— Они что, вселились в нас? — зажмурилась я.
— Да, временно, — буркнул Полынь.
Оба моих товарища были как бы подсвечены черным изнутри. Лицо Лиссая странно смазалось, потемнело, как ночная вода в запруде. Из ворота кураторской хламиды проступило лицо Полыни — но тоже куда более неопределенное, чем обычно. В огромных агатовых глазах куратора полыхали, на самой глубине зрачка, фонарики егерей — будто в зеркале отражаются, далекие, мелкие картинки.
Полынь неожиданно подмигнул мне. Я тяжело сглотнула.
Я ощущала присутствие духа внутри себя. Это было безумно. Я страшилась шевельнуться. Инородное существо поселилось в моем теле, и, хоть оно не спешило захватывать власть, мне было до жути неловко и как-то… омерзительно. Нечистоплотно. Хотелось помыться.
Мне казалось, я слышу мерное дыхание бокки у себя в голове. Мне казалось, если я подвинусь, призрачный егерь сграбастает себе мое тело, вышибет меня наружу — и тусуйся потом, Тинави, бесплотная и никому не нужная…
— Такие цвета… Невероятно… — восхищенно протянул бокки-Лиссай, крутя головой во все стороны. — К-красота! К-как вам такой мир, Тинави?
— Никак, — буркнула я.
Меня зацепило и даже обидело то, что ни Полынь, ни Лиссай — домашний, изнеженный Лиссай — не испытывали дискомфорта из-за "подселения" бокки. Тогда как я чувствовала себя будто уж на сковородке.
Вдруг все-все упыри, бившиеся с призрачными егерями, упали на колени и завыли. Хором.
Барабанные перепонки — пока-пока!
Бокки с остервенением бросились на прервавшихся — и почему только? — врагов.
За рядам пригнувшихся монстров я увидела Андрис Йоукли. Ищейка оглянулась на нас, кивнула, сделала шаг навстречу не занятому битвой призрачному егерю — и тоже слилась с призраком.
— Кад! — крикнула Андрис моей подруге.
Кадия как раз укокошила очередного упыря. Стражница азартно воктнула меч под лопатки нечисти и смачно провернула его — будто ключ в замке. Монстры продолжали выть, не обращая внимания, что в так бокки убивали их гораздо быстрее…
В ответ на окрик Ищейки Кадия обернулась и, скривив лицо от омерзения — о, она меня понимала! — попятилась от подступившего к ней бокки. Дух подплыл к Кад. Кад снова отступила.
— Дууууууура, — на выдохе просвистел Полынь и тревожно обернулся назад, в сторону первого коридора, откуда прибежали мы с Лисом.
Между тем, Андрис вмешалась в непонятки стражницы и бокки. Ищейка одним прыжком запрыгнула на стражницу сзади и привычным жестом подмяла Кадию под себя — специальный захват ногами, уже тысячу раз отработанный на преступниках всех мастей, от троллей до степных кошкоголовых ассасинов. Кад с негодующим криком ухнула на каменный пол. Отвергнутый ею дух тотчас опустился рядом и тонкой струйкой дыма всосался в ноздри и глаза девушки.
Упыри перестали выть… Как ни в чем не бывало поднялись и прододжили биться с бокки. Какие… невозмутимые.
Мы впятером, в разных конца зала, чего-то ждали.
Нас с Лиссаем крепко удерживал Полынь, а Кадию — Андрис.
Вдруг позади, из первого коридора, послышалась какофония лязга и такого звука, будто игральные кости бросают на стол.
Кто-то отозвался на вой упырей.
Я все-таки рискнула пошевелиться с бокки внутри и оглянулась.
Из коридора в зал ломились, давя друг дружку в узком проходе, скелеты.
Толпы скелетов!
Они выглядели куда как менее мерзкими, чем слизкие упыри, но что-то мне подсказывало, что их железные мечи могут нанести не меньший урон… Внешность обманчива. Наличие скелетов в детских шолоховских сказках — иногда даже на положительных ролях — не делало конкретно этих добрыми.
Скелеты быстро приближались, размахивая ржавым оружием. Когда последние из них просочились в зал, и проем первого коридора опустел, авангарду мертвой армии оставалось до нашей троицы буквально пару метров.
— Вот он, твой план? Вечеринку решил тут устроить? Всех собрать? — я обвиняюще уставилась на Полынь.
Ловчий ничего не ответил. Только вдруг плотно прижал меня к себе, будто воспылал внезапной любовью, и потом крикнул — так, что острый подбородок клюнул меня в макушку:
— Сейчас!
— ПРЯМО СЕЙЧАС! — отозвалась с того конца зала Андрис Йоукли.
Я, отплевываясь от амулетов, попробовала вывернуться из объятий "бокки-Полыни". Хочу видеть, как все будет!
Увидела.
Перепугалась…
Весь воздух в зале — спертый курганный воздух, ни намека на летнюю свежесть или вообще сколько-нибудь пригодное для комплиментов дыхание — вдруг обернулся огнем.
Ревущее пламя вихрем заполнило весь зал: выжигало упырей, обращало в пепел скелеты, выбеливало мемориальную стеллу. Расплавляло маски полегших Ходящих…
Весь зал — да не весь. Зона отчуждения царила вокруг нас пятерых и всех плывущих по залу бокки. Вот зачем они в нас вселились… Защищают от огня.
А огонь — не простой. Оранжево-алый, прозрачный, — 100 %-но магический — сквозь него было прекрасно видно, как гибнут и корежатся чудовища вокруг нас.
Но откуда взялось это пламя?
В проеме, ведущем в коридор номер два, я вдруг увидела фигурку Дахху.
Смеющийся стоял в полный рост, гордый, будто хранитель, раскинувший руки по сторонам. Из его пальцев и начинался этот всепоглощающий пожар.
— Дахху же так не умеет… — ошарашенно пробормотала я сквозь опаленные ресницы, из-под подмышки Полыни выглядывая наружу.
— Ему бокки подсобили, — шепнул Ловчий, резко пахнув мятой. — По дружбе. Молодец парень.
И точно. Сквозь волшебное пламя я различила, что духи с фонарями, которым все нипочем, меж корежихшихся тел упырей скользили к Дахху, и вливались, вливались в него теневым водопадом, пока все не растворились Смеющимся.
Так длилось с полминуты.
Потом ревущее пламя утихло.
От упырей и скелетом остались лишь горстки пепла. Зал, сердце некрополя, страшно пах паленым мясом… Я раскашлялась и сползла по Полыни, как по стене.
Струйка черного пара вылилась у меня из носа, растеклась по полу лужей. Из этой лужи вырос, как ни в чем ни бывало, бокки-с-фонарем. То же самое произошло у ребят.
В случае Дахху, наверное, выстроится целая очередь "на выход"…
Я бы посмотрела.
Да сил нет — дышать невозможно.
— Время? — пробормотала я, закорючкой сворачиваясь на полу.
— Девять двадцать пять, — вежливо ответил принц Лиссай откуда-то сверху.
Рядом послышался топот стальных подкованных сапог и яростный девичий голос, звонкий, резкий, как удар хлыста:
— Быстро тащи ее во Дворец!
— Да не могу я! — рявкнул в ответ Полынь, зло, обреченно. — Не могу!
Звон пощечины. Низкий рык. Женский вскрик.
«Эй-эй-эй, полегче, ты!» — здравый голос Андрис Йоукли.
И грустный шепот над правым ухом: «Тинави, Тинави, к-как вы? Пожалуйста, держитесь».
Дышать становилось труднее.
Я подняла левую руку, будто онемевшую, и неловко бухнула себе на лицо. Черные червячки ощущались уже на уровне носа.
Ну вот, Карл. Не придется ждать две тысячи лет. Посмотрим вселенную уже сейчас, если, конечно, в твоем плотном графике найдется местечко для пары путешествий… Затяжная война допускает выходные? Зверь уступит мне песчинку твоего божественного времени?
— Полынь, дайте руку, — краем сознания я уловила сосредоточенный голос Смеющегося. Он рассыпался странным эхом, будто брызги водопада — вроде и не различаешь отдельные капли, а весь уже в мокрой пыли…
— Что?
— Руку, правую. Вот так.
Все дружно ахнули. Я хотела разомкнуть веки, но… Навалилась такая странная, такая сладкая тяжесть…
О, кажется, Мшистый квартал. Ничего себе, какой цветущий.
Странно, я думала, пионы вокруг моего коттеджа распускаются в мае, а сейчас июнь, м… Какой запах…
Тонуть. Тонуть в белоснежных волнах аромата, свободной и вечной, спокойной и полной бытия…
На краю сознания, среди нарастащего шума моей собственной крови, упорно циркулирующей по телу, несовершенством мелькнул голос Андрис:
