Из трех десятков копий, которых Кречет привел к церкви, в распоряжении головы осталась лишь дюжина, не считая Каурая. Нетрудно было догадаться, куда направили стопы те, кто не погиб от руки кречетовцев.
Тьма сгущалась, а они все вели лошадей за уздцы, трещали кустарником и рыскали по ухабам, пока в очередной раз не пришли к тому самому месту, где им пришлось обнажить сабли и пустить друг другу кровь.
— Да можа это и не это место… — простонал безутешный Повлюк, крепко обнимая не остывшую бомбарду. — Мало ли в лесу таких же берез?..
На его реплику никто не ответил — следов рубки было вдоволь. Казаки уныло поглядели на тусклое небо, затянутое темнеющей поволокой — прямо в глаза хищному воронью, которое не отставало от них ни на шаг. Всем и каждому было очевидно: ежели лес не расступится за следующим поворотом, то ночь им придется провести один на один с птицами.
И хорошо, если из темноты на них будут глядеть только птицы.
Но все тяготы и лишения мигом стали ничем, когда отряд наткнулся на проплешину, где они совсем недавно закопали мятежников.
На месте могилы зияла глубокая рытвина. Совершенно пустая.
— Что за чудо-юдо… — выдохнули казаки, подходя к краю пустовавшей могилы, — …выгребло все подчистую?..
На дне могилы не нашли ни ошметков одежды, ни костей — только комья земли, еще влажные от натекшей крови. Кустарник рядом был страшно поломан и потоптан, словно тут, переваливаясь с одного бока на другой и оставляя за собой широкую просеку, орудовало нечто тяжелое.
“Что же это?..” — повис немой вопрос.
— Все что угодно, — отозвался одноглазый. — Упыри, гули, вурдалаки или любой другой трупоед-паразит. Но я ставлю на гримов. Эти жуткие псы обожают заброшенные кладбища, курганы и церкви, которые притягивают этих шавок словно магнит. А здешние леса, похоже, богаты старой костью. Только вопрос — откуда?
— Мало ли что тут творилось в старину? — скривился Кречет. — Старики гутарют, что по Рыжему лесу и впрямь какие-то курганы раскиданы… Кто тут их насыпал, это уж разные толки ходят. Мол, еще до дедов наших дедов обитал тут какой-то не шибко приветливый народец. И был он на короткой ноге с Сеншесом. Зуб даю — их богатство.
— Знакомо. Подарок из Эпохи цветов.
— Может цветов, может и нет, — махнул рукой голова. — Сталбыть, дурные дела тут творились. Еще дурнее нынешних, я так разумею. Вот и загнали этих выродков в леса, где они и сгинули…
— Сгинули ли?..
— А, туда им и дорога!
— Прав был Рогожа, — еле сдерживая рыдания, пробормотал Абай. — Нэ отпустят нас чэрти, пока мы вэдьму им не отдадим. Всэх забэрут, дажэ мертвых нэ отпустят… И за что мы тут всэ помэреть должны…
Услыхав это, Кречет переложил люльку в другой уголок рта и подошел к казаку.
— Ты, голова, кума своего не пожалэл, так к чему тебе и нас… — слетело с губ Абая за мгновение до того, как сабля Кречета вспорола ему живот и вылезла из спины.
Степняк крякнул и повалился в яму, хватаясь за бритвенно острый клинок, словно за спасительную веревку. Кречет повернулся на каблуках и резко взмахнул саблей, вырывая ее из окровавленных рук — в воздухе закружились алые капли.
Мертвое тело Абая хлопнулось о дно.
— Так будет с каждым, кто только подумает не в ту сторону! — рявкнул он в лица ошарашенной братии. — Всем ясно?! Жук? Криш? Повлюк? Воробей?..
Они повинно покивали головами:
— Яснее некуда…
— Ясно, дядько! Так его, труса!
— То-то же! — сплюнул Кречет и вытер саблю о штанину. — Воробей, чего молчишь? Ясно али нет? Воробей?!
Ответа не последовало.
— Где Воробей?! — вскинулись седые брови. — Видел кто племяша негодяя Рогожи?
— Он жеш с нами был, — заозирались казаки, выискивая Воробья за лошадиными крупами.
Но находили только мрачнеющие потемки.
— Кто видел Воробья в последний раз? — голосил Кречет, вглядываясь в лицо каждого из верных ему казаков. — Не порубили ли его в драке ненароком?
— А Сеншес его знает… — бормотали казаки осматриваясь. — Помнится, он из церкви с нами выехал, а вот потом…
— Он еще с дедом Микеем ругался, точно гутарю! Брань я помню наверно!
— А не Рогожа ли то был?..
— И он ругался, токма Воробей не отставал от дядьки. А вот когда закипела рубка, тут уж не упомнить. Можа и вправду задавили и не заметили…
Покружив еще немного по округе и в очередной раз наткнувшись на ту же злосчастную березу, Кречет объявил привал и глубоко задумался.
Каурай подозревал к какому выводу клонилась его мысль. Как и все.
— Бесполезно, — устало выдохнул Кречет порцию дыма, силясь рассмотреть хоть что-нибудь в опускающейся тьме. — Вертаем назад, хлопцы!
— Куда?.. — задохнулся от страха Повлюк.
— А то не знаешь? — зыркнул на него голова, попыхивая люлькой. — В церкву. Твоя взяла, пан Каурай! Эх, поздно спохватились…
— В церкву?! — отпали челюсти у всей неполной дюжины. — На съедение чертям?!
— Чертям нас и здесь пощелкать сподручнее, — покачал нахмуренным лбом Кречет. — А там хоть окопаться можно, на колокольне. Всяко лучше, чем тута под березой куковать.
Одноглазый мог торжествовать. Они поворотили коней и, стараясь обогнать настигающую их ночь, направились обратно к церкви.
Когда сквозь мрак проступили древние стены, за спинами кречетовцев заволновалась земля. И лошади ощутили эти толчки первыми — стоило только освободить седла, скакуньи как взбесились, силясь умчаться подальше от проклятого места.
Толчки слышали все. Словно нечто огромное шевелилось под ногами — упрямо долбилось о крышку земной тверди и глухо выло, пытаясь вырваться на свободу.
Мрачные тучи под кроваво-алым небом стягивались к острогу, привлекая к себе сотни головорезов со всей округи. Колядники, таборщики Гарона и еще невесть чьи люди ощетинились копьями, громыхали сапогами и поднимали копытами дорожную пыль — окружали черную громаду острога, которая гигантским неприступным утесом возвышалась словно пуп земли над миром.
Кругом острога палили костры, лязгало железо, а со стен огрызались пищальным огнем. Им в ответ летели стрелы с лихими призывами резать глотку Шкуродеру и открывать ворота перед новыми хозяевами Валашья.
Все двигалось, ревело и грохотало, живя лишь ожиданием предстоящего кровопролития. Было холодно и зябко.
Неспокойный ветер гулял в волосах Игриша, когда они с ведуньями покинули фургон и вдохнули прохладный вечерний воздух, вместе с ним заглотив запах гари, которым разила бушующая округа. Хлоя едва держалась на ногах, и Игриш с Малуньей помогали ей не рухнуть в грязь, не споткнуться о тела убитых казаков и атаманцев, которые попадались им на пути.
Чем ближе они с
