Возможно, он застал первых людей, пусть и ребенком?
Но Зевег-Тха ответил:
– Точно не знаю. Когда я родился, люди уже были и уже служили нам и холини. Мне казалось, что так было всегда, а потом я выяснил, что еще мой отец застал ваше появление.
Рива замерла в напряженном ожидании, полагая, что уж теперь-то перед ней откроется особая тайна… Но Зевег-Тха разочаровал ее. Таруа не знали, откуда пришли люди и почему сразу попали в немилость. Холини просто вспомнили про древние клятвы и сразу повели своих союзников на войну.
– Мой отец не был на той битве, – признал Зевег-Тха. – Но слышал от других, что у людей был очень большой корабль. Они смело сражались и проиграли. Это все. Твой отец, думаю, знал больше.
– Почему он не рассказал, если вы были дружны?
– Мне показалось, что он не хотел, и я не стал спрашивать. Да и потом, лишние знания порой стоят слишком дорого. Помогать твоему отцу было так же опасно, как помогать тебе. Чем меньше я знал, тем меньше ответов дал бы на допросе.
Это было меньше, чем она надеялась получить, но уже что-то. Ее вера в Татенен крепла. Он существует – и холини боятся его, раз не позволили таруа узнать всю правду! Но из рассказов отца она знала главное, чего не знал Зевег-Тха: она знала, в какую сторону идти.
Постепенно страх отпустил ее, боль и усталость прошли. Ей захотелось действовать. Рива понимала, что каждый день здесь сулит ей чудовищную опасность. Ей нужно было уйти, причем уйти одной, но она все не решалась. Она верила, что успеет, до последнего, пока не раздался решительный стук в дверь.
– Прячься, – коротко велел Зевег-Тха. – Это городская стража.
Страх накрыл ее каменной лавиной. Рива могла сколько угодно убеждать себя, что это может быть случайностью, что городская стража просто обходит все дома. Сердце все равно билось отчаянно, быстро, и хотелось сразу сдаться, чтобы облегчить участь Зевега-Тха и его семьи.
Но она не позволила себе поддаться этому трусливому порыву. Рива помнила, чему ее учили, она укрылась в небольшой комнатке за стеной зала встреч. Отсюда она не могла видеть пришедших, но слышала голоса.
Она надеялась, что Зевегу-Тха удастся избавиться от городской стражи сразу. Они через нечто подобное уже проходили: к нему заглянули, он на них рявкнул, его оставили в покое. Он ведь глава сообщества таруа, это дает определенные преимущества!
Но не в этот раз. Видимо, теперь городская стража действовала куда решительней, потому что очень скоро Рива услышала шаги в зале встреч.
– Я не понимаю, сколько можно гоняться за тенью вчерашнего дня, – небрежно бросил Зевег-Тха. – Что, в Триинсте нет других проблем? Осталось поймать только какую-то непонятную человеческую самку, и все мы заживем счастливо? Если так, то ловите, но уж точно не у меня дома!
– И тем не менее, господин Зевег-Тха, последний раз ее видели около вашего дома.
Эти слова должны были прозвучать для нее приговором. И они поразили бы Риву – если бы не голос, который их произнес. Она боялась верить сама себе, она даже дыхание задержала, чтобы уж точно расслышать его, когда он заговорит в следующий раз.
– Наглая ложь! – возмутился Зевег-Тха. – Кто это болтает, Тувенег? Да это просто выпад против меня! Зачем мне скрывать у себя человека? Разбирайтесь со своими проблемами сами, чья-то пустая болтовня – не повод для вторжения городской стражи!
– Это не вторжение, я пришел сюда один.
– Один и уйдешь, я не собираюсь это…
Но Рива не позволила ему закончить. Она выбралась из своего убежища – ее никто не охранял, никому и в голову не могло прийти, что она способна на такую глупость. Спустя мгновение она уже стояла перед пораженным таруа – и Дженвеном, обращавшимся к нему. Рива широко улыбнулась им обоим:
– Не нужно никого прогонять, господин Зевег-Тха! Этот человек – мой единственный друг!
Глава 8
Двигаться вниз, к озеру, нужно было очень осторожно, не привлекая к себе внимание местных. Ведь если бы их поймали, их приняли бы не за пришельцев, а за здешних рабов – и Альда не могла точно сказать, что хуже.
На свою удачу, рядом с заброшенным домом они нашли груду хлама, среди которого оказались и старые тряпки. Альда и Триан воспользовались этим, чтобы создать некое подобие лохмотьев над боевой формой космического флота. От этого сразу стало намного жарче, но терпеть это в городе было куда легче, чем в пустыне. Теперь они выглядели хуже, чем другие люди: они тут были одеты бедно, но чисто и аккуратно. Это, пожалуй, и к лучшему, на них будут обращать меньше внимания.
Альда хотела просто добраться вниз, ни на что не отвлекаясь, но это оказалось невозможно. День уже вступил в свои права, город ожил, и улицы не были пустыми. Здесь происходило то же, что и обычно, никто ничему не удивлялся. Но для Альды повседневная жизнь Холинсу стала настоящим шоком.
Ни о каких «правах» в случае людей и речи не шло. Те из них, кого допускали на верхние уровни, обязаны были молчать и делать, что им скажут. Голос можно подать, только если к тебе обратятся, а все остальное, будь любезен, переноси молча. Но как бы они ни старались, их хозяева все равно были недовольны.
Пошел чуть медленнее, чем надо, – пинок. Не смог поднять тот же груз, что таруа, – удар в живот, потому что ты наверняка притворяешься. Выполнил задание с недостаточным смирением на лице – пощечина. Люди чувствовали боль, Альда это точно знала, однако они никак не реагировали, после каждого удара они продолжали делать то же, что и раньше. Они привыкли – даже к такому привыкли!
Причем если таруа сами вымещали свою злость на людях, то холини предпочитали не касаться их. Если нужно было кого-то наказать, они поручали это таруа или другим рабам. Кто-то другой принял бы это за жалость, но телепатка все воспринимала иначе. Она еще не наловчилась читать мысли холини, однако их настроения угадывала без особого труда. Они не били людей, потому что брезговали этим. Люди казались им какой-то низшей формой жизни, ничтожной, не стоящей того, чтобы марать о нее руки. Было очевидно: для них и смерть человека не станет таким уж большим событием, так, досадным недоразумением, из-за которого одного раба придется менять на другого.
Нельзя сказать, что сами люди были так уж добры друг к другу. Даже в их маленьком сообществе можно было распознать четкую систему каст, различавшихся по одежде. Если все упростить, были те, кого бьют, и те, кто бьет. Причем последние били без жалости, чтобы не оказаться на месте первых.
Не удивительно, что они
