«Ну, вот и все…» — почти равнодушно подумала она, уже готовая к наихудшему.
Джокер, паясничая, отвесил ей легкий поклон. Его глаза откровенно и жадно рассматривали ее. Вики стало не по себе. Вожделение некоторых людей кажется более страшным, чем смерть, а Джокер именно к таким и относился.
— Теперь это можно снять, — заявил он, присаживаясь напротив. Вики подчинилась. Респиратор успел порядком надоесть.
Как ни странно, с появлением Джокера ей стало спокойнее: неведомая опасность всегда страшит сильнее. Джокер был маньяком, убийцей, но видеть перед собой его было легче, чем невесть откуда взявшийся газ…
— О да, вы прекрасны! — воскликнул шут, впиваясь взглядом в ее открывшееся лицо. — В старомодном смысле… Но мы, наверное, сможем сделать вас более совершенной!
Вики посмотрела ему прямо в глаза: никакого другого оружия у нее не было.
Взгляда ее Джокер не выдержал и поспешно уставился на стол, туда, где лежал приготовленный для Вейна альбом с фотографиями.
— Это ваши фотографии? — заинтересовался он.
— Да, — несколько осмелев, ответила Вики. — Я встречаюсь с человеком, который хотел бы посмотреть мои работы.
Джокер хмыкнул.
Небрежно он взял альбом и принялся его листать. В основном там были студийные работы — портреты фотомоделей, снятые со вкусом и не без изящества.
— Чушь, — пробормотал он, глядя на первую же из них. — Чушь, чушь, его руки листали альбом, а на лице-маске застыло такое выражение, словно Джокер с трудом преодолевал отвращение. — Чушь… чушь… — очередной лист открылся на ливийской фотографии: на краю земляной насыпи лежал убитый. Его вид вызвал у Джокера явный интерес. — О! Это хорошая работа… Черепа… Трупы… Вы так хорошо это показываете!
От комплимента Джокера у Вики по спине пробежал холодок. Эти собственные фотографии вызывали у нее самой едва ли не отвращение — именно это они и должны были говорить читателю, а не вызывать восторг.
— Я тебе скажу вот что, — снова заговорил Джокер, возвращая альбом на место. — У меня просто не было времени задуматься, дорогуша, но в какой-то момент я вдруг понял, что просто обречен на величие! Ты же знаешь, как люди беспокоятся о своем внешнем виде — это привлекательно, это — нет… но для меня это все позади. Я теперь делаю то, о чем другие только мечтают, — он хвалил себя самозабвенно, казалось, слушатели были тут попросту излишни. Речь Джокера была обращена к самому себе. — Я занимаюсь искусством! Искусством смерти… Я — первый в мире артист убийства.
При этих словах Вики просто обмерла.
— Что вам нужно? — изменившимся голосом спросила она.
— Мой портрет на долларовой бумажке! — усмехнулся своей гадкой улыбкой Джокер.
— Вы, наверное, шутите?!
— Неужели похоже на шутку? — совершенно серьезно спросил ее Джокер. Он немного подался вперед, и Вики показалось, что она почувствовала жар от его горящих безумием глаз. — Послушайте, мы не должны сравнивать себя с обыкновенными людьми. Мы — художники… Вот, например, я сейчас представлю на твой суд одно великое произведение…
— Да? — Вики вложила в этот вопрос всю иронию, на которую у нее хватило сил.
— Ты будешь снимать мое новое искусство, — тоном, не терпящим возражений, объявил ей Джокер и гордо выпрямился, — ты присоединишься к авангарду! Анни!
Дверь снова приоткрылась, и в зал вошла молодая женщина.
Вики сразу отметила правильность ее фигуры: из Анни получилась бы неплохая фотомодель. Но лицо женщины было закрыто мертвенно-бледной маской с яркими карминными губами, делающими ее похожей на вампира.
— Джек, — капризным тоном заговорила она, — ты сказал, что я могу посмотреть, как ты будешь улучшать картины!
Джокер только отмахнулся от нее и усадил женщину в кресло напротив Вики.
Даже не видя ее настоящего лица, Вики ощутила идущие от нее волны ненависти.
— Почему она в маске? — встревоженно спросила Вики.
Джокер оскалился и посмотрел в сторону подружки.
— Ну, вообще-то это только набросок, — протянул Джокер, — Анни, покажись…
Повинуясь его команде, молодая женщина сняла маску, и Вики испуганно вскрикнула.
Лицо Анни, совсем недавно отличавшееся правильностью, пересекала косая полоса уродливого неровного шрама от ожога. Кое-где виднелись еще не зажившие до конца волдыри, но и без этого такое «украшение» вызывало отвращение у любого нормального человека.
Ожог был нанесен на лицо с таким расчетом, чтобы причинить внешности Анни максимальный урон, не повредив при этом ни глаза, ни рот.
— Она сделана в духе новой философии, — пояснил Джокер (Анни при этих словах поморщилась), — поэтому она, как и я, живое произведение искусства.
Вики сглотнула — эта сцена вызывала у нее тошноту, сдерживать которую было все трудней.
Ее реакция не удивила Джокера.
— Я, конечно, не Пикассо, — насмешливо заявил он, — но неужели вам не нравится?
Вики отвела глаза. Этот разговор надо было прекращать во что бы то ни стало. Обмануть, отвлечь Джокера… Она еще не знала, как это сделать, но точно знала другое: еще одной подобной демонстрации ее нервы попросту не выдержат.
— А чем же я могу вам служить? — дрогнувшим голосом поинтересовалась Вики.
— А! — Джокер артистически развел руками. — Я не потребую от вас ничего особенного… Анни, можешь удалиться! Вики… Вас ведь так зовут, дорогуша? Что мне от тебя нужно? Небольшая песенка, маленький танец… Музыку!
Тотчас магнитофон поднесли к Джокеру поближе. Главарь гангстеров вскочил, готовый закружиться в танце, и протянули руки к Вики.
— Черт побери! — нараспев протянул он. — Я сейчас на взлете!
— Скажите, а что вы знаете о Бэтмене? — взглянула ему в глаза Вики.
Она не ошиблась, считая, что упоминание о Летучей Мыши окажется для Джокера неприятным.
Шуту показалось, что кто-то влепил ему неожиданную пощечину.
— Правда? — невпопад выпалил он первое пришедшее на язык. — А как насчет нас с вами?
Он снова приблизился к ней. Вики с содроганием заметила, как влажно блестят его обнаженные десны.
Он смотрел на нее, тяжело дыша, мерзкое лицо придвигалось все ближе.
— Вы безумны! — не скрывая отвращения, произнесла она.
Вики понимала, что столь откровенное заявление может разозлить Джокера и поведение его станет непредсказуемым. Не исключено, что он убьет ее на месте. Но сейчас она предпочла бы даже такой выход.
Джокер взглянул на нее свысока.
«И эта туда же», — поморщился он. — «У них всех нет никакой фантазии, никакого размаха!» — презрительно подумал он.
