Я видела, как он поступил с М’ин Азошаи, и это едва ли отличается от того, что сотворил Фингил Кровавый Кулак с землей зида’я пять веков назад.
Изорн покачал головой, но не ответил. Стоявший рядом с ним Уле сильно побледнел — казалось, еще немного, и он обратится в бегство.
— Изорн и Уле сражались против Скали, — поспешно сказал Эолейр, — и мы привели сюда людей, готовых оказать ему сопротивление, когда вы и ваша армия нас покинете. Вы оказали большую услугу Изорну и Уле, как и моему народу, обратив убийцу в бегство. Теперь появилась надежда, что отец Изорна сможет вернуть себе свое герцогство.
— Да. — Ликимейя кивнула. — Сейчас мы это обсудим. Джирики, наши гости успели поесть?
Ее сын вопросительно посмотрел на графа.
— Нет, миледи, — ответил Эолейр.
— Тогда вы поедите с нами, а потом мы поговорим, — решила Ликимейя.
Джирики встал и исчез между трепетавшими на ветру стенами. Наступило долгое и неловкое молчание, которое Ликимейя не собиралась нарушать. Они сидели и слушали шорох ветра в верхних ветвях дуба, пока, невероятно удивив графа, не вернулся Джирики с деревянным подносом, где лежали фрукты, хлеб и сыр.
Разве у ситхи нет слуг для подобных дел? — подумал Эолейр. Он наблюдал за происходящим, пока Джирики, сохранявший достоинство сына королевы, наливал что-то из синей хрустальной фляги в чаши, вырезанные из такого же дерева, что и поднос, а потом протянул их Эолейру и его спутникам с простым, но изящным поклоном. Королева и принц сами за собой ухаживают? Разница между Эолейром и бессмертными становилась все больше и больше.
Напиток из синей хрустальной фляги обжигал, как огонь, но имел вкус клеверного меда и запах фиалок. Уле осторожно сделал пару глотков, потом осушил чашу до дна и охотно позволил Джирики вновь ее наполнить. Допивая свою чашу, Эолейр почувствовал, как боль после двухдневной скачки растворяется, а на ее место приходит теплое сияние. Еда также оказалась превосходной, а фрукты идеально спелыми. Интересно, — подумал граф, — где они берут такие деликатесы посреди долгой зимы? Но счел это еще одним маленьким чудом среди многочисленных поразительных откровений.
— Мы пришли воевать, — неожиданно заговорила Ликимейя. Она единственная ничего не ела и выпила всего несколько глотков медового напитка. — Скали сумел от нас ускользнуть, но сердце вашего королевства свободно. Мы положили начало. С вашей помощью, Эолейр, а также тех, кто сохранил волю, мы очень скоро снимем ярмо с шеи наших старых союзников.
— Я не нахожу слов для благодарности, леди, — ответил Эолейр. — Зида’я сегодня показали нам, что они чтят свои обязательства. Лишь немногие племена смертных могут сказать о себе то же самое.
— А что будет потом, королева Ликимейя? — спросил Изорн, который выпил три чаши эликсира, и его лицо раскраснелось. — Вы объедините ваши силы с Джошуа? Вы поможете нам вернуть Хейхолт?
Она одарила его спокойным и строгим взглядом.
— Мы не сражаемся за смертных принцев, Изорн Изгримнурсон. Мы воюем, чтобы вернуть долги и защитить себя.
Эолейр почувствовал, как сердце у него сжалось.
— Значит, вы остановитесь здесь? — спросил он.
Ликимейя покачала головой, потом подняла руки и переплела пальцы.
— Все совсем не так просто, — заговорила она. — Я дала слишком быстрый ответ. Нет, есть вещи, которые угрожают Джошуа Однорукому и Детям Рассвета. Складывается впечатление, что враг Однорукого заключил сделку с нашим врагом. И все же мы будем делать то, что по силам только нам: когда Эрнистир обретет свободу, мы предоставим смертным воевать между собой — во всяком случае, сейчас. Нет, граф Эолейр, у нас имеются и другие долги, но наступили странные времена. — Она улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была не такой суровой, нечто похожее могло появиться и на лице смертного.
Эолейра вновь поразила ее необычная красота. И в то же время он вдруг понял, что сидит перед существом, которое видело падение Асу’а. Она была старой, как величайшие города смертных, — возможно, старше. Он содрогнулся.
— И все же, — продолжала Ликимейя, — хотя мы и не станем воевать за вашего принца, мы отправимся на помощь к его осажденной крепости.
— Прошу прощения, леди, — смущенно заговорил Изорн. — Мы не поняли того, что вы сказали.
На его вопрос ответил Джирики.
— Когда Эрнистир будет свободен, мы направимся в Наглимунд. Сейчас его захватил Король Бурь и находится слишком близко к дому нашего изгнания. Мы заберем у него город. — Лицо ситхи оставалось мрачным. — Кроме того, когда наступит решающая битва — а она приближается, даже не сомневайтесь, — мы хотим быть уверены, что норны не найдут себе убежища, где они могли бы скрыться.
Эолейр смотрел в глаза Джирики, пока тот говорил, и увидел в них ненависть, тлевшую в течение столетий.
— Предстоит война, какой мир еще не видел, — сказала Ликимейя, — война, в которой многие проблемы будут решены раз и навсегда. — И если в глазах Джирики ненависть тлела, ее глаза яростно горели.
— Я сделал все, что мог, для каждого из них — если только… — Кадрах нетерпеливо потер влажный лоб, словно рассчитывал вытащить наружу новую идею.
Он устал до последнего предела — однако после нескрываемого презрения герцога не позволял себя остановить.
— Больше ничего нельзя сделать, — твердо сказала Мириамель. — Ложись, тебе необходим сон.
Кадрах посмотрел на Изгримнура, который стоял на носу плоскодонки, крепко сжимая шест в широких ладонях. Герцог лишь поджал губы и продолжил изучать протоку впереди.
— Ну, в таком случае я ложусь. — Монах улегся рядом с неподвижными телами Тиамака и другого вранна.
Мириамель, сама недавно проснувшаяся после долгого вечернего сна, наклонилась вперед и накрыла своим плащом всех троих. Сейчас от него было мало пользы — разве что он защищал от насекомых. Приближалась полночь, но на болоте было тепло, как в разгар летнего дня.
— Если мы погасим лампу, — прогрохотал Изгримнур, — может быть, мерзкие твари поищут себе другую трапезу. — Он ударил себя по предплечью и принялся рассматривать убитое насекомое. — Их привлекает проклятый свет. А я думал, что лампы из болотного города должны их отгонять. — Он фыркнул. — Я просто не понимаю, как люди могут здесь жить постоянно.
— В таком случае нам нужно бросить якорь. — Мириамель не нравилась идея плыть дальше в темноте.
Казалось, им удалось оставить гантов позади, но она внимательно смотрела на каждую нависавшую над водой ветку или лиану. Однако Изгримнур слишком долго не спал, и сейчас пришла пора дать ему немного отдохнуть от насекомых.
— Ты права. — Изгримнур кивнул. — Я думаю, протока здесь достаточно широкая. И я не вижу нависших над ней ветвей.
