Несмотря на шум, все было понятно. Лотар поднялся выше, с тревогой посмотрел на корабль. Трое цахоров лежали посередине паруса, Подозрительный сидел над ними в молитвенной позе, читая, вероятно, заклинание. Осталось совсем немного, и парус поднимет цахоров в воздух, спасет от гибели, от Дваи и Саи…
И вдруг где-то на корабле, который Лотар совершенно автоматически, просто от напряжения стал видеть в магическом измерении, появилось крохотное колебание жизни. Оно было настолько слабым, что не оставалось сомнения – существо, которое его подавало, умирало.
– Ингли! – воскликнул Сухмет. – Он жив.
Лотар сосредоточился и передал капитану приказ немедленно уходить с корабля. Это был именно приказ, но на людей, подобных капитану, такие приказы не действовали. Он спросил, что происходит. Ингли спрашивал в голос, отлично понимая, что умирает.
Лотар быстро, в самом сжатом виде, который только позволял ментальный режим, подобранный для обычного человека, показал капитану то, что видел с высоты. И капитан все понял. Он имел склонность к примитивной магии, и общаться с ним было нетрудно. Кроме того, сейчас Лотар, сжатый, как мощная пружина, способен был управиться и со стадом взбесившихся китов, не то что с одним капитаном.
– Хорошо, – произнес Ингли, и Лотар вдруг увидел, как его рука тянется к трюмному фонарю. – Уходите прочь.
– Что он произнес? – спросил Сухмет.
Ответить Лотар не успел. Яростный, прекрасный, но чудовищно опасный своей огненной силой цветок вырос в том месте, где находился трюм «Святого Спирадона». И где еще мгновение назад находился капитан Ингли.
– Оказывается, порошковый вендийский огонь, – ровным голосом сказал Сухмет, – гораздо сильнее жидкого.
– Еще в трюме была селитра с маслом.
– Для того, собственно, она там и оказалась. Правда, мы не думали, что это будет Ингли, не так ли? – спросил Сухмет, не отрываясь от горящего и тонущего корабля.
Силой взрыва Лотара швырнуло в сторону. Потом прозвучали еще два разрыва, уже послабее. От дыма веяло отвратительной, отдающей серой смертью. Убедившись, что взрывов больше не будет, Лотар спустился вниз и прошел над водой на высоте не более десятка локтей.
Море уже успокаивалось. Ветер отогнал кипу серого дыма в сторону, в воде стали видны тонущие цахоры. Они были обожжены, плечо у одного превратилось в кровавое месиво, но жизни в них еще хватало, чтобы бороться. Они и боролись, стараясь спастись, отбиться от…
Сначала Лотар даже не понял, кто это, и лишь потом вдруг разобрал, чьи это веретенообразные зеленоватые тела. Русалки… Их стало много, теперь они присоединились к Двае и Сае. Лотар увидел, какие они разные. У одной была большая некрасивая рыбья голова и такие мощные плавники, что от ее взмахов на воде оставался пенный след, вторая распарывала воду такими руками, при виде которых вспоминались мифы об удерживающих небо титанах… Русалки казались более жестокими, чем стая акул или морских драконов.
«Смерть северной группы цахоров будет очень мучительной и долгой», – подумал Лотар. Что делают русалки с людьми и прочими существами, известно лишь понаслышке, а правды не знает никто… Вздохнув, Желтоголовый стал подниматься, чтобы уйти от штормовых порывов ветра, вызванного похотливой русалочьей игрой, и развернулся к Шонмору.
– Сухмет, ты можешь подлечить Рубоса, чтобы он дотянул до острова?
– Я уже занимаюсь этим, господин мой.
Лотар вздохнул. Они снова победили, но заплатить за это пришлось дорого. Впрочем, как всегда. Как всегда.
Лотар упал, не долетев саженей десяти до полосы прибоя. К счастью, в этом месте Сухмету было уже по пояс, и восточник без его помощи вытащил Рубоса на песок. Только старику с его облегченным весом было трудновато идти по воде, он все время всплывал, как кусок пробки.
Лотар дошел сам, пошатываясь на волнах от слабости и стараясь привести в порядок руки и ноги. Выйдя наконец на берег, он упал лицом вниз и лежал, пока Сухмет не догадался привлечь его внимание плеском свежей воды в небольшой медной фляжке. Услышав этот звук, Лотар сел, выпил всю воду и снова повалился на песок.
– Сейчас, сейчас, Сухмет. Это просто слабость, скоро пройдет. Сам знаешь, я в отвратительной форме, никогда не был так слаб.
Но Сухмет его не очень-то и слушал. Он сел рядом с Рубосом и принялся чем-то заниматься, временами странно кряхтя.
Когда круги перед глазами растаяли и Желтоголовый почувствовал, что может подняться на ноги и даже, вероятно, помочь Сухмету тащить Рубоса, вдруг издалека послышался мерный топот. Лотар сел, потом встал и осмотрел ближайший холм. По песчаным дюнам, поросшим невысоким, стойким к любым порывам ветра кустарником, брело стадо овец. Это были северные овцы, способные питаться, кажется, даже сосновыми шишками.
Пастухов было трое: двое вполне зрелых мужичков и один мальчишка. Лотар помахал им рукой. Один остался со стадом, а второй вместе с мальчиком стал спускаться с дюны, поднимая шлейф мелкого песка.
Лотар повернулся к Сухмету:
– Сейчас нам помогут, все к лучшему, Сухмет…
И осекся, увидев, чем занимался восточник. Быстро обработав Рубосову рану на животе, он взрезал свою не по-стариковски мускулистую руку, вытащил на четверть дюйма артерию и вставил ее во вскрытую у виска вену мирамца. Мерно сжимая и разжимая кулак, он перегонял свою кровь прямо в тело Рубоса.
– Что это такое?
– Переливание крови, господин мой. Рубос ослабел, его поставит на ноги только свежая кровь. Пришлось использовать свою, – пояснил восточник, улыбнувшись белыми, бескровными губами.
Лишь теперь Лотар понял, что кряхтел восточник не только от старательности, но и от боли, которую преодолел так легко и умело, что даже сам Желтоголовый, постоянно настроенный на его волну, не почувствовал тревоги.
Но этого способа Лотар никогда раньше не видел. Он даже не подозревал, что есть такой простой и эффективный путь лечения.
– Со мной ты так никогда не поступал, Сухмет.
Восточник аккуратно вытащил свою жилу из вены Рубоса, быстро зажал свою рану и рану мирамца, наложил какие-то тампоны с мазью, которую достал из каменной чашечки с плотной крышкой, перевязал все остатками Рубосовой рубашки и поднялся на ноги.
– Хоть я и вставлял свою жилу в его с учетом естественного кровотока, но его кровь тоже попадает в мои ткани. А упаси меня Брахма смешать свою старую кровь с кровью дракона.
Обычно восточник никогда так не говорил. Лотар посмотрел на него исподлобья:
– Брезгуешь?
Старик пожал плечами. Он был бледен, на лбу и верхней губе выступила болезненная испарина.
