— Мир, купленный позором?
— Мир, купленный всем! — взревел Кирот и мощный кулак главы рода Кардаришей опустился на стол, заставив всю стоявшую там посуду вздрогнуть. — Если тебя что-то не устраивает — вызови его не поединок и реши все ваши споры на мечах. Клянусь тебе пред ликом Фераноны, что ни я, ни кто-то ещё, не станет этому препятствовать. Ну, что, глава рода Ягвишей. Готов ли ты бросать такой вызов?
Ноздри юноши надулись и опали. Потом снова и снова и снова. Он весь нахохлился, словно гусь, которого окатили холодной водой из ушата. Но в отличие от гуся, мальчишка сохранил молчание. Хоть он и был заносчивым дураком, но самоубийцей всё же не являлся. Даже этот малец прекрасно понимал свои шансы в таком поединке. Я ещё то, чьим именно серебром оплачивается «возмездие».
Конечно, Кироту, как и этому визгливому сопляку, очень хотелось стянуть кожу с Лико, а его джасурского прихвостня усадить на колышек потолще. Но Сардо Циведиш, придумавший весь этот план, был прав. Тайлару не нужна была новая гражданская война. Не нужна была новая смута. И если для этого придется сохранить, пусть и весьма номинально, род Тайвишей, позволив его остаткам уползти обратно в Барлу и там жить тихой и незаметной жизнью — пусть будет так. Кирот Кардариш, как и все остальные, вполне удовлетворится любой смертью главных в этой семье и лишением их власти.
Если даже сшитый из чистой ненависти Харманский змей смог наступить себе на горло, поставив интересы государства выше своей частной мести, то сможет и Кирот. Мир минувших лет был и вправду важным завоеванием. И ни он, ни кто-то ещё из разумных и мыслящих старейшин, вовсе не желали от него отказываться. Поэтому да, щенку позволят выпить яд, броситься на свой меч, а может — вскрыть себе вены. И даже оставят большую часть имущества его семье, обойдясь без резни и изгнаний. Чтобы никто не смел потом обвинить в самоуправстве и незаконных расправах новых правителей Тайлара. Такова была цена мира.
И она тоже была жертвой со стороны Кирота. Жертвой, принесенной его гордостью.
— Единственное, что несколько меня беспокоит, так это мнение нашего безмерно любимого и почитаемого жречества. С недавних пор оно демонстрировало удивительное взаимопонимание с Тайвишами, — проговорил Мицан Литавиш, отправив в рот крупную инжирину.
— Воля богов бывает переменчивой, — загадочно улыбнулся Кирот Кардариш. Некоторые секреты он предпочитал держать только при себе. Даже от самых ближайших заговорщиков.
А этот секрет был и вправду важным. Жречество всегда предпочитало оставаться в стороне, хоть большая часть его руководства и была выходцами из алетолатских семей. Но после убийства Ягвиша, Тайвиши нашли что-то такое на Верховного понтифика, что заставило его подплясывать под их свирельку. Только вот с подобным ярмом на шее он мириться не захотел и сам предложил Кироту Кардаришу союз и свою помощь. Ну а Кирот, естественно, принял это предложение.
Жаль лишь, что ему так и не удалось выяснить, что же за секрет заставил Лисара Анкариша превратиться, пусть и на время, в послушную куклу Тайвишей. Ну да ничего. Однажды он узнает и это. Ну а пока довольно было и того, что Верховный понтифик благословит все их начинания по уничтожению наследия дохлого жирдяя.
— Ну, раз сами боги готовы пересмотреть свои предпочтения, то успех точно будет на нашей стороне! — с наигранной улыбкой произнес Мицан Литавиш.
— Успех будет на стороне тех, кто окажется лучше подготовлен, — сухо заметил Убар Эрвиш.
— А мы и готовы лучше, чем наши враги. Ведь они даже не ждут удара.
Убар вновь сухо кивнул, явно давая понять, что и в этот раз слова Кирота не показались ему убедительными.
Чем-то он напомнил главе рода Кардаришей его собственного давно почившего отца. Тот тоже был сух и молчалив. Сколько бы Кирот не пытался ему что-то доказать, он ни как не мог добиться от него хоть самой малой похвалы. А ведь хвалить его можно было за многое. Он, отправившись в шестнадцать в Вулгрию, за пару лет почти вдвое увеличил поток рабов, а как следствие — и семейные прибыли. А когда отец заболел, и полгода не вставал с кровати, именно Кирот руководил всеми их семейными делами. Но все это воспринималось им как должное. Как простая обязанность Кирота. А вся отеческая любовь, уходила его братцу, Кераху. Бестолковому дураку, пускавшему на ветер их состояние, но бывшему первенцем.
Может поэтому, когда Керах улёгся-таки в могилу, Кирот и почувствовал облегчение. Сама мысль, что именно он унаследует их род, и всё, чем будет довольствоваться Кирот — это управление фамильными делами, была для него невыносимой. Он, Кирот, был подлинной силой, что ковала мощь его семь. А брат?
Великие горести! Как же он презирал этого дурака. И как же завидовал ему. Всё детство он помыкал им и подшучивал над ним. Всю юность дразнил разгульной жизнью. Всю молодость вышвыривал на ветер всё то, что с таким трудом добывал Кирот. Ему ничего не стоило проиграть в кости партию рабов, подарить имение своей новой любовнице или одолжить, да и тут же простить, собутыльнику целое состояние. Деньги семьи были для него лишь способом извлекать из жизни удовольствия. А как они возникали, его никогда не волновало. Для этого были всепрощающей отец и молчаливый брат. А так же сонма занятых фамильными делами родственников.
Впрочем, перед смертью брат смог-таки сделать хоть что-то полезное для своего рода, произведя на свет чудного мальчика. Рего. Дав тем самым жизнь и будущее их линии крови. А вот Кирот… Ему, увы, так и не удалось стать отцом. Его первая жена была дурна здоровьем и в первые же годы, проведенные в Вулгрии, умерла не совладав с погодой этой суровой земли. Вторая тоже не дала ему приплоду, вскорости завершив брак разводом. Ну а третья оказалась холоднее покойницы. Он и женился то на ней лишь потому, что семье потребовался договор с её родом, а когда он исчерпал свою полезность, Кирот моментально сбросил с себя эти узы. Ну а когда умер отец, Кирот больше и не пытался обзавестись женой.
Он и так стал главой рода, а Рего, единственный дар от непутевого братца, стал ему сыном и залогом выживания его фамилии. И Кирот, именно Кирот, а не кто иной, стал для Рего подлинным и настоящим отцом. Он воспитывал и обучал этого юношу, день за днём доказывая, что даже в этом он лучше своего брата. Ведь что тот смог, кроме того, что обрюхатил его мать? Ничего. Он и дня не провел с этим мальчиком. А Кирот дал ему всё. И планировал дать ещё больше. Как и всей своей семье и своему наследию.
Заговорщики посидели ещё около часа, обсуждая дела разной степени важности и пререкаясь по мелочам. В основном — с Мицаном Литавишем, который всё не успокаивался по поводу своих вложений в общее дело, говоря сотнях тысяч литавов, выделенных им на свержение Тайвишей. Великие горести, как будто Кирот заплатил меньше. Но Литавиш тряс своими деньгами и тратами, даже не стесняясь клянчить земли, должности и привилегии. Проклятый скупой уж. Кирот с радостью просто прибил бы его, как и положено поступать с надоедливыми змеями. Но он успел заползти слишком глубоко в их заговор и играл там уж слишком важную роль. А потому, с ним приходилось торговаться, и договариваться.
Когда со спорами было более или менее покончено и заговорщики покинули своды его дома, Кирот Кардариш облегченно вздохнул, наслаждаясь повисшей тишиной. Теперь он мог немного подумать без надоедливой компании высших алатреев.
Нанять ещё людей. Да, в этом определенно был свой смысл.
Кирот покрутил между пальцев тяжелый кубок, а потом запустил зубы в сочный арбуз, перемалывая его вместе с семечками.
Они и так соскребли с города всех приличных наёмников, и боевых рабов. И видят боги, он приложил очень большие усилия, чтобы эта скупка не привлекала слишком много ненужных глаз. Вроде глаз Великого логофета или эпарха, которые крайне пристально смотрели за всем, что происходило в Кадифе. Но он справился с этим. И справился не дурно, подготовившись заранее. Но вот в канун великих свершений увеличить их маленькую армию не привлекая всякую шваль, было делом уже совсем не простым. И Кирот знал, пожалуй, только один, последний источник приличных людей, которым он пока не воспользовался.
