— Людям страшно. Все эти нападения, — начала пояснять Алиса. — Какой-никакой праздник не помешает. И интересное представление поднимет всем настроение, хоть оно и будет полушутливым, — пожала она плечикам. — Что думаешь?
— Думаю, думаю, — проворчал я. — Думаю, ты права, — тяжко выдохнул я, понимая, сколько придётся сделать, чтобы всё красиво обставить и превратить в подобие народного веча.
А я так хотел просто отдохнуть.
— А что с наёмниками? Ты с ними говорил уже? — Спрашивала Алиса, не переставая вытирать личико Юлианы, выпачкавшейся вареньем.
— Ну, мам, — отпихивала та руку с платком.
— Михаил подтвердил, что они завязывают с наёмничеством и всей командой просятся ко мне.
— С этим тебе повезло, — повела Алиса упирающуюся дочь в комнату, собирать в школу. — Им можно доверять.
— Знаю, — сказал я ей в спину, потирая живот и взирая на последний блин в тарелке. Скушать или нет?
Глава 29
— Неси ещё мёда и орехов, черноногий. Да, побыстрее! — Приказал слуге Галлям. — Иначе кнута отведаешь, — пригладил он свою нагайку, притороченную к бедру, рядом с саблей.
— Обожди слуга, — придержал его бек Абай. — Девок не забудь. Нам завтра в поход, отдохнуть надобно.
— Всё будет в лучшем виде, господа, — подобострастно склонился перед важными гостями управляющий лучшей гостиницей в Тобольске. — Красивейшие девушки всей Сибири скоро будут, — кланяясь, двигался он к двери, не поворачиваясь к гостям спиной, так как те могли принять это за оскорбление и жестоко наказать.
— Поторопись! — Вяло махнул ему рукой хозяин этого номера и пиршества. Сам Ильхам, сын хана Утямыш-Гирея.
Стоило дверям закрыться, как он спросил:
— Всё готово?
— Да, мой хан, — льстиво рассмеялся мурза Галлям, первый сподвижник гневливого Ильхама, как того прозвали в родном сарае (дворце), за несдержанный нрав. — Ваша дружина полностью переброшена. Люди готовы. — Передал он Ильхаму тарелку с курагой, на которую тот указал. — Эмир Бухара выздоровел и вновь, как и прежде поведёт ваше войско к славной победе.
— Так, где же он? — Капризно спросил кровный родственник хана из так называемой золотой молодёжи, привыкший получать всё что захочет. — Мне надоело сидеть в этом мрачном городе, отказывая себе в удовольствиях!
На полу, застеленном таким количеством пушистых цветастых ковров, что того самого пола было не видно, были расставлены десятки тонких фарфоровых чаш, полных самых разных блюд. Плов, перемеч, фаршированная баранина, чак-чак, бэлиш с уткой, тунтэрма… Чего тут только не было.
— Сибирь, господин мой. Суровый край. Как они только здесь живут? — С отвращением взирал на все эти блюда Абай, явно недовольный малым выбором. — Дикари.
— А ещё этот холод, — закутался в халат Ильхам, словно на дворе стояла зима.
Слуги же, заходившие в номер для смены блюд, не могли продохнуть, сразу начиная потеть в жарко натопленном помещении и чихать, непривычно заволокло всё пространство дымом от благовоний и кальяна.
Вытянутой руки не видно.
— Звал, Ильхам? — Зашел в комнату старый эмир Бухара, приставленный к нему отцом ещё в детстве и пытающийся научить тогда ещё маленького Ильхама премудростям работы с саблей, интригам и управлением черноногими, в чём не преуспел.
За провал в воспитании своего сына, Утямыш-Гирей оставил его при юном отпрыске и словно вовсе забыл о старом товарище.
— Да, эмир, — благосклонно кивнул ему принц крови Казанского ханства. — К походу всё готово? Воины сыты? Обуты? — Похихикивал он, выкурив дурман травы из кальяна.
— Все вооружены и готовы, но я ещё раз говорю — это плохо закончится, — убеждал господина эмир. — Этот Семён окопался в лесу. У него есть тяжелое вооружение и вертолёты. Говорят даже танки! Когда как у нас ничего этого нет. Открыто нападать на него, плохая затея, — покачал головой Абай.
— Ты что, старый дурак, вздумал мне перечить?! — Недвусмысленно вынул саблю до середины Ильхам, оправдывая прозвище — гневливый.
Вынимать саблю из ножен полостью, сын хана не стал. Знал, что тогда по обычаям его народа, родовое сакральное оружие будет требовать крови и бой насмерть с эмиром будет неизбежен.
— Мой брат, Ибрагим, спит и видит, как подвинет меня в очереди к престолу отца, — шипел Ильхам, не преставая теребить рукоять сабли. — Его поддерживает группировка этих поганых Москалей при дворе! — Вскричал он. — А мой брат, Идигей, целующий ноги крымчакам? Думаешь, он откажется подтолкнуть меня в спину, когда я стою у края пропасти?
— Ильхам, — тяжело прикрыл глаза эмир, не зная как втолковать в голову молодого и горячего мужика простую истину. Бой с Семёном может стоить им жизни всей дружины. Но главное даже не это! Если они проиграют, то место «гневливого» в череде наследников хана, пошатнётся как бы ни сильней, если бы он просто забыл об этом Семёне с супружницей.
За себя, Ильхама и его ближайших сподвижников он не боялся. Если они и проиграют, то муж той девицы, которую обрюхатил ещё безусый тогда малец, не посмеет их убить. Пленит и потребует выкуп, но не убьёт. Никто так не делает. Никто не убивает таких знатных людей. Последствия могут быть непредсказуемы.
— Позволь мне хотя бы представить тебе возможного союзника, — попросил эмир и Ильхам, наконец, задвинул саблю, просто кивнув.
— Зайди! — Выкрикнул Бухара и в комнату прошел взрослый парень, с синяками под глазами, бледным лицом и подрагивающими руками.
Галлям и его брат Абай, насторожились, невзначай пересев и прикрыв господина.
На вопросительный взгляд недовольного Ильхама, сразу распознавшего наркомана со стажем, эмир лишь пожал плечами.
— Это достойный наследник боярского рода Гончаровых, — представил он опустившегося мужчину. — Их род, как и наш, имеет право называть себя Чингизидами. Младшая ветвь.
— Другое дело, — коварно улыбнулся мурза Галлям. — Присядь, достойный сын этой земли. Откушай с нами и расскажи, какая нужда привела тебя к нам, и чем тебя обидел молодой человек, не проживший и пятнадцати вёсен. Как там его зовут? Семён, кажется?
— Да, да, — не заставил себя ждать наследник фамилии Гончаровых, присев на подушку и без спросу, потянувшись к кальяну с дурман травой.
Татары переглянулись.
— Этот мальчишка, тварь, поганец! — Сделал сильную затяжку Гончаров, блаженно закатив глаза, и только после продолжил рассказ. — Он оскорбил меня на приёме отца, не проявив должного уважения, и я хочу его наказать, — ярился он, не замечая как из уголка его рта пошла слюна. — Я смог собрать три десятка человек и некоторую информацию по нему, — достал он из кармана засаленный листок бумаги, весь в пятнах. — И за своё участие в войне против этой дряни, я требую половину его имущества. Не меньше! — Показал он кулак внимательно слушающим его Казанцам.
— Давай обсудим это, достойный, — насквозь лживо кивнули они и наперебой стали вытаскивать из него информацию, пока тот не слёг в наркотическом бреду.
Гончаров благодаря дару эмпата всё понимал и так же лживо отвечал на их улыбки. Он готов был сотрудничать и даже участвовать в их авантюре лично. Ему нужны были деньги и много, задолжал он дилерам крупные суммы и если не вернёт, те вывернут его наизнанку, невзирая на отца.
* * *
— Как у нас с деньгами? — Спросил я, пока мы прогуливались по ферме, любуясь яркой зеленью и дыша ароматами первых луговых цветов.
— Золото продаётся, но тот еврей, которого я нашла, осторожничает и сбывает его маленькими партиями. Придётся подождать, прежде чем мы снова сможем похвастаться внушительной подушкой безопасности.
— А в целом? — Надавил я на Алису. — Я видел цифры, но хотелось бы знать твоё мнение.
— В целом всё нормально. Наши товары хорошо расходятся, и никто не голодает. Люди довольны, — пожала она плечиками. — К чему ты это вообще? — Подозрительно посмотрела она на меня из-под ресниц.
— Планирую на будущее. Предстоят траты.
