Поскольку отряд был неслабый, двигались, в том числе, и возле берега, ночуя на суше. После выхода из Ла-Манша рванули напрямую. К счастью, океан был спокоен. На Пиренейском полуострове жители, завидев нашу флотилию, стремительно мчались к ближнему лесу. Викинги бывают здесь часто. Мы высаживались, забирали провиант, какой находили, в основном прошлогодние бобы и зерно. Сигнальные дымы оповещали о нашем приближении, поэтому захватить что-нибудь поинтереснее не получалось.
Нам повезло на Канарских островах. Аборигены там были непугаными. Когда наша флотилия приблизилась к острову Тенерифе, они собрались на берегу, чтобы поглазеть на иноземцев. К моему удивлению, большая часть жителей острова была русыми и голубо- или сероглазыми. У них были широкие выпирающие переносицы, как у семитов, и при этом небольшие носы с тонкими ноздрями. Если бы не сильно выпирающие затылки и малый рост, в среднем полтора метра, я бы подумал, что много лет назад здесь побывали кельты или германцы и внесли значительную лепту в изменение генофонда.
Аборигены зарезали и запекли для нас на кострах несколько десятков баранов, большие отары которых паслись по всему острову, принесли бражку из фиников местной породы. Викинги были настолько поражены гостеприимностью хозяев, что сперва вели себя прилично. Как обычно, виновниками кровопролития стали женщины. Подвыпившие воины стали приставать к ним, кому-то из местных мужчин не понравилось – и понеслось. Вскоре на берегу моря, где мы пировали, лежало несколько десятков убитых аборигенов. Остальные разбежались, оставив своих женщин победителям. Их тут же рассортировали: старых и некрасивых отпустили, а молодых поделили между экипажами. Получилось по одной на три-четыре человека.
Мы задержались на Тенерифе еще на день. Наполнили свежей водой бочки, зарезали несколько баранов и засолили их мясо, забрали из легких хижин с плетеными стенами запасы сушеных фиников в корзинах и бражки в грубых невысоких глиняных кувшинах, наловили гигантских черепах, положив их в трюме дубка вверх брюхом.
Все это время аборигены наблюдали за нами издали и пересвистывались. Судя по повторяющимся мелодиям, это были не только предупредительные сигналы, но и обмен информацией. Напасть так и не отважились, хотя было их в десятки раз больше, чем напомнили мне народы Крайнего Севера, разучившиеся постоять за себя.
Я решил не спускаться на юг к островам Зеленого мыса, откуда до Америки ближе, а воспользоваться попутным северо-восточным ветром и отправиться к цели прямо от Канарских. Днем драккары шли на веслах, чтобы экипажи не скучали, а на ночь ставили паруса и следовали за дубком, на корме которого горел фонарь, изготовленный специально для этой экспедиции в моей стекольной мастерской в Утрехте. Если ночью какой-нибудь драккар отставал, терялся из вида, остальные утром ложились в дрейф, и на дубке разжигали костер из мокрой соломы, дававший густой дым. Во время ожидания производили раздачу пресной воды с дубка, потому что на драккарах остался только минимальный запас.
На тридцать шестой день плавания мы увидели на горизонте высокую гору. Это был острова Мартиника. Мы пристали к северной, гористой его части, потому что увидели там водопад. Последние дни мы экономили пресную воду, которой осталось мало. Я предупредил, что возле берега могут быть коралловые рифы, поэтому первой отправили лодку. К счастью, здесь подход к острову был чистый. Драккары вытащили на берег, а дубок я поставил на якорь.
К водопаду вела утоптанная тропинка. Точнее, вела она к деревеньке в восемь домов из жердей, циновок, сплетенных из сухой травы, и пальмовых листьев, а потом дальше, к реке. Располагались строения по кругу, образуя в центре площадь. Одно было прямоугольным с деревянным крыльцом, а остальные – круглыми. Внутри деревянные помосты, стулья с плетенными сиденьями, гамаки из хлопка, часть которых служила для хранения запасов. Судя по количеству гамаков, в каждой хижине жило по несколько семей. Количество сетей, сплетенных из пальмовых волокон, и гарпунов с костяными наконечниками, говорило, что основным промыслом было рыболовство и добыча морского зверя, а большое количество терок и муки из маниока – что вторым по важности занятием было выращивание этих клубней.
Кстати, маниок в сыром виде ядовит, можно есть только после термической обработки. Я показал нашим женщинам, захваченным на Тенерифе, как из маниоковой муки печь тонкие лепешки, и они приготовили по несколько штук на каждого члена экспедиции. Новое блюдо было в диковинку и скандинавам, и гуанчам, как называли себя наши пленницы, но ели все с удовольствием. Однообразный рацион во время перехода достал уже всех.
Жители деревни прятались от нас в тропическом лесу. Мы так и не увидели никого, но чувствовал их взгляды, враждебные, колючие. Напасть они не решились, потому что нас было слишком много.
Переночевав, мы отправились дальше на запад, где собирались награбить много золота, изумрудов и пряностей… Ничто так не подвигает людей на авантюры, как байки о несметных богатствах.
Первые пять дней дул попутный северо-восточный ветер, днем довольно свежий, а к ночи стихавший. К тому же, солнце припекало от души. Поэтому мы поменяли график: днем шли под парусами, а ночью гребли.
Во второй половине шестого дня ветер убился раньше времени. Обвисшие паруса почти не шевелились. Исчезли чайки, которые сопровождали нашу флотилию в светлое время суток. Небо быстро заволокли высокие темные тучи. Я догадался, что приближается ураган. Скорее всего, по мою душу за то, что привел сюда викингов. Я почему-то был уверен, что раз они бывали в Америке, значит, мне можно показать им дорогу. Видимо, неверно понял правила игры, в которой нахожусь вопреки своему желанию.
Я предупредил экипажи драккаров, что очень скоро они узнают, что такое ад на море, что шторма Северной Атлантики покажутся им детской шалостью. Принято считать, что шторм переходит в ураган, когда скорость ветра превышает тридцать два с половиной метра в секунду. Пока что нет часов и в метрах ничего не измеряют, но викинги собственными шкурами почувствуют разницу. Чтобы немного взбодрить их, предупредил, что, если доберемся до берега, несколько дней буду жечь три дымных костра, дожидаясь, когда соберутся все. После чего пошел паковать свои вещички и надевать спасательный жилет.
Ветер раздулся стремительно. Был он теплым и влажным. Так же быстро подросли волны. Затем потемнело. Ветер завыл на более высоких, зловещих нотах. Несмотря на три выпущенных с кормы швартова, нас вертело и стремительно перебрасывало с одной высокой волны на другую, унося на северо-запад. Все члены экипажа дубка и женщины спрятались в почти пустом трюме. Только я остался на палубе. Высокие волны переваливали через фальшборт, заливали ее, но я, промокший до нитки, не уходил, ждал сигнал. И он прозвучал, когда дубок подводной частью налетел на что-то и подкинул корму, будто собрался лягнуть, как лошадь. Я упал, покатился к полубаку. Еще один удар резко и сильно накренил дубок на правый борт – и я очутился в воде, теплой, успокаивающей. Дубок сразу исчез. Прощайте, викинги!
