где Фараон?
– Я почти уверена, что последний фараон умер пару тысяч…
Роз меня перебивает.
– Где мой Сон?
– Сульфур? – догадываюсь я. – Мексиканец с белой татуировкой и хреновым характером?
Роз предостерегающе сжимает мне горло – постепенно, палец за пальцем.
– Осторожней. – Его голос тих, будто ветер. – Тебе не стоит дурно говорить о нем при мне, особенно учитывая, что от тебя им пахнет.
Я слишком много лет прожила в Элизиуме, чтобы позволить этому парню мне угрожать, поэтому я поднимаю картину и упираю ее ему в кадык. Затем снова смотрю ему в глаза, и в животе опять екает, но я продолжаю сверлить Роза пристальным взглядом, как и каждого зарвавшегося монстра, которому доводилось оказаться под моим надзором. Главное – не думать о том, чем может оказаться этот Кошмар и почему Фалькор назвал его возлюбленным чадом богов.
– Отпусти, – говорю я.
– Я спрашиваю в последний раз…
– А я отвечаю, – цежу я так твердо, как только могу. – Отпусти меня сейчас же, и тогда я скажу, кто прикончил твоего сволочного бойфренда.
Лампа за спиной Роза трещит и мерцает, и на миг мы оказываемся в кромешной тьме. Но меня куда больше интересует лишь на секунду промелькнувшее в лице Роза потрясение, от которого его хватка на моем горле слабнет. Я не трачу времени даром и пользуюсь преимуществом – отталкиваюсь от стены и наваливаюсь на Роза, картиной отпихивая его от себя. Я не думала, что он способен побледнеть еще больше, но на миг его лицо становится почти что серым.
– Ты лжешь, – шепчет Роз.
– Возможно, – признаю я. – Мы провели его через незамкнутый портал – судя по ощущению дальности связи, куда-то в Индию или в Россию. Но я сомневаюсь, что на той стороне он протянет долго. Хранители врат пытались вывернуть его наизнанку у меня во дворе.
– Нет, – настаивает Роз. – Нет! Я бы знал.
– Ты уверен? – уточняю я.
– Ты лжешь. Это просто очередной сон.
– Тогда проснись и спроси меня снова.
Роз делает шаг ко мне, но застывает как вкопанный, едва его ботинок касается пола. На миг мне кажется, что вместе с ним замер весь мир, но затем Роз медленно опускает взгляд. Я тоже смотрю вниз, почти уверенная, что это уловка, и в ужасе вижу, как под ногами Роза темнеет ковер. Лишь спустя еще секунду до меня доходит: невесть откуда в нашу комнату, просачиваясь между бежевых досок, проникает вода.
– Нет, – произносит Роз снова и отшатывается назад. – Только не это. Я не…
– Видимо, стоило тебе все-таки насновидеть для нас дверь. – Я отшвыриваю ставшую бесполезной картину и в четвертый раз обхожу комнату, на этот согнувшись и взявшись за край ковра. Никаких дыр я нащупать не могу – ничего, что можно было бы заткнуть, чтобы вода не заполнила комнату. Я так сосредоточена на деле, что даже не замечаю, как быстро она прибывает, пока не возвращаюсь к началу и не встаю в полный рост. Мои колени едва успевают привыкнуть к холоду, как вода уже доходит мне до середины бедер.
Роз между тем взгромоздился на спинку дивана, как огромный кот. Я следую его примеру и забираюсь на ближайшее кресло.
– И что будем делать?
– Фараон, – произносит Роз, и из его уст это звучит как молитва. – Фараон, разбуди меня!
– Он мертв, – напоминаю я, возможно, слишком резко. Вода уже снова мне по колено, и я сомневаюсь, что подлокотник кресла выдержит мой вес. Но я все равно пытаюсь – тянусь к потолку, надеясь обрести побольше равновесия. Пинком брызгаю водой в Кошмара, который оцепенело стоит напротив, и рявкаю: – Сейчас же проснись и вытащи нас отсюда! Ау! Роз!
Его взгляд мгновенно обращается ко мне. На секунду мне явственно чудится, что штукатурка, которой я касаюсь, – это его бесчувственное тело. Роз слишком далеко, и я не смогла бы услышать, как у него перехватывает дыхание, но я сама чувствую это, будто мы с ним находимся в одном теле. Бездна в его глазах вдруг уже не кажется такой глубокой. Мне кажется, что если я сейчас отпущу руки, то просто упаду в подвал – туда, где стою над возвышением, на котором лежит Роз.
– Как ты смеешь, – шипит он, и в его голосе я слышу лютую ярость.
Каждой клеточкой кожи я чувствую, как потрескивает сила Роза – статический заряд, готовый в любой миг высвободиться. Эта энергия мне не принадлежит, но я с необъяснимой уверенностью знаю, что могу ею управлять. Я опускаю руку и касаюсь ладонью воды, которая уже мне по грудь.
– Фараона тут нет, но есть я, и умирать здесь я не собираюсь, – говорю я Розу.
– Нет, – бросает он. – Не смей…
Роз кидается ко мне, но вода его замедляет, и мне хватает лишь одного слова:
– Проснись.
Белый шум заполняет все вокруг. Пара секунд – и меня сшибает с кресла ударной волной. Я с такой силой врезаюсь в стену, что наверняка ломаю все кости. Вода взбирается по моему горлу, и теперь она обжигающе горяча. Я пытаюсь закричать, и огонь поглощает меня целиком.
Я прихожу в себя в подвале. Роз все еще лежит передо мной, а позади в ногах вертится Фалькор, и только поэтому я не отступаю от каменного ложа. Горло ноет, как будто я снова кричала, но Каспер смотрит на меня с любопытством, а не с тревогой. Я осторожно касаюсь шеи, морщась от боли, но тут же забываю о ней, увидев, как шевелится Роз.
Фалькор плюется и отходит в дальний угол комнаты. Мне хочется последовать его примеру, но я лишь опасливо отхожу на два шага. Роз не спешит вставать – сначала поочередно подергивает серыми пальцами, затем невыносимо медленно поворачивается на бок. Со второй попытки он приподнимается на локте, а затем кашляет, и с его губ срываются завитки черного пламени.
Груды желе по всей комнате лопаются и сдуваются, а на их месте остаются лужицы темно-красной крови. Роз ждет, когда в комнате снова все стихнет, и наконец садится. Энергия, исходящая от него, почти удушает – в подвале ее мощь почему-то угнетает даже больше, чем в той затопленной комнате. Мне очень хочется растереть себе руки, чтобы перебороть дрожь, но я сдерживаюсь.
– Фараон, – говорит Роз так невнятно, что я с трудом различаю его слова.
– Его здесь нет, – напоминаю я.
Роз застывает. Затем, целую вечность спустя, оборачивается ко мне. При виде его зловещего взгляда у меня по спине бегут мурашки. Я жду, не бросится ли он на меня снова, но вместо этого Роз просто окидывает комнату долгим взглядом.
– Должно быть, это снова сон, но даже мой разум прежде не был так жесток, – произносит он.
Затем рассматривает свою ладонь, будто в ней сокрыты все ответы. Поочередно сгибает пальцы в кулак и
