лапой моментально приводит в чувство. Резко открываю глаза. Я вижу! Комната залита теплым солнечным светом. Повсюду цветы и потухшие свечи. Приподнимаюсь на локте и тут же с диким стоном опускаю тяжелую хмельную голову назад на подушку. Нет, это невозможно! Как же теперь жить дальше?
— Проснулась, котенок? — мурчащий голос врывается в тяжелый рассудок и заставляет проснувшиеся мысли в панике разбежаться. Ответить я не могу, — Как тебе твое новое состояние?
Пялюсь в потолок широко раскрытыми глазами и хватаю воздух ртом, как рыба. В голове что-то мутно бродит и тихонько свистит. Кажется, тот, последний бокал был лишним. Нависший над моим исполненным страдания лицом Себастьян продолжил капать на мозг.
— Мина, тебе уже давно пора встать, переодеться и помыться. И хоть что-то съесть. И прогулять свою подгулявшую голову.
— Ах, Себастьян, пожалуйста, хватит. Я так не могу, перестань… — если бы я могла сейчас подняться и скинуть тяжелого, как Императорский дворец, кота с себя, то стало бы намного легче. Но силы покинули еще ночью и теперь возвращались с трудом и неохотой.
— Да ты бы видела себя! Пришла вчера вдрызг пьяная, упала, порвала платье — я тебя никогда такой не видел, Минати. И будь у меня такая возможность, обязательно пожаловался бы родителям. Может тогда тебе стало бы стыдно, и ты перестала бы вести себя так глупо, — прошипел черный кот, после чего с легкостью и грацией спрыгнул вниз, на пол.
— Я порвала платье?.. — пробормотала почти хныча.
Совершив невероятный по силе подвиг, я все же смогла немного приподняться, чтобы перенести вес тела и наконец сесть. Даже не потребовалось фокусировать затуманенный взгляд, чтобы увидеть огромную дыру в районе коленей. Платье безнадежно испорчено. Как его возвращать Аксельроду — тоже неясно. Затребует ли он починки или потребует денежной компенсации? И пока я продевала сквозь прореху руку, слово вновь взял Себастьян:
— Учти, я — кот, и ничего прохладительного принести тебе не смогу. Встань и разберись уже с собой, — и, подняв хвост трубой, Себа направился к выходу из комнаты.
В голове медленно запускались мыслительные процессы и, ведя взглядом по спальне, я понимала, что для начала ее нужно хорошенько осмотреть. Нельзя исключать, что в стенах могут оказаться подслушивающие магические устройства. Или — того хуже, наложены заклинания, передающие все разговоры, а может и изображение, «куда следует». На кончиках пальцев заискрилось простое энергетическое заклинание, которое, сорвавшись, обратилось в маленький светящийся шар и полетело исследовать спальню.
Пока шарик довольно шустро залетывал территорию, я смогла подняться на ноги и начать расстегивать изуродованное платье. За растерзанную вещь было очень обидно, а за свое поведение — ужасно неловко. Слишком рано и быстро расслабилась, поддалась давлению и резко изменившимся обстоятельствам. Сглупила. Повела себя непрофессионально. В который уже раз — счет потеряла своим глупостям!..
Ругаться на себя можно еще очень долго, да, но все уже свершилось, тихо мурлыкнуло холодное сознание. Лучше сделай что-нибудь полезное.
Запустила руки в когда-то собранную высоко, но уже поехавшую и растрепанную прическу и начала аккуратно вытаскивать красивые бусины шпилек. И по мере того, как волосы освобождались от созданного ранее каркаса, на прикроватной тумбочке рядом с золотистой ажурной бальной маской росла горка заколок. Вскоре шарик закончил сканирование и с тихим бульком лопнул. Это означало, что в комнате чисто. Я выдохнула и, наконец, стянула с плеч платье — подглядывания теперь можно не опасаться, оставшись в одном нижнем белье.
Небесно-голубая спальня будто отражала меня. При минимальном наборе мебели, повсюду оказались расставлены подсвечники, напоминавшие ледяные сталагмиты, а в вазах с цветами стояли белоснежные розовые бутоны. Стены украшала лепнина, имитирующая крошечные снежинки, складывающиеся в настоящую метель. Привезенную с собой одежду я обнаружила уже разложенной по полкам в огромном платяном шкафу, занимавшему полстены напротив большой кровати. Там же размещались чистые полотенца и постельные принадлежности. А за изящной ширмой в дальнем углу спряталось огромное зеркало в золоченой раме.
Оставив на постели платье, распустив по плечам спутанные черные волосы, я подошла к зеркалу. Испуганные подслеповатые голубые глаза и новенькие синяки на коленях — вот что оно показало. Потерев аккуратно разбитые колени, немного задумалась.
— Как же тут у них все устроено… Аксельрод про дом Круга не очень много рассказывал.
Еще немного покрутившись перед зеркалом, расчесав волосы пальцами, я направилась к шкафу. Оттуда смогла выудить большое банное льняное полотенце и пару длинных сорочек. Рядом, на гладком деревянном паркете уже сидел размахивающий хвостом Себастьян.
— Освоилась? Молодец. Тебе выделили целые апартаменты со своей ванной комнатой… — но кот не успел договорить, так как мы оба услышали что-то похожее на стук в дверь. Пришлось срочно влезать в бледно-желтого цвета сорочку и отправляться на поиски источника звука.
Покинув комнату, я оказалась в небольшом коридорчике, обитом панелями темного дерева, в который выходило четыре двери. Безошибочно определила нужную, из-за которой вчера падала, а открыв, увидела за ней улыбающуюся девушку. Одетая в черное длинное строгое платье с белым воротничком, она тут же вытянула руки по швам, перестав теребить одну из темных косичек, и уверенно произнесла:
— Лиджи Летико, гила́м вата́м [1: Гила́м вата́м! — Доброе утро! (мет.)]! — бойко прощебетала девушка, не двигаясь с места. — Позвольте представиться — Инге́льда из семьи фермера Мади́на. Лиджи Тильгенмайер, ла́о ка-кшаку́р луса́ Митара́м [2: Ла́о ка-кшаку́р луса́ Митара́м — Да хранит его Митара (мет.)], своим великим повелением назначил меня вашей горничной. Мой отец — уважаемый человек, он поставляет овощи и фрукты к столу Круга, вам не о чем беспокоиться! Я могу войти?
Немного ошарашенная, я отодвинулась от двери и пробормотала:
— Доброе утро. Да, конечно, входите.
— Спасибо, лиджи! — девушка улыбнулась еще шире и лучезарнее, сделала шаг в коридор и закрыла за собой дверь. Посматривая немного смущенно, захихикала. На мой удивленный взгляд она тут же замолчала, опустила глаза в пол и довольно тихо пролепетала. — Правду о вас говорят, что вы точно неместная…
Сердце тут же подпрыгнуло куда-то к горлу и забилось быстрее. «Говорят?» Меня уже ославили. Быстро тут слухи распространяются! Я продолжила внимательно изучать притихшую, но все еще продолжавшую смотреть в пол девицу. Лет ей явно немного, шестнадцать, может, восемнадцать. Круглое личико, едва начавшее терять подростковую пухловатость, и большие темно-карие глаза. И вот, в таком юном возрасте она уже помогает отцу и выполняет приказания самого Тильгенмайера, в то время как в столице Империи обеспеченные
