Под ногами качнулась земля. Огромное и бесконечное быстро поднималось к поверхности, как в толще воды стремится вверх пузырь с дурным воздухом. Придон поспешно откатился в сторону.
Земля вздыбилась зеленым холмом. Пахнуло жаром, холм исчез, превратившись в пар. Из раскаленного красного жерла взлетело нечто настолько сверкающее белым огнем, что Придон рукой прикрыл заслезившиеся глаза.
Над ямой легко парил огромный, в три человеческих роста, человек с такими же горящими белым огнем крыльями, как и сам. Лица Придон рассмотреть не мог, оно постоянно менялось, но захолодевшим от восторга сердцем чувствовал, что лицо Азазеля прекрасно, невероятно, неслыханно прекрасно.
Он корчился, чувствуя на себе взор этой частицы Творца – испытующий и неверящий, и в какой-то миг понял, что Азазель увидел и узнал о нем все, а сейчас Азазель жадно охватывает мыслью и чувствами весь наземный мир, с которым был разлучен еще от Начала Времен.
Внезапно Азазель исчез. Только что висел в воздухе, не двигая божественными крыльями, потом крылья чуть дрогнули, его унесло с такой невероятной скоростью, что здесь просто исчез, и только смутно Придон успел увидеть, как сверкающая полоса пронеслась над лесом, больше похожая на вспышку молнии.
Он пытался приподняться, но руки обламывались, он рухнул вниз лицом. Прогретая подземным жаром земля быстро остывала, а водяные потоки, что пронизывают землю, как мелкие вены тело человека или зверя, поспешно понесли в поврежденное место холод, жизнь. Слуха коснулось журчание воды, а потом земля осторожно задвигалась, рана заживала на глазах, края сомкнулись, оставив неопрятный шрам.
Придон лежал, слыша стук сердца, потом жажда жизни заставила его перевернуться, привстать сперва на колени, потом, цепляясь за ствол дерева, встать на ноги.
Азазель возник, как почудилось, внезапно, хотя в сознании осталось нечто вроде кратчайшей молнии, один конец за горизонтом, на другом – сверкающий глава Падших. Придон содрогнулся всем телом, от ангела пахнуло волной невыносимой горечи.
– Я наказан, – прогремел прекрасный и нечеловеческий голос. – Я наказан…
Придон вскрикнул, снова закрывая глаза от всесжигающего света:
– Но теперь ты свободен!
– Свободен, – прогремел печальный голос. – Именно теперь я и наказан!.. Теперь понимаю, что, когда лежал, скованный, под этой скалой, это не наказание было вовсе. А сейчас я облетел весь мир… и нигде не нашел ни друзей, ни врагов! Мир… совсем другой.
Дрожь пронизала тело Придона.
– Но… он есть!
– Он есть, – повторил Азазель. – Куда за эти тысячи лет ушли друзья и враги?.. Их нет, но ведь они – бессмертны. Их уничтожить невозможно. Значит, ушли к Творцу и растворились в нем. Я облетел землю от края и до края – все иное…
Громовой голос упал до шепота. Придон перевел дух, Азазель сверху рассматривал маленького человека. Во взгляде росло изумление. Огненнокрылый ангел все яснее понимал, что освободил его всего лишь человек.
– Но этот мир, – сказал Придон гордо, – прекрасен!
Судорога прошла по телу могучего ангела. Он исчез, возник сразу в десятке мест, затем Придон снова увидел его перед собой. Воздух качнулся плотной волной от густого голоса:
– Я тоже… уйду. Придон пробормотал:
– Я тебе не судья.
Огненный взгляд прожигал его насквозь. Придон чувствовал себя, как мокрица под прямыми солнечными лучами, что прожигают ее полупрозрачное тельце насквозь.
– В тебе нет страха, – произнес Азазель. – И в тебе нечто… чего раньше не было. Неужели Великий Мастер все предвидел?.. Возможно, видит, что дальше?.. А мы, кучка юнцов, бросились высмеивать его, показывать свою мощь, свое умение… и чем больше у нас провал, тем сильнее злобствовали и обвиняли его, но никогда – себя!.. Мы многое дали людям, но не сумели научить пользоваться. Он и это предвидел?.. И когда дал нам самим увидеть, что натворили, тогда лишь наказал… Нет, не наказал, всего лишь отстранил, ибо что эти сто тысяч лет под этой скалой для бессмертного?.. Теперь я вышел и зрю… И сердце мое полно трепета перед мудростью Мастера и великим раскаянием. И я говорю, нет, кричу всем истекающим кровью сердцем: прости, я был не прав!.. Сто тысяч раз не прав, когда укорял тебя в великом замысле…
В небе клубились облака в них приглушенно загремело.
Грохот был могучий, но Придон не ощутил в нем угрозы. Скорее ласковое ворчание.
Азазель вскинул к небу сияющее лицо. Глаза зажглись, как два солнца.
– Он простил! – закричал он таким счастливым голосом, что в лесах запели птицы, в земле проснулись и пролили слезы счастья норные звери, а волки смотрели на проходящих мимо оленей и приветливо махали им хвостами. – Он добр… и… очень добр! Мастер!.. Я иду к тебе!!!
Придон видел, как Азазель сделал движение метнуться стремительной молнией в небо, но успел бросить взгляд на него, крохотного человека, Придон ощутил страшный жар, услышал свой крик, упал и в корчах вогнал пальцы в землю, ободрав кожу и мясо до костей. Тело наполнил гул, внутри рвались и горели внутренности.
Страшный голос прогремел уже внутри его черепа:
– Прими от меня мой дар!
Он очнулся, как ему показалось, почти сразу. В голове все еще туман, перед глазами плыло и качалось. Он поднес к лицу пальцы, смутно удивился, что ничего не изменилось, в то же время чувствует в себе странную силу, которую не ощущал раньше.
На траве неземным блеском горели ножны. Он торопливо пощупал перевязь, но за спиной только топор, а ножны бога Хорса… хотя теперь уже известно, что Хорс ни при чем… ножны на траве. Рукоять торчит, как и торчала. Придон поспешно ухватился за рукоять, пальцы легонько кольнуло. Он потащил на себя и со страхом ощутил, что тащит не одну рукоять, весь меч.
Смертному нельзя вот так просто обнажать меч, но не мог оторвать завороженного взора от самого прекрасного на свете зрелища: покидающего ножны длинного лезвия. Кончик оказался узкий, вытянутый, как язык, только горит все таким же белым огнем, даже сейчас превращая своим светом день в сумерки.
Он стоял в центре яркого круга, от деревьев легли, прячась от света, угольно-черные тени. Он стоял с этим солнечным мечом в руке, и неясное предчувствие заставило опустить взор под ноги. Лохмотья снова стали одеждой, сапоги – сапогами. Но по спине пробежал холод… …у него не было тени.
Придон заставил себя сдвинуться с места. Меч все еще в руке, в голове сумбур, обрывки странных мыслей. Слишком много случилось, чтобы понял и объял умом даже великий мудрец. Сейчас кажется диким, что бросился переворачивать эту скалу, что не скала вовсе, а краеугольный камень Мироздания. Тем самым выступил против самого Творца, а ведь перед лицом Рода даже самые могучие боги не больше чем мокрицы под копытом огненного коня. Но вот он уцелел, хотя освободил даже не бога, а нечто гораздо более могучее и страшное, врага и соперника самого Творца…
