Дружный ржач офицеров заставил выглянуть в окно нашего газового монстра. Следует отметить, что дураком Алексей не был.Он не стал как либо реагировать на наш смех, а просто сообщил, что перерыв подошел к концу и можно продолжать.
После перерыва попросил слово комсорг: — Хочу сказать о питании. Столовая работает по два часа, на завтрак, в обед и ужин. Чуть задержался на службе — поесть уже негде. Вот и приходится идти в «сторан» или в буфет на вокзал, а там без водки заказ не сделаешь, еще тебе нахамят, и жмотом публично обзовут.
— Лейтенант не надо перегибать палку, я лично несколько раз наблюдал как офицеры Нечволодова ужинают в столовой. Как-то же они успевают службу нести. — Секретаришка старался из всех сил.
Бак уже начал набирать грудью воздух для ответа капитану, и я понял что лучше сейчас высказаться самому: — Когда мои офицеры — «пиджаки» (офицеры, закончившие военную кафедру гражданского ВУЗа и призванные на службу сроком на два года) пожаловались мне, что из-за вечерних совещаний или учебы они не успевают поужинать и купить себе что-то на завтрак, я просто их стал отпускать на ужин.
— С-с-секундочку! — Вязовскин от волнения стал даже слегка заикаться. — Я лично присутствовал, когда вы начальнику штаба полка сказали, что они выполняют ваше срочное поручение.
— Так оно и было. — Не стал я отпираться. — Если это не мое поручение, то что тогда, товарищ капитан?
Наверное в полку все знали про нашу взаимную неприязнь с начфином, но вот о ее причинах наверняка не знал никто, кроме наших жен... Это история случилась вовремя нашей совместной службы на Кубе, в так называемом «Учебном центре». В шестидесятых годах, после Карибского кризиса, Хрущёв и Кеннеди подписали совместный документ, где в том числе говорилось о том что на Кубе мы не имеем право держать свои военные части. Поэтому наша 7-я отдельная мотострелковая бригада для отвода глаз громко называлась"Учебный центр". Мы, якобы, здесь обучали кубинских военнослужащих правильному обслуживанию техники и обучали правильной организации боевой подготовки. Ну и многим другим другим делам. Была своя специфика и в быту.
Но была одна некоторая негативная особенность службы на Кубе. По моему, да и не только моему мнению, это мизерный размер денежного содержания в национальной валюте. Сами посудите, что такое двадцать пять песо в месяц. Даже по кубинским меркам — это нищета. На это можно было приобрести всего лишь несколько кружек пива себе и несколько порций мороженного детям и жене. Поэтому на то, что офицеры, прапорщики и члены семей занимались "мелкой" спекуляцией, чтобы не только пиво пить и мороженное есть...., командование и даже немалый штат особистов при нашей бригаде закрывали глаза.
Правда всем офицерам и прапорщикам выдавали так называемый тропический паёк. А это была очень усиленная пайка. Учитывая что моя супруга тоже была военнослужащей, то два пайка нам хватало на всех с головой. Только мяса получали столько, что в первый месяц пока привыкали к новому месту и осматривались, даже не успели съесть его за месяц, не говоря за крупы и консервы. Позже, мы один пайек смело продавали кубинцам.
До революции весь остров был самым большим публичным домом Америки и здесь ничего не производилось кроме сахарного тростника и табака. Слышал такое, что даже всю молочку завозили из Штатов. Хотя надо признать что строить отличные дороги они кубашей научили. На мой взгляд они это делали даже лучше чем немцы. Сам такого не ожидал и сильно удивился. За четверть века после того как Фидель пришел к власти в сознании кубинцев мало что изменилось. Любят они больше всего веселуху, а именно пожрать и потанцевать. Но народное хозяйство слабое и как следствие магазины пустые.Весь ширпотреб завозится из соцстран, и если что-то не завезли, то все... Хоть гопки пляши, а не найдешь. Поэтому у кубинцев в жизни есть только две проблемы — что пожрать и что одеть. Наверное исходя из этого, партийным руководством было принято решение кормить всё рабочее население на производстве и это неукоснимо выполнялось. Привыкнув питаться таким образом столько лет, кубинцы настолько обленились в этом вопросе, что растеряли свою национальную кухню. Им стало проще пойти к русским и купить у них консервы и другие продукты, которые в их магазинах страшный дефицит, чтобы только самим не готовить. Брали это и многое другое с большой охотой. Особенно в субботу и воскресенье, когда выходные дни.
Особенно они любили мясную тушёнку. Хорошо еще шла килька в томате. Да что им из продуктов не предлагай — брали всё. Деньги у кубинцев были. Правда, эта торговля иной раз доставляло неудобства. Только садишься обедать за стол, как нарисовываются кубаши и пока идёт торговля, они только не садятся рядом с тобой с ложкой в руках. Но ничего: хочешь нормально жить — надо терпеть. Единственное, что я запрещал жене продавать, это настоящую астраханскую воблу. Она тоже выдавалась по продовольственному пайку в высоких жестяных банках, где они были уложены по три штуки. Янтарная и твёрдая икра прямо таяла на языке и я практически никогда не мог дождаться пива и съедал её так. Еще в нашем городке был магазин для офицеров и прапорщиков с не особо богатым ассортиментом, зато с копеечными цены. Брали в основном одеколон "Шипр" и "Тройной". Это было для меня еще одним большим удивлением. До Кубы я был твердо уверен, что распитие одеколона это наша привилегия. Кубинцы от этого одеколона прямо балдеют. Они его покупают за пятнадцать песо, а это почти два с половиной доллара. Кубинцы название «Шипр» смешно выговаривали "Чипр"..., "Чипр".
Но самый основной источник дохода русских на Кубе это были обычные шелковые ленточки, какие девочки заплетают себе в косички. Здесь их нет и не производятся. А косички заплетать надо. В зависимости от цвета одна ленточка стоит семь-восемь песо. Шесть песо — один доллар. Скупают разом и всё. Два метра проглаженной утюгом ленточки, почти незаметно лежит в почтовом конверте. Рекордсменом у нас по этому вопросу как раз и был начфин бригады, тогда еще майор Вязовскин. Он получал по шестьдесят конвертов в день и на почту приходил строго с портфелем. Почта наша работала четыре дня в неделю. Простой подсчёт показывал, что начфина ленточках в месяц имеет не менее штуки долларов.
Уже на второй месяц связь с родными наладилась и теперь мы четыре раза в неделю получали ленточки в конвертах. Жена полностью освоилась с как у нас называлось «ченчем» и мы всегда были с деньгами. Потом моя жена отлично шьёт и вяжет.Мы с собой привезли не только швейную машинку но и вязальную, которые, осмотревшись на месте успешно продали, а взамен приобрели более функциональные импортные, японского производства. Получив доступ к импортным журналам по моде супруга одевала в качественные вещи не только нас, и неплохо зарабатывала на этом.Так в магазине можно было закупить по дешёвке материал и шить юбки, трусы, которые на «ура» тоже хорошо расходились среди местных.
Еще одним способом получения дохода была беременность. Раз у тебя жена в положении и рожать будет здесь, то ты имел право на доставку сюда багажа под рождение ребенка. До восьмидесяти килограмм. Наш народ быстро смекнул сколько дефицита можно на продажу привезти. И пошли наши дамы в санчасть за справками об этом деле. Мужья махали ей перед носом НачПо и получали «добро» на официальное письмо от бригады в двух экземплярах, которое уходило родственникам в Союз и на пересылку. И вуаля ты встречаешь свой багаж с дефицитом!
Как я потом понял, особисты прекрасно знали об этом, и с целью хоть немного, хоть на некоторое время снизить объем торговли через этот канал поспособствовали уходу с этого хлебного места предыдущего врача и назначении нового, который еще не совсем оборзел, то есть моей супруги.
И вот однажды к ней пришла жена майора Вязовскина, и практически с ходу, начала открыто намекать на так необходимую ей справку о вожделенной беременности. У майора Вязовскина жена, блин,надо честно признаться, красивейшая баба. И в добавок ещё та спекулянтка. Торгу-е-е-е-е-ет... Аж дым столбом. И кликуху имела соответственно –"Купи-продай". Понятно, что когда две красивые женщины не сходятся во мнении относительно неких взглядов на житейские вопросы, то добра как говорят в народе не жди. Вся санчасть бригады с интересом слушала многие подробности личной жизни высоких договаривающихся сторон. Победила правда и принципиальность моей супруги, но ей точно не надо было говорить о том, что если «хоть волосок, упадет с голов нашей семьи, то она сообщит куда следует...»
