Все равно хорошо…
– Висенте…
Бака медленно раскрыл глаза.
Рыжая пыль бешено кружила перед ним, затмевая весь видимый мир, терлась с жутким шорохом.
Марсоход вздрагивал, толкаясь в спину, а ветер выл и выл, долбясь в наушники: «Уа-у-у!»
– Слушаю, – выговорил Висенте.
– Что делать будем?
Бака пожал плечами, что в полужестком скафандре получалось не очень.
– Ждать, чего ж еще?
Ждать… – повторил он про себя. Вот только чего? Спасения?
Или дурацкой гибели?
– Полезли в кузов, там теплее. А то так аккумуляторы скоро посадим…
Космопехи оживились и по одному стали протискиваться в шлюз-тамбур «Конестога».
Грузо-пассажирское отделение марсохода тоже было герметичным и соединялось с кабиной люком-перемычкой.
Только место водителя прикрывал полусферический прозрачный колпак, а в кузове лишь четыре маленьких круглых иллюминатора.
Вот и хорошо, а то от этой сухой метели тошнит уже…
Космопехи сняли шлемы, неуважительно зовомые «горшками», и переглянулись.
Простые парни со Среднего Запада, из Техаса или откуда-то из Бруклина, они не блистали умом, не могли похвалиться дипломами, но понять, что подступил предел, не являлось трудным делом.
Висенте хотел было сказать, что им повезло – погибшие друзья будто поделились с ними своей долей энергии и кислорода, – но не стал.
Какое уж тут везенье!
Да и тревожить мертвых не стоит, и без того тянет осенить себя крестным знамением…
– Русские говорят, – хрипло сказал Волосатик, заглядывая в пассажирское отделение, – «Меньше народу – больше кислороду!»
Баку передернуло.
Меските покосился лишь на водителя и то ли усмехнулся криво, то ли поморщился.
– Передай на базу наши координаты, – холодно сказал Висенте водиле. – Скажи, если они там не пошевелятся, мы тут сдохнем. Или задохнемся, или замерзнем. Одно из двух… Что сидишь?
– Связи нет, – ответил водитель, ежась.
– Что-о?!
– «Ареосат» не отвечает…
Космопехи переглянулись, и Баке почудилось, что он увидел, как в глазах у Меските погас упрямый огонек надежды…
…На следующий день буря улеглась.
Ветер стих, и только рыжая дымка все еще висела в воздухе, добавляя ясному небу рыжины.
Никаких привычных следов отбушевавшей стихии не замечалось – ни сорванных крыш, ни поваленных деревьев.
Этого добра на Марсе не водилось.
Просто кучи песка поменялись местами, вот и все.
Там, где раньше чернела яма, ныне лежал нанос, а рядом, на ровном месте, ветер вырыл борозду.
Воронин с опаской покинул «берлогу».
Два раза у них отказывал РИТЭГ, и Ашот шепотом ругался по-армянски, подтягивая контакты и меняя предохранитель.
Парочка фильтров цэ-о-два оказалась с брачком, уровень углекислого газа вырос за ночь, и их разбудили звоночки СЖО, требующей немедленно, сию минуту, произвести ремонт.
– Ну, что там? – послышался голос Подоляна.
– Ты не поверишь, – улыбнулся Николай, – мы на Марсе! Краулер совсем занесло…
Воронин потянул за тросик, и тот показался из-под песка, надраенный и блестящий.
– Нашел?
– Да нашел… Тащи что-нибудь вроде лопаты, будем откапывать.
– Чтобы ты понимал – я набиваю воздухом баллоны в дорогу. Сам копай.
– Чучело.
В поисках подходящего обломка Николай обошел жилую гондолу и замер.
В двух метрах от разбитого «Либерти», на самом краю кратера, стоял накренившийся марсоход «Конестога».
За пузырем гермокабины никого не было видно.
Песку намело столько, что сухие сугробы полностью скрыли все восемь траковых колес «Флекс» с гибким ободом.
Воронин осторожно обошел транспортер.
Марсоход походил на большого, толстого жука с покатыми боками. Прозрачная выпуклость кабины лишь подчеркивала это сходство, а выступ тамбура на приподнятой корме в глаза не бросался.
Никаких следов Николай не обнаружил, да и дверцу шлюз-тамбура до половины засыпал песок.
Воронин опустил руку отмел пару пригоршней, и его взгляду предстал маленький монитор, мигавший красным.
Нащупав нехитрый запор, Николай подумал – и решительно провернул его.
Дверца поддалась.
Отшлюзовавшись, Воронин откатил внутреннюю пластметалловую штору.
И застыл.
В пассажирском отсеке марсохода лежали четыре человека в скафандрах космических пехотинцев, но без шлемов.
Все они были мертвы.
У троих во лбу чернели зияния, и брызги крови, замерзшей на стенках, словно указывали на траектории полета пуль.
Лишь один из космопехов не испачкал салон – он сидел у самого входа в гермокабину, закинув лысую голову и скаля желтые зубы.
Его длинные худые пальцы сжимали пистолет.
– Коля!
Воронин вздрогнул.
– Тьфу на тебя! Напугал…
– А ты где? Тут этот… марсоход!
– Чучело… Внутри я.
Николай разблокировал внутреннюю дверцу и открыл внешнюю.
Все миазмы, всю вонь мигом унесло.
– А… чего ты? – полюбопытствовал Ашот, заглядывая в отсек, и смолк.
– У них кончался кислород, – хмуро проговорил Николай, – и самый подлый поубивал товарищей, чтобы дышать самому. Не помогло – аккумуляторы на нуле. Ночью он замерз.
– Да-а… – протянул Подолян. – Было под минус шестьдесят… А ведь они могли спастись.
– Могли, – согласился Воронин. – Ладно, вон лопатка, откапывай колеса, а я соберу оружие – пригодится в хозяйстве…
– Надеюсь, мы не на этом… м-м… катафалке двинем?
– Нет, вот так возьму его и брошу! Конечно, на этом.
– А… их куда?
– Не тупи! На песочке полежат.
– А я знаешь что подумал? Вдруг, думаю, на Марсе теперь привидения заведутся?
– Ага, дикие, но симпатичные. Бегом откапывать!
– Чичас!
«US news & world report», Вашингтон:
«Губернатор штата Техас, Клаус Пикенброк, выдвинутый американской ЛГБТ-ассоциацией как «политик нетрадиционной ориентации», сообщил в интервью видеогазете «Вашингтон пост», что «поборется за Белый дом» на предстоящих президентских выборах.
«Я добьюсь того, – провозгласил он, – что наш звездно-полосатый флаг станет радужным прайд-флагом!»
Касаясь вопроса об инциденте на русской базе на Марсе, Пикенброк подверг резкой критике действующего главу американской администрации, заявив, что «Первый Сеньор» должен стать последним в истории Штатов, поскольку нация не потерпит еще одного подобного позора».
Семь пистолетов-пулеметов «Дюрандаль», столько же револьверов «Кольт-спешиэл», патроны, гранаты – трофеи впечатляли.
Пару «лимонок» Воронин тут же приспособил – поставил растяжку на одном из брошенных краулеров.
Мертвых космопехов вынесли и забросали песком.
