что, вполне вероятно, ульфаратцы не столь уж непобедимы, просто хотят, чтобы остальные в это верили и боялись их. Здоровой левой рукой она ударила точно в находящийся прямо над ней сустав.
С криком, в котором смешивались гнев и боль, птица вдруг без всякого предупреждения разжала пальцы. Эовин инстинктивно попыталась удержаться, но удар когтя отбросил ее и швырнул по высокой дуге в воздух.
Эовин шокированно наблюдала за гигантской птицей, которая на секунду поравнялась с ней, величественно расправив крылья. Затем пернатую подхватил восходящий поток, а девушка камнем полетела вниз.
Она падала. С угрожающей быстротой приближалась к земле, прекрасно осознавая, что ни наследие ульфаратцев, ни ускоренная регенерация не спасут от верной смерти. Ветер мотал ее, словно тряпичную куклу, отчего содержимое желудка подступало к горлу, а в голове все кружилось. Эовин отчаянно пыталась сохранить равновесие и напрячь тело. В итоге где-то на полпути ей все же удалось выровняться. Однако верхушки деревьев находились уже совсем рядом.
Да, недооценила она ульфаратца, а себя наоборот. Спровоцировав и сильно разозлив его, теперь за эту ошибку Эовин заплатит жизнью.
Умирать не хотелось, тем более столь нелепым образом. Не собираясь сдаваться без боя, Эовин поспешно оторвала рукава рубашки, чтобы освободить место для крыльев, которые решила сотворить. Ей не требовалось что-то очень сложное, как, например, у птицы, с лежащими одно к одному перьями разной длины и структуры. Нет, хватило бы и пары кожистых крыльев, как у летучей мыши. Лишь бы это замедлило падение и подарило шанс выжить.
Кожа на ее руках туго натянулась, начала постепенно растягиваться и трепетать на ветру.
Всего несколько метров отделяли ее от острых верхушек деревьев. Эйфория Эовин быстро сменилась разочарованием. Все же ее небольших крыльев оказалось недостаточно, чтобы хоть немного удержаться в воздухе. Они были совершенно бесполезны.
В этот момент девушка отчетливо осознала, что умрет. И этого уже никак не избежать.
Однако она все равно преисполнилась решимости достойно встретить смерть. Эовин не боялась. Лишь жалела, что не успела отомстить за Харада и за отца. А еще о том, что малышка Эллин теперь снова останется одна.
Эовин падала, под ее весом с грохотом ломались ветки и сучья, царапали кожу и больно хлестали по лицу. В какой-то момент ее отшвырнуло в сторону, она врезалась в ствол и почувствовала, как в бок вонзилась ветка и пропорола его. Это слегка замедлило падение, и Эовин вытянула руки, отчаянно пытаясь за что-то зацепиться или на что-то опереться, поскольку все равно продолжала лететь вниз, и притом довольно быстро. Если с такой скоростью она рухнет на землю, уже не сможет подняться.
Внезапно Эовин дернуло вверх, и что-то больно впилось в плечи. Судя по ощущениям, ее грозило разорвать пополам.
Это действо сопровождалось резким клекотом, а над головой эхом отдавалось громкое хлопанье крыльев.
Эовин обмякла и расслабилась. Ни на что другое сил не осталось.
Пролетев с ней в лапах небольшой круг, птица приземлилась на поляне. Но перед этим примерно в трех метрах над землей безо всякого предупреждения сбросила Эовин. Та чувствовала себя слишком изнуренной, чтобы остановить падение. Просто подпрыгнула, прокатилась по земле и осталась лежать, тяжело дыша.
Все тело дрожало, и она сомневалась, что когда-нибудь снова сможет выпрямиться.
Мягкая лесная почва слегка вибрировала от шагов ульфаратца. У Эовин же не было сил даже поднять голову. Правый бок заливала кровь, порезы и царапины на теле пульсировали и горели. Все казалось таким далеким, будто вовсе не Эовин сейчас прикидывала, удастся ли залечить такие серьезные раны третий раз за день. Все же она обладала вовсе не безграничной силой.
Неожиданно ее голову резко повернули, и теперь Эовин против воли смотрела вверх. Ульфаратец мрачно рассматривал ее, и его глаза хищно горели.
«А его даже можно назвать красавчиком, – вдруг пронеслось у нее в голове. – Если бы он не смотрел на меня с такой ненавистью».
Эовин тихонько хихикнула, позабавленная собственной глупостью. По телу разливалась странная пьянящая легкость. Она опустила веки. День выдался долгий, и она заслужила немного поспать.
Послышался резкий хлопок, и щеку словно обожгло, а голова закружилась. Эовин вяло моргнула и снова посмотрела на воина. Она не испытывала боли, в ее нынешнем состоянии это почти ничего не значило, просто легкий дискомфорт. Да и вообще, чего еще было ожидать от ублюдка-ульфаратца?
– Кто ты такая? – прошипел воин, и от его тона в голове у Эовин как будто немного прояснилось.
– Эовин Ариасен, – с трудом вымолвила она. – Я думала, ты и так знаешь.
– Это не все, не все! – На мгновение показалось, что он сейчас с силой встряхнет ее, но вместо этого ульфаратец только грубо схватил Эовин за подбородок одной рукой. – Кто ты на самом деле?
В ней тут же вспыхнула былая гордость.
– Я Эовин Рокдарн, дочь Вулфрика Рокдарна, которая не успокоится, пока не снимет с тебя кожу и не выстелет ею свой путь. – Она говорила все тише, чувствуя непреодолимое желание спать.
Воин отпустил так резко, что она ударилась головой о землю. Ошеломленная, Эовин наблюдала, как его босые ноги отдалились на несколько шагов.
– Ты – потомок! – Воин пытался говорить решительно, но в его голосе слышалось и некое сомнение.
– И что дальше? – прохрипела она.
– А отец твой не был… – продолжил он.
«Не был… в прошедшем времени…»
В словах ульфаратца она уловила только это. Ее отец погиб. Не осталось больше никакой надежды. Эовин устало наблюдала за ульфаратцем. Сил не было даже удивляться и задавать вопросы. Например, почему он вообще завел этот разговор. А он между тем не унимался:
– Ты способна менять обличье. – Прозвучало как упрек.
Хотелось бы ей действительно это уметь. Тогда она не лежала бы сейчас здесь, а парила бы в небе как птица. Земля под ее рукой казалась странно влажной на ощупь. Эовин с трудом подняла кончики пальцев и увидела, что они красные от крови. По-видимому, трещина в боку была глубже, чем она думала. Кровотечение не прекратилось.
– Я еще не слышал о потомках, которые меняют обличье, – громче добавил ульфаратец, напомнив о своем присутствии, поскольку Эовин так и не откликнулась.
Она слабо пожала плечами.
– Ну что ж… а я… такая вот необычная… о-со-бен-на-я.
Веки отяжелели, она не могла больше держать их открытыми. Разум заволокла тьма.
Ульфаратец ругался на своем странно звучащем языке, в то время как Эовин проваливалась куда-то в черноту.
