— Это что за вежливая форма ставить перед фактом? — съехидничал я. — Спросить сперва нельзя?
— А ты мой бластер тоже без спроса взял. И даже вежливо не сказал, — вставила словесную шпильку Киса, вступившись за сестру.
Я почесал нос и удручённо вздохнул. Что называется, уели. Даже возразить особо нечего. Ну, раз взяла, значит, взяла.
— Это ружьё револьверного типа. Тридцать второй калибр.
— А твой?
— Двенадцатый.
— Значит, у меня пуля больше? — озадаченно спросила Рина, а я ухмыльнулся и принялся объяснять прописную истину.
— Нет. Это очень старая мера патронов. Тогда брали фунт свинца и отливали из него круглые пули. Калибр означал, сколько пуль отлито. Чем больше пуль, тем они сами меньше, ведь фунт свинца делился на них поровну. Вот смотри.
Я достал из своего патронташа патрон и взял патрон из снаряжения, отданного Гайкой, а затем приложил патроны один к другому.
— Видишь, они отличаются. Мой больше и мощнее. Ты не удержишь моё ружьё при выстреле.
Рина кивнула, насупилась и приподняла ружьё, а затем заглянула в дуло.
— Стой, дура! — закричал я и отвёл ствол немого в сторону.
— Ты зачем кричишь? — сразу возмутилась Рина.
Я скрипнул зубами и ответил:
— Понимаю, что у тебя очень красивый и богатый внутренний мир, но не горю желанием увидеть его своим глазам, да ещё и разбрызнутым по поляне. Знаешь, сколько людей погибло, делая так?
Рина смущённо потупила взор. Я же выпустил из рук ствол и произнёс:
— Просто направь на врага и нажми спусковой крючок. Он без предохранителя. Тренироваться по мишени некогда — патроны не бесконечные, да и денег стоят.
— Вань-Вань, — перевела эльфийка тему разговора, — а кто ночью будет сторожить? Вдруг звери появятся?
— Гнедыш, — пробурчал я.
— Он же конь! — возмутилась девушка.
— Вот именно. Во-первых, у него очень чуткий слух и нюх. Во-вторых, кони от природы сторожат свой табун. В-третьих, тоже хочет жить. В-четвёртых, Гнедыш приучен к этому.
— Страшно, — поёжилась Киса.
— Я под подушку положу ружьё и пистолеты, — успокоил я девушек. — И стрелять умею на звук.
Воцарилась тишина, в которой мы молча доели уху.
Утром котелок и чашки помою. Сейчас уже не до этого.
После еды каждый занялся своим делом: Рина села за книжку, водя перед собой руками, отчего в ночной пустоте в воздухе возникали тонкие линии и призрачные фигуры; Киса села с ней рядом и стала что-то подсказывать на эльфийском. У обеих лица увлечённые и сосредоточенные. И сдаётся мне, книжка называлась «колдовство для длинноухих чайников».
Я поставил на огонь котелок с водой, чтоб умыться. А пока грелось, достал руку робота и принялся внимательно разглядывать. Рука как рука. Даже кости не удивился, а вот провода заинтересовали.
Чтоб рассмотреть получше, вынул ножик, разрезал им кожу и принялся поддевать проводки. От жгута с жилами отходили белые проводки с непривычной штрихованной маркировкой и цветными отметками и крепились к полупрозрачным, как кисель, но упругим мышцам, спрятанным в нечто похожее на тонкую пластиковую плёнку. Крепились там, где у человека сухожилие. Вроде ничего сложного. С одного края один провод, с другого — другой. Плюс и минус.
Я отложил руку и сходил за небольшим аккумулятором, с которым проверял проводку в домах. Прицепил проводки со штырьками и стал аккуратно тыкать в концы, я бы сказал, что это нервы у робота. И если не совсем дурак, то плюс у них общий, а минусовые идут порознь.
У руки дёрнулся и сжался безымянный палец. Я улыбнулся. Не совсем дурак. Конечно, в мозгах у робота я не разберусь, так наверняка сложнее, чем просто кабель питания на мышцу.
Довольный тем, что не дурак, и совладал с одной из загадок древних, отложил находку и снял с огня закипевший котелок с водой.
— Оставишь, — попросила Рина.
— Новую вскипячу, — улыбнулся я и пошёл умываться. Достал ведро и разбавил кипяток холодной. Немного пахло речной тиной, но придётся терпеть. Колодца или родника рядом не было.
Наскоро умылся, побрился, а потом подумал и достал из сумки очень дорогой и редкий одеколон. Обычно я им пользовался, когда в гильдию ходил или по девкам, но здесь целых две эльфийки, так что не грех и потратить капельку.
В небе засияли звёзды. Трещали запоздалые осенние кузнечики и лягушки. Пищали летучие мыши. Где-то ухал филин. Сопели и изредка фыркали недовольные мошкарой кони.
— Утро вечера мудренее, — произнёс я старую как мир поговорку, кинул под фургон подстилку и одеяло. Конечно же, подложил под колёса корягу, чтоб не покатилась нечаянно.
Закутавшись с головой и положив под подушку оружие, слушал, как бормочут и плещутся сёстры. Отсюда виделись их босые ноги.
Вскоре сон начал брать своё, и уже начал в него проваливаться.
И вдруг одеяло шевельнулось и под него скользнула одна из девушек. Потом вторая.
— Ружьё у тебя? — прошептала Киса.
— Ага, — ошарашенно ответил я и повернулся.
— Я тоже бластер взяла.
— А моё точно выстрелит? — продолжила разговор Рина и что-то протянула.
Моя рука машинально пощупала в поисках вещей, но дотронулся до мягкой и тёплой кожи Рины. Я водил и уже понимал, что девушка совсем голая. Сон как рукой сняло.
— Выстрелит, — пробормотал я первое, что в голову пришло.
— Хорошо, — пролепетала эльфийка и прижалась ко мне.
Я сглотнул, чувствуя её тело, ощущая цветочный запах и мерное дыхание. Сердце забилось втрое быстрее обычного.
— Не надо, — тихо прошептала Рина. — Можно, я устала и сплю?
— Тут как бы ситуёвина двусмысленная…
— Я поверила, что ты не тронешь, — прошептала Рина. — Я поверила, что защитишь. Но не торопи, пожалуйста, с долгом, я так не могу. Не сейчас. Просто мне холодно, а ты тёплый. И мы вещи повесили сушиться.
Я повернулся набок и контуженно таращился в ночную темноту и старался думать не о голой девушке. Дурацкая, блин, ситуация.
Однако отвлечься не получалось. У меня даже руки тряслись от возбуждения. Чтоб не сорваться, укусил себя за кулак. И ведь молчит стерва, что если изнасилую, меня Кор на ветке за член и повесит, а потом будет долго палкой бить, как орешник, чтоб орешки осыпались.
— Ладно, попробую другой вариант, — пробормотал я и достал дневник древнего. Там наверняка какая-нибудь войнушка. Хоть отвлекусь от дурных идей.
Мысль, что отвлечься надо срочно, подкрепилась тем, что лежащая за спиной Киса тоже прижалась и обняла, как подушку. А я наклонил голову и уткнулся в густые, заплетённые в косички волосы Рины, одновременно с этим ощущая ладонью обнажённее бедро девушки.
Глава 20. Дурные сны
Воспоминания. Я ожидал войнушки и получил её.
Древний, коего звали Никита, сидел и смотрел перед собой. Перед ним был сбитый из синей жести забор. Часть листов выгнута, словно сквозь них ломился бронеед. Часть изрешечена пулями до состояния решета. Стоящая чуть сбоку калитка выдрана с петлями и лежала на изрядно подпорченном газоне.
Из-за забора виднелась зелёная черепица крыши дома. Поднимался жирный чёрный дым. Нестерпимо воняло горелой резиной.
— Надо уходить, — произнёс Никита. — Данила, надо собрать людей, и уходим.
— Нет никого. Мы вдвоём остались, — ответил кто-то сбоку.
Древний повернул голову и я смог увидеть уже знакомого здоровяка, разве что он казался слегка моложе, чем раньше. Наверное, это более раннее воспоминание. Здоровяк тоже сидел, прислонившись к изрешечённой пулями кирпичной стенке. Он поставил оружие «пулемёт» межу ног, уперев прикладом в щебень и направив ствол в небо. Глаза пусты. На лице и руках кровь и машинное масло, смешанные воедино.
А ещё та улочка, на которой ровненьким рядочком стояли домики, завалена телами человекоподобных машин. Чуть подальше горели жарким пламенем два автомобиля.
— А Валька? А Серый? — переспросил Никита.
— Вальку придушил бельевой верёвкой андроид. У Вальки патроны кончились, вот и добрались уроды до него. Серого переехал беспилотный джип, — сиплым голосом здоровяк.
