— Потом заставлю ее при всех подать мне паги, — мечтательно произнес Рэм.
— Поедем в таверну Сарпедона, — предложил я. — Неплохое местечко. Был там несколько лет назад.
Помню, что там выступала танцовщица по имени Тана. Тогда я был настолько загружен делами, что даже не смог посмотреть ее выступление.
Спустя четверть часа мы уже сидели в таверне Сарпедона.
Настроение у меня, однако, испортилось. По дороге нам попалось несколько развалов, на которых по дешевке оптом продавали шкуры северного табука.
— Сегодня хочу уехать, — мрачно произнес я. — Многое для меня непонятно. Надо разбираться.
— Я поеду с тобой, — сказал Рэм.
— Не забывай, что я — тарнсмен. Может, тебе лучше остаться?
— Мне приходилось заниматься многими вещами, — сказал Рэм. — В Ханжере я работал с тарнами.
— Умеешь ли ты обращаться с копьем, луком, мечом? — спросил я.
— Я не воин, — пожал плечами Рэм.
— Лучше оставайся, — покачал головой я.
— Господа желают еще чего-нибудь? — поинтересовался толстый слуга в кожаном фартуке…
Рэм и я сидели за низким столиком. Рядом стояли на коленях рабыни.
— Где Сарпедон? — спросил я.
— Поехал в Ар, — ответил слуга. — В его отсутствие старший в таверне я. Меня зовут Сарпелий. — Он посмотрел на рабынь. — Хорошие девочки. Может, продадите? В моих альковах для них найдется много работы.
— Нет, — сказал я. — На улице все продают шкуры табука.
— Из Кассау и с севера, — кивнул он.
— Стадо Танкреда вышло из леса?
— Да, — сказал Сарпелий. — Все только об этом и говорят.
— Оно еще не перешло ледник Акса?
— Не знаю.
— Шкуры продаются на тысячи. Для весны это необычно. Осенью шкуры ценятся гораздо выше.
— Не знаю, — улыбнулся трактирщик. — Я в Людиусе недавно. Что принести господам?
— Нас обслужат наши рабыни, — сказал Рэм. — Мы пришлем их на кухню.
— Как вам угодно, — поклонился Сарпелий и исчез.
— Ни весной, ни осенью столько шкур я не видел, — заметил Рэм.
— Может, это стадо Танкреда?
— Может быть, хотя в этих краях есть и другие стада.
— Верно, — сказал я, но беспокойство мое усилилось. Если стадо Танкреда вышло из лесов, почему оно не перешло ледник Акса? Охотники, сколько бы их ни было, не в состоянии противостоять напору стада, состоящего из двухсот — трехсот тысяч голов. Это одно из самых крупных мигрирующих стад на планете. Причем единственное, которое пересекает ледник Акса и уходит на лето в полярные районы. Изменить направление миграции такого стада сложнее, чем повернуть вспять полноводную реку. Между тем, судя по слухам, копыта табуков еще не взрыхлили ледник Акса.
Я лишний раз порадовался тому, что заставил Самоса направить на север корабль с продовольствием.
Неожиданно до меня дошло, что корабль мог застрять где-нибудь по дороге. Рэм говорил, что пути на север перекрыты.
— Давай отложим все проблемы на завтра, — предложил Рэм. — Сегодня будем радоваться паге и нашим рабыням.
— Извини, — сказал я и положил на стол золотой тарн. — Ты оставайся, а мне надо идти. Творится что-то непонятное. Боюсь, что может случиться самое худшее.
— Не понимаю, — пожал он плечами.
— Прощай, дружище, — сказал я. — Сегодня я вылетаю на север.
— Я полечу с тобой, — сказал он.
— Я не хочу никого втягивать в свои дела, — возразил я. — Слишком они опасны и запутанны.
Я подумал о крае света, где ждет меня Зарендаргар Безухий. С каждым днем я все больше и больше убеждался в том, что кюры ведут большую игру в покрытых снегом бескрайних северных просторах. Вырисовывалась определенная схема. Они перекрыли север и обрекли краснокожих охотников на голодную смерть. Они хотят, чтобы их деяния навсегда остались тайной.
— Извини, друг, — повторил я. — Ты не можешь лететь со мной. — С этими словами я встал из-за стола и направился к выходу.
В дверях я столкнулся с Сарпелием.
— Господин задал мне много вопросов, — заметил он.
— Отойди с дороги, — сказал я. За мной выскочила Констанс в коротенькой белой тунике. На улице я оглянулся и посмотрел на девушку. У нее были стройные, длинные ноги и полная грудь. Я хорошо помнил, где находятся павильоны для торговли живым товаром. Несколько лет назад я купил здесь темноволосую и гибкую, как пантера, девчонку по имени Шиера. Я был ее первый хозяин. Я приучил ее к ошейнику и сделал из нее великолепную любовницу. Потом я имел глупость ее освободить. Это была большая ошибка. Женщины созданы для рабства.
— Господин? — встревожилась Констанс.
— С тобой проблем не будет, — успокоил ее я. — Купят сразу.
— Нет! — взмолилась она. — Только не это! Не продавай меня, господин!
Я рассчитывал получить за нее серебряный тарск. Опыта у нее маловато, но любой работорговец почувствует огромный потенциал.
Я шагал в сторону рынка, а девчонка бежала сзади и канючила:
— Умоляю тебя, господин, не продавай меня!
Меньше чем за тарск я ее не отдам.
Неожиданно Констанс испуганно вскрикнула. Я резко обернулся.
— Лучше не дергайся, приятель, — произнес незнакомец.
За моей спиной стояли четверо лучников. Тетивы были натянуты до предела, пальцы дрожали от напряжения.
Я медленно поднял руки.
На шею девушки набросили широкую полотняную ленту. Она захрипела и опустилась на колени. Пальчики беспомощно пытались ослабить петлю. Стоящий за ее спиной человек затянул ленту еще туже, глаза Констанс вывалились из орбит, и девушка поняла, что сопротивляться бесполезно.
— Между домами проход. В него, быстро! — скомандовал старший группы.
Вне себя от злости я шагнул в узкий и темный проход. Хрипящую рабыню затащили следом.
— Стрелы, — сказал главарь, — пропитаны кандой. Подохнешь от малейшей царапины.
— А ты, я вижу, не из убийц, — усмехнулся я. Профессиональная гордость не позволяет принадлежащим к этой касте пользоваться отравленной сталью. Это специально оговорено в их кодексе чести.
— Ты не из Людиуса, — произнес он в ответ.
— А тебе какое дело? — огрызнулся я. — На представителя мэрии ты не похож.
Меня коробило от злости. Задумавшись о творящихся на севере делах, я настолько расслабился, что не заметил простой ловушки. Для воина это непростительно.
— Его и искать-то никто не будет, — заметил один из лучников.
— Добро пожаловать в Людиус, — поприветствовал меня главарь и протянул металлический кубок.
— Вообще-то сегодня нежарко, — произнес я.
— Пей, — сказал он.
— Пага, — усмехнулся я, понюхав напиток.
