взгляд на шее растерянного щенка, вложил в удар всю силу, на которую был способен, и с хрустом переломил ему позвонки. Затем повернулся на Гельберштайна, в руке которого вспыхнул огонь. Ван Геер припер того к стене, накинул на шею «петлю» и затянул. Щенок Ложи захрипел, раздирая себе горло. Машиах, наблюдавший за произошедшим с интересом зоолога, изучающего возню змей в террариуме, вдруг вскинул руку:
— Хватит. Он пригодится нам живым.
Ван Геер отпустил чародея, лицо которого раскраснелось, как спелый томат. Машиах приблизился, склонился над ним, заложив руки за спину.
— Не бойся, — ласково сказал он бешено вращающему одуревшими глазами следователю, — ты не умрешь. В каком-то из смыслов.
А затем опустил на его лицо ладонь.
Через минуту пустое, но живое еще тело Густава Гельберштайна безвольно завалилось на пол, а душа растворилась в бездонной утробе вечно голодного упыря. Дав ему новое лицо, которое тот, уменьшаясь и сжимаясь, корчась и дергаясь от перенапряжения меняющихся сухожилий и мышц, трещащих костей и перемещающихся под новые габариты тела органов, не без удовольствия примерил на себя.
— Как-ак интересно-сно, — натужным многоголосьем констатировал Машиах, спазматически дергая шеей.
Ван Геер отвернулся. За два года он научился спокойствию, однако на это смотреть спокойно не мог.
— Ключ, — поторопил внешне спокойный ван Геер. — У этого, — он пнул мертвого следователя в ногу, — должен быть ключ.
— Зачем-чем? — Машиах присел рядом с Гельберштайном и расстегивал его мантию. — Твои-ои оковы-ковы — и есть-сть наш-аш ключ-ч к свободе.
Он встал, накинул голубую мантию на плечи и повернулся. Ван Геера передернуло. К этому он тоже никак не мог привыкнуть. Было что-то противоестественное, дьявольское в том, чтобы смотреть на полную копию того, кто буквально минуту назад был живым человеком, а теперь — всего лишь одна из многочисленных масок.
Гельберштайн — а в каком-то из смыслов это действительно был он — подошел к ван Гееру, положил руку на плечо. Ван Геер вздрогнул.
— Идемте, — сказал Машиах голосом Гельберштайна, полностью копируя надменные, властные интонации, — гражданин.
Он вывел ван Геера на улицу, где у парадной дежурили еще двое магистров-следователей. На дороге стояла черная тюремная карета с решетками на окнах.
— Быстрее! — крикнул Гельберштайн. — Лейхтен ранен! Магическое воздействие третьей степени!
Магистры взволнованно переглянулись.
— Что вы стоите⁈ — яростно заорал Гельберштайн. — Помогите ему! Ну! Я здесь сам справлюсь! — он подтолкнул ван Геера к экипажу.
Магистры неуверенно отступили к парадной. Прохожие торопливо семенили прочь — давно выработанный инстинкт при виде кричащего человека в голубой мантии.
— Живо! — рявкнул Гельберштайн. — Если умрет — отвечать будете вы!
Это подействовало магически — магистры вбежали в парадную и загремели ботинками по лестнице.
Гельберштайн втолкнул арестанта в мрачный зев кареты, захлопнул дверь с решеткой, закрыл замок на ключ. Ван Геер сел в полутьме на лавку и облегченно выдохнул, стучась затылком в стенку.
А потом экипаж тронулся с места. Однако куда именно, ван Геер узнал гораздо позже.
Мертвого кучера обнаружили в паре кварталов от дома, где проживал подозреваемый, известный под псевдонимом Феликс Лафорс. О том, что подозреваемый оказал при задержании сопротивление, убил одного магистра-следователя на месте, тяжело ранил второго, который скончался спустя несколько дней, не приходя в сознание, и скрылся при соучастии чародея-полиморфа, узнали лишь в узком кругу высшего начальства Ложи. Ложа не любила распространяться о своих неудачах.
— Ты уверен? — хмуро спросил ван Геер, потирая бровь.
В зеркале не отражалось его лицо. За потемневшей зеркальной поверхностью сидел взволнованный Дитер Ашграу, больше похожий на кабирского торговца, нежели на ландрийского аристократа, которым тот пытался когда-то выглядеть.
Такой способ общения использовался между старыми чародеями крайне редко — отнимал много сил, да и само знание, как именно это делать, осталось у немногих. Ашграу был одним из таких мастеров. К тому же, ван Геер чувствовал себя нелепо, пялясь в зеркало как баба, — такой способ связи использовался чародейками, чтобы сплетничать и обсуждать мелкие интрижки. Но из-за обстоятельств пришлось поступиться своими принципами.
— Уверен, — кивнул Ашграу. — Зюдвинд снял с письма Финстера фантомную копию. Я видел ее. Говорю тебе, это правда.
— Но для чего? — нахмурился ван Геер.
— Помнишь, что он говорил однажды? — голос Дитера звучал неестественно, механически, словно чародейский вокс. — Хаос — это лестница…
— Он много чего говорил.
— Послушай, — Ашграу подался вперед и понизил голос, — я искренне предан нашему делу. Смешно, правда? Если бы мне в двадцать восьмом сказали нечто подобное, я бы долго смеялся, насмотревшись на Тьердемонд. Но тогда, шесть лет назад, я поверил, что мы и вправду можем что-то изменить. Империи нужны перемены, иначе она погибнет. Но то, что задумал он…
— То, что задумал он, убьет ее еще вернее, — холодно проговорил ван Геер. — Разве не этого мы добиваемся?
— Да, но не такими средствами, — помотал головой Ашграу. — Я не был в Ландрии уже пять лет, и даже рад этому. Рад, что не вижу того, что вы творите в Империи.
— Цель оправдывает средства.
— Хочешь убедить меня или самого себя? — невесело усмехнулся Ашграу.
Ван Геер не ответил. Дитер беззвучно побарабанил по пустоте пальцами.
— Знаю, ты его уважаешь, тебе тяжело это принять… — начал было он.
— Когда-то уважал, — возразил ван Геер. Ашграу изумленно поднял брови, и его изображение на мгновение расплылось. — Знаешь, о чем я думал последние пять лет?
Ашграу развел руками.
— Я думал о том, что случилось тогда, в тридцать первом, — продолжил ван Геер. — Почему за день до нашей… акции все сорвалось?
— Кайзер не хочет, чтобы с ним повторилось то, что случилось с Филиппом, — проговорил Ашграу, сложив перед собой ладони домиком. — Я не поклонник Фридриха, но соглашусь с ним, что с головой на плечах да удобным троном под задницей приятнее.
— Да, но все оборвалось буквально за одно утро, — наставил палец ван Геер. — Как будто кто-то вошел в кабинет к министру и сказал: «Вот этого и этого — арестовать и допросить. А потом арестовать еще пятьсот человек. Вот их адреса».
Изображение в зеркале вновь моргнуло и исказилось.
— Думаешь, это был он? — нервно огладил бородку Ашграу. — Почему же тогда мы ушли, если он переметнулся? Почему он дал уйти Морэ? Почему вытащил тебя, сам, лично?
— В то утро, когда за мной пришли, он был у меня на квартире, — прикрыв глаза, вспомнил ван Геер. — Он как будто знал, что это произойдет, минута в минуту. Словно спланировал все это.
— Но для чего? — недоумевал Ашграу.
— Эксперимент, — цинично усмехнулся Артур, — который пошел не так, как ему хотелось. И который потребовалось срочно прекратить.
— А теперь? Думаешь, он задумал новый?
— Возможно.
Ашграу придвинулся к зеркалу со своей стороны еще ближе.
— Ты единственный из нас, кому он еще доверяет, — механически прошелестел его голос.
— Сомневаюсь, что он доверяет кому-то из нас, — покачал головой ван Геер. — Сомневаюсь, что он доверяет даже себе. Любому… себе.
— Но из всех нас только ты согласился тогда на… обновление.
Ван Геер сделал вид, что не уловил намек. Ашграу бесшумно вздохнул и отодвинулся.
— Тебе не кажется это забавным? — осторожно перевел он тему.
— Что именно?
— Империя и Ложа приготовили для нас веревку и Турм, — пояснил Ашграу, — кое-кому дважды, а мы сидим и печемся о ее судьбе.
— Если думаешь, что мне захотелось вдруг спасать ее, ты ошибаешься, — серьезно проговорил ван Геер. — Если я чего и хочу, то только спасти нас. А потом… — он не договорил вслух.
— То есть ты согласен? — оживился Ашграу.
— Тебе лучше этого не знать.
— Да, пожалуй, — нехотя согласился Дитер. — Что ж, — он натянул на лицо улыбку, — тогда не будем затягивать. Я и так завтра пожалею, что решил с тобой поболтать на досуге. Мои клиенты очень расстроятся, когда не получат гороскоп на неделю из-за того, что у меня, — он карикатурно покрутил рукой, — оборвалась связь со звездами.
— Будь осторожен, — мрачно сказал ван Геер.
— Ты тоже, старый. Что бы ты ни задумал.
Ашграу оборвал связь. Его фигура в зеркале померкла, расплылась и медленно растаяла, оставив вместо себя лишь задумчивое, хмурое лицо ван Геера.
Чародей откинулся на резную спинку стула, запрокинул голову и взглянул в поток номера гостиницы «Империя». Потер лицо ладонями. Вздохнул.
А потом
