за спиной, продолжал бормотать он, решительно продвигаясь вперед по тропинкам.
К моему удивлению, никто не спешил нас остановить или с позором выставить прочь.
– А кормят как? – Он посмотрел на меня. – Это важно, чтоб ты знала. Я много ем не потому, что не могу совладать с собственной утробой, просто, когда я голодный, это может быть опасно.
– Ну конечно, – фыркнула я.
– Да правда! – возмутился он. – Голодный эле-менталь – грустный элементаль, а значит, переходящий на подножный корм в прямом смысле слова. Мне нельзя расстраиваться!
Не выдержав, я все же засмеялась. Казалось, с нашей последней встречи прошел год. Так хорошо было вот так прогуливаться с ним.
– Хороший аргумент, Рэби!
Мы неспешно шли по цветущим аллеям храма Двенадцати Парящих. Время было позднее, нас окутывал свет заходящего солнца, аромат разогретых за день цветов и нежный теплый ветерок угасающего дня. Стрекот цикад казался удивительной мелодией неизвестных музыкантов.
Мы уже подошли к общежитию, в котором мне выделили комнату, как я невольно сбилась с шага. Спиной к нам стоял тот, к кому, должно быть, нам стоило обратиться в первую очередь, приходя сюда вдвоем. Ис Тарой, облаченный в уже привычное белоснежное кимоно, обернулся, словно почувствовал наше приближение. Верховный эвей слегка улыбнулся и неспешно двинулся к нам навстречу.
– Рэби, это… – попыталась я предупредить, но он поспешил успокоить меня.
– Я не слепой, Ив. – Верховный настоятель встал напротив нас. – Юная Игнэ. – Он кивнул мне и тут же обратил свой взор на Рэби. – Духи не частые гости в наших стенах, – вкрадчиво сказал он. – Но желанные…
– Еще бы, – без всяких формальностей усмехнулся Рэби, что несколько озадачило меня.
Верховный не казался удивленным или разозленным нашим вторжением, хотя этот водяной дракон в принципе никогда не выглядел злым, разве что немного пугающим. Они, улыбаясь, смотрели друг на друга, а я чувствовала себя полной идиоткой и никак не могла отделаться от ощущения, что они разговаривают между собой на языке, которого я не знала и не слышала.
– Разумеется, – вдруг вслух сказал ис Тарой. – Нет никакой необходимости переживать об этом. Все уже улажено. Собственно, вместо меня помочь с переездом должен был слуга, но пришел ты, и я решил встретить вас сам.
– С переездом? – Пожалуй, это было единственным словом, смысл которого я отчетливо уловила.
– Конечно. – Мужчина кивнул. – Все послушники, что готовятся стать частью Нити Жемчуга императора, живут в отдельном корпусе. Вы были там этой ночью…
Я продолжала слушать ответ Верховного, ощущая, как мое лицо стремительно краснеет. Хищный прищур глаз Рэби этому лишь способствовал.
– М-м, – выдавила я из себя, стараясь не замечать хитрых глаз иса Тарона и злобного прищура Рэби, – да, там ничего. Надо бы вещи собрать…
– Все уже перенесли. Что ж… – Ис Тарой вновь посмотрел на Рэби. – Храм принимает тебя.
Путь к новому месту не занял много времени. Жизнь моя стремительно менялась, как могло показаться, непременно к лучшему. Ведь сложно поспорить с тем, что теперь я буду жить в корпусе для будущих первых лиц империи, сидеть за одним столом с будущим императором, общаться с сильными мира сего на равных… Вот только меня не покидало ощущение, что все это попало ко мне в руки незаслуженно, по странной воле случая, и не более того. Я не привыкла к чудесам и везению, и любая перемена «к лучшему» в моем случае имела обычно второе дно.
Корпус Двенадцати стоял особняком от других корпусов и находился на равном удалении от храма и любого из учебных корпусов. Стоя перед входом в здание, которое утопало в зелени лиан и листвы деревьев, я не могла не отметить, что все эти разговоры о равенстве, как выяснялось, на деле не более чем разговоры. Кто-то из учеников все же равнее… И теперь я одна из них. Это было забавно. Здание отличалось еще и тем, что у каждого из тех, кто должен здесь жить, был личный вход, а сам корпус имел форму круга. Найти мою дверь не составило труда: знак Радави, выгравированный на ней, невозможно было пропустить. Стоило мне прикоснуться к ручке двери, как символ приветственно полыхнул, а дверь податливо отворилась.
Я не сразу поняла, где оказалась. Стоило нам с Рэби переступить порог, как пространство вокруг стало заполняться приятным теплым сиянием, разгоняющим полуночный мрак, и уже через несколько секунд я стояла в центре просторной гостиной. У меня язык не повернулся бы назвать это место комнатой или небольшими апартаментами: это был отдельный дом со всем необходимым и даже лишним. Панорамные окна в пол, шикарная мебель, обитая шелком, множество шкафов с книгами. Одним словом, тут было все, чтобы скоротать вечер, и даже ненавистный камин имелся. Не говоря уже о лестнице, которая, судя по тому, что я видела у наследника, вела на второй этаж в спальню, где с легкостью могли почивать десять человек.
– Мне не нравится, – буркнула я, чувствуя себя неуютно.
– Ну прости, похоже, все кладовки заняты, – ответил Рэби, просто шлепнув свои сумки на пол. – Что тебе не так? Столько места, и у каждого своя комната будет…
– Мне просто не нравится, – повторила я, намереваясь найти в этом месте одеяла и закончить уже этот день.
Я без труда нашла комнату, в которой могла бы расположиться. В конце концов, сегодня я ночевала в ее зеркальной копии, только на другой стороне этой крепости. Как оказалось, мебель у меня была чуть проще, чем в комнате наследника, но также имелись своя ванная и выход на широкую террасу.
Напротив входа была приготовлена постель, потому, не раздумывая, я тут же села на нее. Она была мягкой и так и манила в свои объятия. Белоснежные простыни, шелковая вышивка и такие воздушные подушки, точно сотканные из кусочков облаков. Я так радовалась своей первой настоящей комнате, а сейчас мне становилось тошно от одного взгляда на ту роскошь, что меня теперь окружала.
– Парящие, что же дальше? Что же дальше? – прошептала я, прижимая колени к груди и устало опуская на них голову. Ответов у меня не было.
* * *
Китарэ вынырнул из потайного хода, очутившись аккурат рядом с покоями своей матери. Он воспользовался им, не желая привлекать к себе внимания слуг или высших сановников, которые могли попасться на его пути в столь поздний час. Он пришел поговорить с единственным родным эвейем, который у него был, а не для показательных визитов. У него не было ни времени, ни желания лишний раз расшаркиваться перед подданными. Единственная причина, по которой ему приходилось это
