Сухмет вздохнул:
– Я знаю.
Лотар решил, что восточник почти дал себя уговорить.
– Послушай, а этот твой иероглиф не может быть обыкновенной обманкой?
Вдруг подала голос виана. Так как она говорила ментально, то торчащий у нее из клюва рыбий скелет совершенно не мешал ей:
«Вообще-то в одной книге было сказано, что Беспредельным Лабиринтом как раз окружен дворец архидемона».
Лотар замер на миг, потом разломил свою рыбу и отведал ее.
– Вкусно, хотя и жаль, что зелени нет. – Он прожевал кусок. – Значит, если мы туда попадем, то будем очень близко от Врага?
– Или очень далеко, – проговорил Сухмет и тоже снял с прутика подрумянившуюся тушку, – это как посмотреть. Но еще раз предупреждаю, возврата оттуда может и не быть.
Неожиданно Лотар стал очень серьезным:
– А я не собираюсь просто так возвращаться.
Сухмет долго смотрел на него, потом вспомнил о рыбе, но, прежде чем попробовать ее, произнес:
– Этого я и боюсь.
Дверь над входом в подпространственные каналы из зала птицы Сроф, поднявшись, больше не опускалась. Застряла на этот раз накрепко. И все-таки Лотар не поверил ей, хотя и не ощущал никакой ловушки. По его предложению Сухмет сделал фантом с очень похожей на живого человека аурой и послал его вперед. Фантом миновал дверь без приключений. Лишь тогда прошли люди и виана.
Отравленный туман не показался: должно быть, устройство, которое его вырабатывало, еще не перезарядилось. Но Лотар был последним человеком, который стал бы по этому поводу горевать. Чем меньше помех, тем отчетливей он видел, куда они идут.
Особенно хорошо стало видно после того, как они и в самом деле прошли в низкую и очень узкую раму с непонятным рисунком на темной притолоке. Собственно, прохода как такового и не существовало, Сухмету пришлось с заметным усилием раздвигать какую-то шуршащую ткань, чтобы показать Лотару новый коридор.
Зато после этой завесы Желтоголовому удалось даже разглядеть стены. С каждым шагом в глубь нового лабиринта они становились все более неопределенными, покатыми, зализанными, гладкими, а начиная с какого-то момента и вовсе начали напоминать пищевод какой-нибудь огромной рыбы. Иногда стены сжимались, чуть подрагивая, тогда приходилось ждать, пока они снова разойдутся, иногда раздавалось приглушенное бульканье.
В одном месте, где бульканье стало очень уж вызывающим, Лотар ударил в стену Акифом. Но его клинок вдруг так разогрелся, что Лотар стал опасаться, что затупится сталь. И вообще, из этой затеи ничего хорошего не вышло, потому что из прорубленной дыры вдруг ударил такой тошнотворный запах, что Лотар поспешил догнать Сухмета и долго еще чувствовал прилипшую к одежде и его коже несильную, но отчетливую вонь, к которой невозможно было подобрать никакого определения.
Потом они вдруг вышли на огромное поле. Словно бы из темного и тесного, как чужой карман, леса вывалились на поляну. Это было здорово. Вот только поле оказалось не простым, потому что противоположных стенок было не видно, хотя Лотар отчетливо ощущал себя в замкнутом и даже не очень обширном пространстве. Но за годы знакомства с Сухметом он вполне уверился, что магии, особенно старинной и изощренной, всякое доступно.
Все поле было усеяно небольшими, не больше иного фонтана в богатом замке, озерцами, только, разумеется, из них не били никакие струи. Зато около каждого озерца росло по кусту со странными листьями и непонятным, небывалым образом сплетенными ветками. Стоило Лотару посмотреть на эти озерца, на ветви кустов, на скрывшуюся в магической дали пещеру, из которой они только что вышли, как он решил, что убраться отсюда будет очень непросто.
Виана тоже не радовалась, что они тут оказались. Она выбралась из Бесконечного Мешка, где просидела все время, пока Сухмет шел через подпространственные коридоры, полетала над полем, уселась на левое плечо Лотара и спокойнее, чем когда-либо прежде, поведала:
– Тут нет стен. Их не просто не видно, их в самом деле нет. Куда бы я ни полетела, спустя десяток взмахов оказывается, что я лечу к центру поля, где вы сидите под этими кустами.
Лотар повернулся к Сухмету, впавшему в таинственную и не вполне обычную для себя заторможенность:
– Наверное, что-то вроде той магической завесы, которой окружили некогда Мирам, помнишь?
Сухмет нехотя кивнул:
– Я все помню, мой господин. Конечно, ты прав. Только это теперь не самое главное, меня гораздо больше интересует, что будет, если мы прыгнем, разумеется предварительно связавшись веревкой для страховки, в один из этих прудиков?
– Или во все прудики по порядку? – поддержала его Ду-Лиа. – Ты прав, восточник, это единственное, что тут приходит в голову.
Они так и сделали. Нашли подходящую веревку, Сухмет прочитал непонятное, очень старинное заклятие, после которого, как он объяснил Лотару, все монетки начинали падать только на одну сторону, кости выкатывали одну-единственную цифру, а шарики залетали в единственную лунку. Это было нужно, чтобы преодолеть ловушку, если в прудике окажется расходящийся канал. А потом они упрятали виану в Мешок и прыгнули, обнявшись.
Чернота, удар, потом сильная боль, и когда Лотар открыл глаза, он стоял по пояс в воде точно такого же прудика, в который только что прыгнул. Но Сухмета рядом не было, веревка, которой они связались, была аккуратно обрезана, да так чисто, что лучше бы ее не рассек и свежеотполированный Гвинед.
На миг Лотар запаниковал, он вылетел из своей лужи и понесся по полю, зовя Сухмета во всю мощь своей глотки. Но оказалось, что делать этого не следовало, потому что Сухмет точно так же, как только что Лотар, стоял в прудике на противоположной стороне поля и с задумчивым видом осматривался.
Сухмет вылез из воды, отказавшись от помощи Лотара. С него сплошными потоками стекала вода. Он отжал халат, штаны, повесил их сушиться на один из кустов, а потом, полуголый, вдруг прыгнул в пруд.
Лотар и остановить его не успел, а он уже появился в соседней луже, хмурый больше обычного. После этого весьма наглядного эксперимента он подошел к Лотару, обсыхающему на берегу, и проговорил, не разжимая зубов:
– Твоя очередь, господин мой. Можешь убедиться, это все очень здорово, только никуда не ведет.
Лотар тоже разделся, чтобы чувствовать себя в воде более удобно, разбежался и прыгнул руками вперед, чтобы перекатиться, достигнув дна, как на тренировке. Но перекатываться не пришлось. Дна не оказалось, он пролетел что-то, очень похожее на мягкую мембрану, на миг укутавшую его тело, а потом вынырнул из соседнего пруда. И лишь потом вспомнил, что снова была чернота и удар. Выбравшись на берег, он проговорил:
