Дверь архива была открыта. Сразу за ней сидела Нелли – приятная женщина сорока лет, заведовавшая этим хранилищем старых бумаг.
– Добрый день, миссис Хайджен, – сказал Миллстоун, добродушно улыбнувшись.
– Джонни! – радостно воскликнула она, – вот уж кого точно не ожидала увидеть. Тем более, в такой день.
– Не у всех сейчас начался праздник, – сказал Миллстоун, закрывая за собой дверь.
– Тебя сто лет не видно. Поговаривают, что ты на каком-то важном задании.
– Был, – сказал Миллстоун, – но там случилась небольшая оказия. Наверное, вы слышали.
– Ах, да, говорили что-то. Всё обошлось?
– Пока ещё не очень, но скоро, надеюсь, всё будет в порядке.
Джон подумал, что если сейчас ей было бы известно о его отстранении, то ему не видать ни секции "В", ни заветной ячейки.
– Ой, дай-то бог, итак, поговаривают, дела не очень хорошо, ещё и самим своих агентов отстранять.
– Да уж, миссис Хайджен, тут вы правы, – улыбнувшись, заметил Джон.
– Но ты, наверное, по делу.
– Да. Мне нужно пройти в секцию "В".
– Она закрытая, – с удивлением сказала Нелли, – у тебя есть пропуск?
– Нет. А никто не давал распоряжений? – опомнившись, сказал Джон, а то мысли о том, что у него нет даже удостоверения чуть было не вогнали его в ступор.
– Нет. Но я сейчас посмотрю.
Она открыла ящик стола и достала оттуда небольшую пачку бумаг. Это были пропуска, выписанные на имя допущенных к разным секциям архива. Джон подозревал, что его фамилия там вряд ли фигурирует, но ведь тот, кто направил его сюда, сделал это не зря.
– Странно, – сказала она, остановившись на одном из пропусков, – не помню, чтобы его кто-то оставлял.
– Может, просто внимания не обратили? – сказал Джон, краем глаза увидев, что пропуск в секцию "В" выписан на его имя.
– Может быть. Вообще, я регулярно их проверяю, и ещё утром его здесь не было. Совсем, наверное, заработалась.
– Ничего, сейчас праздник, потом выходные, немного передохнёте.
– Если не вызовут, – устало заметила Хайджен.
– Ну, так я пройду?
– Конечно. Но только учти, что материалы оттуда выносятся по особому разрешению, а таких сегодня точно не было.
– Нет. Мне выносить точно ничего не надо.
Миллстоун направился вперёд вдоль ровных рядов стеллажей. Да, Флаенгтон помнил всё, что происходило в федерации с момента её зарождения. Сюда стекались самые важные дела со всех областей. По размерам этот архив превосходил все, что Джону доводилось видеть до этого. Если кто-то однажды хотел бы просмотреть все эти дела, то ему не хватило бы на это жизни.
Закрытая секция была отделена дверью. Джон решил, что она закрыта, но на всякий случай попытался повернуть ручку. Та неожиданно поддалась, впуская его внутрь. Все препятствия, возникавшие на его пути к этой ячейке, уже были преодолены заранее, как будто чья-то властная рука дала ему зелёный свет. И с каждым новым пройденным барьером ему становилось всё интереснее, кто ему покровительствует.
В ячейке стояла ровно одна широкая папка. Судя по отсутствию пыли, её недавно открывали и просматривали. Миллстоун с нетерпением развязал верёвочку, и заглянул внутрь. И первым было дело о некоем модификаторе. Джон тут же вспомнил, что в разговоре с Ричардсом это слово всплывало, но известно об этом устройстве было немного. Детектив приготовился к тому, что ему сейчас откроется один из самых важных секретов федерации, но не тут-то было. Большая часть текста была закрашена, а то, что можно было читать, почти никак не расширило знания Миллстоуна о Модификаторе.
Порывшись, он обнаружил и те дела, в которых непосредственно принимал участие в той или иной степени – Братство Огня, Райферы, Эликсир Шнайдера. Всё было изложено поверхностно и скупо. Сам он о некоторых делах знал больше, чем содержала эта папка.
– Не то, что вы ожидали? – справа раздался знакомый негромкий голос.
Повернувшись, Джон увидел Лейна. Старик стоял и улыбался, как будто наслаждаясь недоумением детектива, всем своим видом вопрошавшего "Что здесь происходит?".
– Это я оставил ту записку, – отвечая на часть вопросов, сказал Лейн, подходя к Джону, – извините за такую конспирацию, но иначе никак.
– Я понимаю. Но для чего всё это?
– Мне кажется, нас с вами интересует один и тот же человек.
– Откуда вам известно?
– Я иногда общаюсь с дочерью, а вы ведь знаете, какие женщины по природе болтушки, особенно, если волнуются. Но на этот раз всё пошло на пользу.
– Возможно. У вас есть основания подозревать Ричардса?
– Нет. Я говорил не о нём, – заметил Лейн, – вернее, не совсем о нём.
– Мне немного не ясно, чего вы от меня хотите.
– В данный момент, я хотел бы, чтобы вы долистали до конца.
Джон бегло просмотрел все документы, лежавшие в папке. Самым последним был аккуратный белый конверт, сильно диссонировавший с остальными потёртыми жёлтыми бумагами.
– Кажется, это для вас. Но открывать я бы пока не рекомендовал.
– А когда?
– Думаю, вам нужно остаться одному, чтобы иметь возможность подумать.
– Хорошо, – Миллстоун ловко подхватил конверт и положил его во внутренний карман пиджака, – но для чего всё остальное?
– Может быть, не сейчас, но потом, вы найдёте, за что ухватиться. Мы не зря сегодня спрашивали вас о том, насколько вы посвящены в определённые дела. Нам может быть неизвестно то, что известно вам.
– Да здесь вроде его дела, всё в порядке.
– В таком случае, может быть, играет роль не то, что здесь есть, а то, чего здесь нет…
Одна из центральных улиц Флаенгтона была перегорожена. Каждый год здесь проходило шествие в честь героев федерации. Оно оканчивалось около мемориала, посвящённого павшим солдатам. Утром была самая торжественная часть – с почётным караулом, множеством венков, и речью высших членов совета федерации в конце. На ней Миллстоун в этот раз не присутствовал. Ему нужно было завершить несколько важных дел. Он перегнал турбоцикл в свой гараж, насладившись приятной поездкой. Она сразу напомнила ему тот вечер, когда он покидал Пастерхоф. Потом Джон пригнал в гараж Спайер. Хоть он и не хотел этого делать, машину необходимо было заглушить. Об этой операции он знал лишь в теории, и поэтому потребовалось время. Он перечитал инструкцию, написанную его отцом, и сделал всё в точности, как там говорилось. Негромкий гул, говоривший о том, что машина в порядке, впервые после долгого времени беспрерывной работы, стих.
Миллстоун взял тряпку и протёр с машины дорожную пыль. Он делал это тщательно, потому что ему не хотелось, чтобы она стояла грязной всё время его отсутствия. То же он потом проделал с турбоциклом. Потом сел на него и закурил. Мыслей в голове было много, пожалуй, даже слишком много, но теперь, когда в его кармане не лежит удостоверение, у него хватит времени всё обдумать. Он периодически погружался в эти мысли и забывался ненадолго, но потом как будто бы просыпался. Вот и сейчас он не заметил, как сигарета его быстро подошла к концу, а последняя щепотка пепла чуть не упала на одежду. Джон встал, и, подойдя к ржавому ведру, служившему урной, затушил окурок о его край и бросил внутрь.
