходя на выбранной точкой, спустили конструкцию на воду и полюбовались, как она пускает пузыри. Детонатор на дурной железке поставлен на боевой взвод. От любого близкого взрыва шарахнет от души. Посмотрим, как на это отреагируют ушастые обормоты.
— Молись, Ша, чтобы сработало, — поправил фуражку капитан. — Если твою приманку сожрут, я заставлю Тратту не только классность тебе оформить. Я лично тебя к награде представлю…
К порту подползаем уже под перископом. Четыре часа утра, до рассвета еще есть куча времени. Нам на руку играет то, что вся округа освещена, словно на карнавал. Корабли сияют разноцветными огнями, фонари на набережной четко показывают, где заканчивается вода. По ровной почти зеркальной глади ползет пара катеров — развозят запоздавших гуляк.
Идем на правом движке. Он меньше изношен, почти не дает вибраций и шумов. Потрескивают слабо контакты кабелей к накопителям. Каждый из экипажа пристроился на своем месте и настороженно вслушивается в тишину. Мы — незримая тень в воде. Нас — нет. Мы — не существуем.
У поднятого перископа танцуют капитан и старпом по очереди. То один, то другой прилипаем к окуляру и крутится по сторонам, считывая ориентиры, ловя любое движение.
— Маяк слева на десять, до него триста кликов!
Глаз на отрисованной на столешнице схеме порта делает отметки.
— Портовые склады справа на час, семьсот кликов!
Еще одна точка, по линейке поскрипывает остро отточенный кусок угля.
— До первой точки три минуты, — шепотом рапортует Острый Глаз, перепроверяя результаты.
Капитан пихает старпома в бок:
— Так где все же они “Берту” пристроили?
— В Элегиуме три места, куда такую бандуру получится впихнуть. Это или на входе, у складов. Но там сейчас одна мелочь болтается. Или в самой глубине, где углевозы раньше швартовались. Или напротив центральной набережной.
— И?
— Я бы в глубине якоря бросил, для подстраховки. Но готов клык поставить, что эльфы так не поступят.
— Понты?
Старпом ухмыляется:
— Они самые. Чтобы у себя дома, в злачной клоаке лучший корабль флота пришвартовать в заднице?.. Не, они будут вон там… И я их фижу…
Капитан на секунду сменяет помощника, срисовывает чужой силуэт и выдыхает:
— Стоит, паршивка. Как и обещали…
На столе малюют жирный крест. “Берта” обнаружена.
Юнге не сидится спокойно. Вроде еще вчера он суетился, таскал-подавал-привинчивал-как-тут-и-было. А сейчас — все неожиданно замерли, растеклись амебами по лежакам и расстеленным на полу матрацам. И — тишина. Ни движения. Ни шевеления. Только уши торчат настороженно, ловят любой звук.
Этот переход от муравьиного мельтешения к летаргическому сну непонятен. А Юнга не любит непонятное. Непонятное — значит, он выпал из рабочего процесса и может упороть косяк. А за это прилетает и больно. Поэтому он осторожно теребит за штанину лежащего чуть дальше по коридору Хафка. Хафк — матрос пятого года службы. Он уже врос корнями в подлодку, он знает все и всех. Хафк — квинтэссенция мудрости и накопленных знаний. Он даже не хочет до уровня старшины подниматься, потому что старшина не может испаряться от припашек в любой момент времени. Наоборот — старшина отвечает за выполнение тех или иных задач по отсеку. И небольшая добавка
