В саду на пару минут воцарилась тишина. Конану даже пришлось поднапрячь слух, чтобы услышать дыхание крадущихся. Так, значит, тот шум был хитростью! Ну, наверно, сейчас самое время научить этих хитрецов кое-чему, чего они, похоже, не знали о киммерийцах и кондотьерах.
Ни один листок не шелохнулся, когда Конан прокрался к тому месту, где в последний раз слышал шаги приближавшихся людей. Он знал, что они должны находиться за колючей изгородью из кустов роз, но не знал, где именно. Он дал широкий полукруг, огибая один край изгороди с целью выйти к ней далеко с тыла. Даже в темноте он видел весь сад целиком — и мог поручиться, что ни один аргосиец не обладает кошачьим зрением киммерийцев.
Пробираясь мимо изгороди, с кинжалом в руке, северянин едва дышал. Он на мгновение распластался на влажной от росы траве — убедиться, что его не видели и не слышали. А затем снова пополз.
И когда киммериец полз, справа от него возникли приглушенные шаги по траве. Конан перекатился, вскакивая на ноги, а кинжал взметнулся, словно разящая змея. К нему бросилась темная фигура, вот она выросла над Конаном и протянула к киммерийцу руки.
Варвар среагировал молниеносно, опередив нападающего на долю секунды. И ударил левым кулаком вместо обремененной сталью правой руки. Дыхание со свистом вылетело из уст нападавшего. Он согнулся пополам, держась за живот, и, шатаясь, отступил, оказавшись, таким образом, на пути своего товарища.
Второй нападавший прыгнул вбок и сблизился с Конаном. Этот прыжок обошелся для него в потерю времени. Он мог бы обойтись ему и дороже, если б северянин не увидел, что у второго руки тоже пустые. Киммериец опрокинулся на спину и ноги его, подобно стволам деревьев, в тот же миг устремились вверх.
Бедняга-налетчик взмыл, словно диковинная ночная птица, и перелетел через Конана. Правда, он сумел извернуться на лету, по крайней мере, чтобы уберечь череп и шею. Но вот от шипов он не уберегся. И упал прямо в розовый куст, не уступавший ростом человеку.
Ночную тишину разорвал истошный крик боли, удивления и возмущения. Вскочив на ноги, Конан увидел, как на крыше дома, в кустах и павильонах внезапно расцвеля огни.
Упавший в кусты, похоже, слишком запутался и исцарапался в шиповнике, чтобы представлять собой угрозу. Однако первый снова поднялся на ноги. Когда его рука зашарила по поясу, Конан снова ударил его, на этот раз в челюсть. Тот отлетел назад так далеко, что плюхнулся в зеркальный пруд. Конан схватил его за ногу и потянул на себя, пока голова не появилась из воды. А затем стал спиной к ближайшему дереву и сложил руки рупором.
— Эй, слуги Дома Дамаос! Выходи! Это капитан Конан! У вас в саду воры. Выходите все!
Он услышал, как тревога прокатывается эхом от садовой стены к стене дома и обратно. А затем переложил кинжал в левую руку, обнажил меч и приготовился встретить все, что ни выйдет из-за этих огней.
После того как минуло, казалось, полночи, Конан сообразил, что несшие фонари не собирались приближаться к нему. Он увидел, как две темные фигуры склонились над двумя потерявшими сознание, коротко пошептались, а затем уволокли их. Ему подумалось, что он услышал шепот, но никого не увидел. Несшие фонари могли быть призраками или демонами, уносившими павших, чтобы вырвать из них души.
На какой-то миг сад показался полным тьмы, не принадлежавшей сему миру. Конан почувствовал, как у него мурашки ползут по коже. Не обманули ли его более жестоко, чем ему говорили и самые худшие его сомнения, не заманили ли его на службу дому, где царило колдовство и затевались разные вероломства и подлости, которые аргосийцы, похоже, любили не меньше, чем иные люди — вино?
Если это так, то в скором времени он будет знать наверняка. По крайней мере, узнает, в случае если Талуф и остальные не утратили сообразительности и запомнили инструкции, данные им прошлой ночью.
На крыше дома один из фонарей принялся мигать. Затем три других внезапно погасли. А откуда-то, поближе к нему, донеслось уханье совы.
Конану захотелось расхохотаться. Вместо этого он ответил собственным уханьем. А затем крикнул:
— Слуги Дома Дамаос! Выходите и кончайте свои хитрости. Выходите, пока я не сосчитал до десяти, а то я могу попросту решить покончить с вами!
Поблизости снова зашептались, дав Конану ясное представление о том, где стояли эти хитрецы. Двое из них достаточно повысили голоса, чтобы Конан смог разобрать слова. Затем кто-то — судя по голосу, Реза, — произнес единственное резкое слово. И снова наступила тишина.
На этот раз она продолжалась не дольше, чем могло требоваться на осушение чаши эля. Конан принялся считать и дошел до пяти прежде, чем услышал голос Резы:
— Отлично, киммериец!
— Капитан Конан!
— Отлично, капитан Конан. Мы выйдем.
— Держа в руках фонари и больше ничего. Мои лучники будут держать стрелы на тетиве и смогут без труда застрелить любого из вас.
Во всяком случае именно так должно быть согласно плану. И Конан готов был поспорить, что Реза не станет проверять путем опыта.
Рослый иранистанец не стал. Когда он вышел на свет во главе полудюжины своих людей, Конан только тут и сообразил, какой же здоровенный этот дворецкий. По возрасту он, может, и годился Конану в отцы, но схватка с ним вовсе не сулила легкой победы.
— Капитан Конан, — начал Реза, — вы должны объяснить.
— Ничего я такого не должен, — отрезал Конан. — Объяснять придется тебе. Начинай тотчас же и смотри ничего не упусти. Включая и то, почему ты готов был смириться с тем, что пара твоих ребят закончат свой путь привидениями. Они, знаешь ли, были крайне близки к тому, не будь я достаточно проворен.
— И много ли в тебе проворства, кроме как в языке? — крикнул кто-то из стоявших сзади.
Реза заставил крикуна умолкнуть, обжегши его грозным взглядом, но Конан услышал, как перемещаются в кустах ребята Талуфа, изготовившись к атаке. Киммериец зашагал вперед, пока не оказался в пределах досягаемости меча дворецкого.
Теперь он мог очутиться среди своих противников прежде, чем те начнут двигаться. И тогда у него будет преимущество, которое всегда достается одному человеку, сражающемуся со многими не обученными драться сообща.
И вдобавок любые придурки, какие найдутся среди его лучников, помедлят стрелять, чтоб не угодить в своего же капитана. Какие б там трюки не сыграли с ним сегодня ночью, если прольется кровь, то драку начнет не он.
Реза и его люди расступились, пропуская киммерийца. Взгляд Конана метался, перескакивая с одного лица на другое, пытаясь определить того, который охотней всего схватится за короткий меч или кинжал. Реза держал только посох, мало чем отличающийся от конановского, но то, как он держал его, показывало, что он знал, как применять его в качестве оружия.
