Юсас на цыпочках подкрался к мужчине, и подняв руку над головой, сильно, всей тяжестью ударил его в затылок!
Нож вонзился в основание черепа с глухим стуком и хрустом, уйдя в него до половины своего широкого клинка. Нож, само собой, не застрял , Юсас легко, без усилия его достал. И не успело мертвое тело, которое еще не знало, что оно мертво – даже покачнуться, как Юсас подскочил к сидящему тюремщику и с такой же силой и точностью нанес удар и ему. Тот даже не вздрогнул, не крикнул, не застонал – и чего ему стонать, когда шея перебита? Это гарантированная смерть! По крайней мере так говорил старый вор. А он многое знал… Вот только откуда знал – непонятно. Юсас раньше об этом не задумывался. А теперь ему было совсем не до того.
Первый убитый уже почти шлепнулся на пол, когда настал черед дознавателя. Юсас рисковать не стал – схватил его за волосы, оттягивая голову назад – благо, что тот был расслаблен и никак не отреагировал на неожиданное нападение, и одним движением, как будто делал это каждый день, полоснул чуть ниже кадыка.
И только тогда палач обратил внимание на происходящее. Да и сложно не обратить, когда едва не на спину тебе рушится здоровенный тюремщик, громыхнув по полу деревянной дубинкой.
Что он увидел перед собой, этот палач? Мальчишку с ножом в руке? Или черного, перепачканного кровью демона, пришедшего по его душу? Неизвестно. Но только рванул он к выходной двери так, будто за ним гнался весь Ад, во главе с Главным Демоном. Не завопил, не упал в ужасе на колени – помчался с такой скоростью на своих кривых, жилистых ногах, будто это был не человек, а безумный краб, зараженный проклятым бешенством.
Но не успел. Юсас метнулся за ним, в три длинных прыжка преодолевая расстояние до убегающего палача, рыбкой прыгнул вперед, и одним движением ножом подсек ноги беглеца под коленями. Ноги подломились, и мужчина со всего размаха шлепнулся на пол, проехав по нему не менее пары шагов. И застыл, видимо потеряв сознание при ударе головой о камни пола.
И тогда Юсас отпустило. Руки затряслись, задрожали, и он опустился на пол, скрежетнув по каменным плитам зажатым в руке ножом. И просидел так минут пять, не меньше, чувствуя, как успокаивается сердце и кровь перестает бить в затылок.
Вот что наверное чувствовал Дегер, когда выходил из боя! – пришла к нему неожиданная мысль, и Юсас криво, одной половиной лица ухмыльнулся. А может Дегер ничего такого и не чувствовал. Он всегда был спокоен, как настоящий…убийца. Как зверь, который знает только одно дело – убивать.
Толя другой, Юсас это чувствовал. Он как-то мягче, что ли…добрее! Но стальной хребет Дегера никуда у него не делся. Толю не так-то просто убить! Если это возможно вообще…
Палач шевельнулся, и Юсас поспешно встал на ноги. Подошел ближе, посмотрел на голый зад мастера пыток, и с наслаждением, с размаху врезал ему в бок, ударив пяткой правой ноги. Палач глухо застонал, попытался отползти в сторону,ноги волочились следом как плети, и приходилось ползти на руках.
- Помнишь меня, тварь? – голос Юсаса срывался на визг, и сейчас его не узнал бы даже Дегер – Посмотри на меня! Ну?!
Снова удар, палач застонал, и упав на бок, опасливо покосился на мальчишку. Секунды три присматривался, затем в его глазах проснулось узнавание:
- Тыии?! Как это можно?! Каак?!
Хрясь!
Пятка Юсас врезалась в нос палача, сломав этот самый нос, и мужчина опрокинулся на спину – так силен был удар. Юсас сам не ожидал от себя такой силы.
Палач заскулил, схватился за лицо, и сквозь пальцы у него просочилась кровь, стекая на грудь, на голые плечи. Когда падал, кожаный фартук задрался, обнажая вялый член с отвисшей мошонкой.
Юсас сам не знал, что на него накатило. Он даже не думал – схватил мужчину за мошонку и одним движением отсек и ее, и член. Хлынула кровь, палач захрипел, задергался, скрючился дугой, зажав промежность и все, что осталось на месте. То есть – дырку, из которой хлестала кровь.
И тогда у Юсаса совсем снесло крышу. Он наклонился над лежащим мужчиной, и начал полосовать его вдоль тела и поперек, не обращая внимания на стоны и не думая о том, что кто-то может это услышать в коридоре. Впрочем – кто здесь мог услышать? Да и глупо, если из пыточной не раздаются крики и стоны. А вот наоборот – это нормально.
Опомнился Юсас тогда, когда палач превратился в кусок окровавленного мяса, лежащего в центре круга из кусков мяса – маленьких и больших. Он не помнил, сколько это все продолжалось – полчаса, час. Не помнил, когда палач перестал подавать признаки жизни. Но это должно было случиться довольно-таки быстро, истечь кровью из ран – это несложно. И это – легкая смерть для такого чудовища.
Юсас даже пожалел, что гад так просто ушел в загробный мир. Ему хотелось бы подвесить палача на крест, и медленно, соразмеряя силу воздействия, пытать его несколько часов. Так, как тот пытал его, Юсаса. Вырезать язык. Откусить щипцами пальцы. Распустить кожу на полосы и содрать ее через одну полосу. Вот тогда он получил бы по справедливости.
Потом сидел минут десять, приходя в себя и отделываясь от звона в ушах. Тошнило, руки дрожали, во рту вкус меди. Впрочем, последнее и немудрено – на полу было разлито столько крови, что казалось – он был выкрашен темно-красной краской.
Юсас тоже был выкрашен «краской» – с ног до головы. Липкие руки, липкие ноги, на лице – липкие капли. Отвратительно! Но ему стало легче. Он будто освободился от груза воспоминаний, подавлявших его, отравлявших жизнь. Убив палача, он тем самым убил плохие воспоминания.
Остальных, тех, что были в пыточной – ему тоже не жаль. Они получили то, что были должны получить. Ни больше, ни меньше. Работа такая, да? Ага, работа. Ну вот и получили по трудам своим. Как завещал Создатель.
Уже когда направился к своему «выходу», то есть к отдушине – вспомнил про человека на кресте. Юсас не знал, что именно тот совершил, и совершил ли вообще. И не знал, что должен с ним сделать. Если этот человек жив, и он видел все, что происходило в пыточной…нет, в планы Юсаса не входило быть обвиненным в убийстве следователя Стражи, тюремщиков и палача. В дурном сне такое не приснится! Потому нужно было что-то делать с этим человеком. Вывести наружу Юсас его не мог, и значит оставалось одно…
Он подошел к кресту, заглянул в лицо незнакомца, и тут же отшатнулся, скривившись, как от боли. Слишком свежи были воспоминания. Одного глаза у человека не было. Зубов – тоже. Тело исполосовано сверху донизу и покрыто пятнами ожогов.
Юсас не стал разглядывать несчастного. Он пощупал его шею, нашел жилку под подбородком. Она не пульсировала. Тогда Юсас поколебавшись приложил ухо к груди мужчины. Сердце не стучало. И Юсас облегченно вздохнул – ему не хотелось убивать невинного человека. Невинного? Он этого не знал, но точно знал одно – этот человек на заслужил таких мук. Без суда, без следствия, без доказанной вины – его просто взяли, и замучили до смерти. Паскуды!
Снова пошел к отдушине, но вдруг остановился, криво усмехнулся и вернулся назад. Руки и ноги несчастного были замкнуты в стальные кандалы, которые закрывались на железные штырьки. Замков тут не было – да и зачем замки? Так и вытаскивать тело удобнее, не заморачиваться с ключами, и самостоятельно освободиться заключенный точно не сможет. До штырька не дотянешься.
Освободил вначале ноги, потом левую руку и правую руку. Подхватил свалившийся труп – совершенно неосознанно, даже не думая, насколько тот тяжел. Оказалось – на удивление не тяжел, и Юсас вполне может его держать на руках – примерно, как ребенка. Что удивило и порадовало.
Подтащил труп к палачу, положил. Сходил за кинжалом, одним из тех, что висели на поясах тюремщиков, проходя мимо трупов, нанес несколько ударов, вонзая кинжал насколько мог глубоко. Несколько ударов досталось и куску мяса, бывшему когда-то палачом.
Когда вонзал клинок в палача, вдруг заметил, что у того что-то блестит на среднем пальце руки. Посмотрел – перстень! Золотой перстень с красивым, переливающимся в свете фонаря красным камнем!
