Я посидел немного с пирующими, соблюдая правила скандинавского этикета, и отправился к Кубре, которая ждала с нетерпением, чтобы ее изнасиловали много-много раз и еще парочку. Во дворе столкнулся с ее отцом, который старался не смотреть мне в глаза, что для жителей Ближнего Востока и Средней Азии верный признак того, что против тебя замышляют недоброе.
- Это правда, что выпустят, если заплатить? Не обманут? – спросил он.
- Викинги никогда не обманывают, - ответил я и поинтересовался: - Всех детей и жен хочешь выкупить?
- И Кубру тоже, если позволишь, - молвил он, глядя в светло-коричневую, утрамбованную землю двора.
- Позволяю, - сказал я. – Во время перехода она станет общей собственностью, а мне такие девушки не нужны.
Не то, чтобы я был очень брезгливым, могу и в общественной столовой поесть, но предпочитаю питаться дома из посуды, не заплеванной другими.
- Подожди немного, приготовь деньги, собери продукты на дорогу, а потом провожу вас до ворот, - предложил я и зашел в дом,
Кубра сидела на помосте. Она слышала наш разговор, поэтому одна половина ее лица лучилась от счастья, а другая кривилась от горя. Зато отдавалась самозабвенно, понимая, что это последний раз со мной. Я дал ей время на пореветь, после чего разрешил присоединиться к родителям.
У ворот, ведущих на восток, к Джурджану, стоял наряд из пяти викингов. Им очень хотелось присоединиться к пирующим, поэтому я подменил одного и произвел пропуск первой группы выкупившихся. Специально стал так, чтобы заинтересованным лицам, а неподалеку от ворот тусовалось с десяток пленников, было видно, как беру и пересчитываю пять золотых динаров. Бараз выкупил всю свою семью и одну из рабынь, как ни странно, не ту, что моложе и симпатичнее. Может, она была его кормилицей. Выйдя за ворота, они пошли настолько быстро, насколько позволяла грузность отца семейства. Кубра ни разу не оглянулась. Почему-то меня это цепануло. Старею, наверное.
37
Касабат Джурджан располагался на холме в предгорье. От Гяза всего несколько километров, а климат другой, не такой влажный и жаркий. Может, мне так показалось из-за прохладного ветерка, дующего с гор. Рва не было. Крепостная стена высотой метров шесть сложена из таких же кирпичей, как и Красная Змея, но цвет был более блеклым, из-за чего казались выгоревшими на солнце. Наверное, здесь глина другая. Одиннадцать башен, включая три надвратные, причем все разной формы и высоты. Такое впечатление, что строили их одиннадцать архитекторов, стараясь быть непохожими на коллег. Что вполне возможно, если возводили по мере расширения города или восстанавливая после захватов и разрушений. Места здесь оживленные, всякий сброд шастает туда-сюда, захватывая и грабя всё на своем пути. Вот и сейчас вооруженные горожане собрались в башнях и на сторожевом ходе, рассматривая пришельцев, с которыми раньше не скрещивали мечи. Скандинавы длиннее аборигенов, как минимум, на голову, светловолосы и белокожи. У азиатов обычно именно так изображают нечисть. Меня это сперва поражало, потому что в русской и вообще в северо-европейской традиции выходцы из преисподней должны быть черноволосыми, черноглазыми и смуглокожими. Я еще подумал как-то, что у них дурной приметой должно считаться, если белая кошка перебежала дорогу. Нет, и в Азии во всех бедах виноваты черные кошки.
Неподалеку от холма в сторону реки находилось что-то типа слободы, где, как понимаю, проживали наемные работники и внецеховые ремесленники: ткачи, гончары, кузнецы… Как ни странно, в халифате уже есть цеха по специальностям. Европа еще не скоро дорастет до такого. Небольшая часть слободы, ближняя к городу, была обнесена дувалом высотой метра два с половиной, а дальше шли глинобитные дома самой разной формы, иногда напоминающие круглую низкую юрту с узким полукруглым лазом, почему-то ассоциирующуюся у меня с большой будкой для собак, которых здесь валом. У многих жилых строений не было дувала и хозяйственных пристроек, только рядом сложенный из камней очаг. В общем, район голодранцев.
Все обитатели слободы спрятались за крепостными стенами. О нашем приближении джурджанцы узнали заранее. Как только ладьи зашли в реку, на холме примерно в километре от нее задымил костер. Вскоре выше по течению появился второй дым. Поскольку в Джурджане наверняка знали, что мы захватили Гяз, сигнальные костры сообщали, что мы приближаемся.
Расположились викинги в огражденной части слободы. Само собой, в лучших домах, точнее, не совсем убогих. С ладей, которые мы оставили с небольшой охраной на берегу реки Джурджан, принесли лестницы, сколоченные для штурма Гяза, после чего часть воинов отправилась в лес, который был ближе к горам, чтобы заготовить бревен и брусьев для удлинения уже готовых и сколачивания новых, и собрать добычу в опустевших деревнях. Викингов не смущало то, что в Джурджане, по моим прикидкам, находится тысячи две человек, то есть мужчин примерно столько же, сколько нас, потому что с полсотни воинов мы оставили в Гязе охранять захваченную там добычу, и у защитников будет более выгодная позиция: и расположены выше, и укрыться можно за зубцами. Мои соратники были уверены в своей силе и, что главнее, отваге. К тому же, они присвоили, перефразировав под себя, будущий лозунг рыцарей «Если с нами Один, то кто против?», который услышали от меня, когда читал им Библию.
Утром второго дня, когда викинги заканчивали сколачивать лестницы и большие щиты из деревянных дверей и ворот, криками с надвратной башни привлеки наше внимание, после чего на веревках спустили трех парламентеров: двух сухощавых стариков с длинными седыми бородами и одного пожилого с наполовину седой и не очень длинной бородой. Старики были в темно-зеленых халатах из двух слоев хлопковой ткани, между которыми положили хлопок и простегали, и шапочках-четырехклинках с ободом. Судя по цвету одежды, наверное, совершили хадж, хотя не знаю, разработано ли уже это религиозно-туристическое мероприятие. Пожилой был переводчиком с греческого. Видимо, жители Джурджана решили, что мы ромеи из Константинополя. Каково же было их удивление, когда я заговорил на арабском.
- Пять тысяч ритлов серебра, - сразу после обмена приветствиями потребовал я.
Ритл – это мера веса, константинопольский литрон, позаимствованный арабами, где-то грамм четыреста, что на три пятых больше, чем западно-европейская марка. Рерик Священник наделся получить три тысячи марок (примерно тысяча восемьсот ритлов), но согласен был и на одну тысячу. Несмотря на то, что часть викинги на виду у осажденных довольно сноровисто изготавливала лестницы, изображая готовность к штурму, дела у нас были не совсем хороши, если ни сказать совсем плохи. Еще в Гязе несколько человек заболели дизентерией. К моменту переговоров дрыстала в три струи почти половина отряда. Я советовал им пить только кипяченую воду. Кое-кто послушался, однако большая часть заболевших надеялась отбиться амулетами и заговорами от нечистой силы, которая насылает вредное поветрие, Вчера вечером на совете конунгов и ярлов решили, что сегодня пойдем на штурм. Если с первого раза не захватим город, значит, боги против, пора сматываться.
Услышав мое требование, парламентеры сразу взбодрились, потому что попали на знакомую почву. Да что там знакомую! На любимую! Торг в Средней Азии – это не про деньги. Это про чувства, как азартная игра. Если будешь торговаться долго и правильно, то есть эмоционально вымотаешь продавца, выводишь его, как крупную рыбу на крючке, товар тебе отдадут даром. Мне сразу заявили, что и пятьсот ритлов – это слишком много. После того, как я обозвал их сыновьями ишака, оказалось, что не слишком много – это шестьсот. Тогда я начал перечислять, что мы сделаем с мужчинами, которые попадут к нам в плен. Планка приподнялась до тысячи. Дальше был мой красочный рассказа на смеси арабского, который я знал хуже, и греческого, о том, что будет с дочерьми и внучками парламентеров после захвата города. Тема была болезненная. Джурджанцы орали и брызгали слюной, постепенно повышая сумму откупа.
