Мариам склонилась над столом, волосы упали на лицо. Из-под тёмных прядей виднелся лишь кончик носа, и на обычный взгляд в её внешности не было ничего пугающего. В сторону на сладкое был отложен темерский герб, и она, видать, оттягивала удовольствие в размышлениях с какого же из оставшихся гербов следует начать.
— Надеялась, что ты придёшь, — буркнула она, спрятала руки под стол, и я вдруг с удивлением поняла, что она отчаянно волновалась и смущалась, как застенчивый подросток, и скрывала это, пряча лицо в зарослях своих волос.
— Хочу подарить тебе кое-что, — сделав вид, что я ничего не заметила, сказала я. — За то, что ты помогла ему.
Я достала из кармана шорт зеркальце Францески и уже протянула было его, когда обнаружила, что под оправу уголком забилось сложенное прощальное письмо Эскеля.
— Что это? — тут же спросила любопытная Мариам.
— Эту историю я не готова тебе отдать, — я спрятала письмо, но она уже забыла о нём и жадно смотрела на зеркало. — Держи — это тебе. Думаю, в нём тоже скрыта великая история.
Мариам торжественно, как орден, приняла зеркальце из моих рук и тут же поднесла к лицу.
— История тут не главное, — прошептала она и, очутившись у меня за плечом, вытянула руку с зеркальцем так, будто хотела сделать со мной селфи. — Смотри!
Рядом с моим лицом отражалось её, только синюшно-бледное, с тонкими жёсткими губами. Мариам пальцами оттянула вниз веки, скорчила рожу, надула щёки, и устрашающее вампирское отражение послушно повторило за ней. Она счастливо засмеялась, и у отражения приоткрылись длинные клыки. «Надо убираться отсюда и поживее», — подумала я, а девушка ещё понаклоняла туда-сюда зеркальце, изучая нас, и вампирское лицо нахмурилось.
— Мне не нравится то, что я там вижу, — сказала она и отложила зеркало Францески. — Я тоже хочу сделать тебе подарок. За то, что ты захотела сделать подарок мне и пришла.
Она взяла меня за руку. Медальон рвался, но я не могла сделать ни шагу — её глаза излучали тёплый янтарный свет, и у меня не было воли, чтобы сказать «нет», чтобы уйти. Ледяные пальцы перевернули руку запястьем вверх, и она поднесла губы к беззащитной голубоватой вене.
— Больно не будет, — прошептала она, и больно не было.
***
Я стояла в темноте, вокруг раздавались шорохи и потрескивания. Покачнувшись, оперлась руками на прилавок, зажгла Игни. Из-под ног метнулся ушастый зверёк, похожий на лисицу. Я шла к Мариам, я хотела сделать ей подарок. Постояла, пока головокружение не отпустило, и шагнула вперёд. Руки упёрлись в стену. Подсветила огнём — двери не было. Сунула руку в карман — волшебного зеркальца Францески Финдабаир не было тоже, а пальцы уткнулись в записку Эскеля.
***
— Почему ты не в чайхане? — спросила я Иорвета, вернувшись домой.
— Решил подождать тебя. Я уже давно кое о чём думаю. Хотел поговорить… Что с рукой?! — воскликнул он.
Только сейчас я ощутила пощипывание и покалывание в левом запястье, как будто к нему возвращалась чувствительность. На пол с окровавленной ладони капнуло. Бедро всё было измазано кровью — видать, я дотрагивалась до него, пока шла в чайхану.
— Подарок от Мариам, — неуверенно сказала я и направилась к умывальнику.
— Ты ходила к ней, зачем? — рассердился он.
— Так было надо. Я не могла не пойти.
Привалившись к косяку двери, Иорвет наблюдал, как я оттирала полотенцем ногу и подставляла руку под струю воды. На запястье алели две яркие точки, одна из них кровила.
— Никогда не заигрывай с ведьмами, если хочешь дожить хотя бы до возвращения в твой мир.
— Лучше помоги, — проворчала я и протянула ему бинт. — Задним умом я и сама дофига умная.
В дверь постучали, и раздался голос Леи:
— Яна, спускайся! Начинается!
— Скоро приду! — крикнула я и повернулась к Иорвету, который отрешённо обматывал бинтом запястье: — О чём ты хотел поговорить?
— Это подождёт, — ответил он. — Неважно.
ПУСТЫНЯ КОРАТ. Непристойное предложение
Раздались жидкие хлопки, и с площадки в центре, раскланиваясь, ушёл пожилой поэт. Чайхану тут же охватил гул разговоров. Людей в зале было гораздо больше, чем во время боёв, и я заметила хозяйку, которая взобралась на стойку, чтобы увидеть хоть что-нибудь за головами. Стол на шестерых, где уже сидели Хранительницы, торцом упирался в песчаную арену, подготовленную для выступления ашиков.
— Вы как раз вовремя, — обрадовалась Тэя, и я устроилась рядом с ней. По другую руку расположилась Лея, а напротив Рэя, мрачно смотревшая в бокал. — Сейчас выйдут музыканты.
Иорвет присел рядом с Рэей, и она, исподлобья глянув на него, долила себе вина из бутылки. При взгляде на наполнявшийся бокал я вдруг ощутила острую потребность в красном вине, как будто его не хватало в организме, и перед глазами встало видение, как я впиваюсь зубами в чёрные от земли корни, полные насыщенного, густого, как кровь, терпкого сока. Облизнула пересохшие губы. Иорвет задержал взгляд на моём лице и, будто считав это, наполнил мой бокал.
— Остатки туссентского вина, — засмеялась Лея, — Зиля достает его только по праздникам, хотя клянусь, если заглянуть к ней в подвал, там хватит запаса до следующего Сопряжения Сфер!
— Потому и хватит, что она не выставляет его каждый день, — буркнула Рэя. — В остальных заведениях его уже нет, только в этой чайхане.
— Ах, не будь занудой! — отмахнулась Лея, и тут же рядом с нами появилась хозяйка с бутылками в руках, которая заговорила по-зеррикански.
— Кровь дракона и что-то специально для гостей с Севера, — перевела Лея.
В «Крови дракона» я узнала гранёную бутылку зерриканского спирта, а другой рукой хозяйка протягивала хорошо знакомую, неведомо как добравшуюся сюда каэдвенскую водку. Я замотала головой.
— Не экономь вино, Зиля, — улыбнулась Тэя. — У меня сегодня праздник.
Хозяйка слегка поклонилась и исчезла.
— Как себя чувствует Ненина? — спросила я.
— Ещё слаба, но мы говорили весь день, — Тэя доверительно склонилась к моему уху. — Мне кажется, что столько мы не говорили за всю предыдущую жизнь.
Она отпила вина, отломила кусок лепёшки.
— Когда вы рассказали, как освободили её… Когда я узнала, что она любила отца… Что-то во мне переменилось. Что-то отпустило меня.
Она плющила хлебный мякиш в пальцах, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Я поправила задравшуюся манжету рубашки, чтобы никто не заметил перебинтованного запястья, и поднесла к губам бокал.
— Я запретила себе любить кого-либо после Виллентретенмерта, — продолжила Тэя едва слышно, — потому что видела пример матери. Но теперь всё по-другому. Любовь к нему не приговор…
На арену вышли двое мужчин с похожими на гитары музыкальными инструментами в руках. Бойкий младший брат Бади уже расставлял стулья на песке. Оглядев чайхану в поисках самого Бади, я быстро отвела глаза, наткнувшись на его пронзительный взгляд с другого конца зала. Один из ашиков, седой и грузный, сел, а второй — худощавый, возрастом, наверное, чуть помладше Тэи, стоял рядом и пробегал пальцами по струнам, подкручивая ручки колков. Он склонил кудрявую голову и погрузился в процесс, как будто для него существовала лишь гитара и вокруг не было ни одного человека.
— У него на пальце тоже нет кольца, — насмешливо сказала Тэя, заметив, что я рассматриваю его. — Талантливым мужчинам даруют освобождение, а Серж — жемчужина среди ашиков.
— Серж? — удивилась я. — Какое необычное имя!
— Почему? Самое обычное для жителей Хатчадора. Это долина в Драконьих Горах на границе с Хакландом, — пояснила она. — Правда, этой страны больше нет, Хакланд завоевал её лет пять назад, но война идёт до сих пор. Все жители поют с детства, и лучшие ашики — оттуда.
Лицо её зарумянилось, она явно любовалась Сержем. Тот поднял от грифа живое подвижное лицо с глубоко посаженными умными глазами, взглядом отыскал Тэю, и зазвучали гитарные переборы. В первый раз в этом мире я слышала звуки гитары, так похожие на те, что я любила в нашем, зажмурилась и всей кожей впитывала музыку.
