— Нету его больше, — мрачно ответил Бухара. — Отвёл его сторону и перерезал глотку, — пожал он плечами, словно это нормально. — Дружине не на пользу разговоры о духах и нечисти. Пусть лучше покоится с миром и пирует на небесах в окружении своих семидесяти двух девственниц.
— Наверно это его товарищи тебе в спину смотрят, мечтая кишки выпустить, — вполне резонно заметил бек.
— Не было у него товарищей, кроме пропавшего Кутайбы, — воспринял его слова всерьёз эмир, так же серьезно ответив. — Я узнавал.
— Странный ты, Бухара, — покачал головой Абай, вставая и отдавая приказ слугам свернуть ковры и готовиться выступать.
— Это вы странные… — Пробормотал он, отойдя от костра братьев Галляма и Абая. — Не понимаете, что мы идём в ловушку, а я и сделать ничего не могу. Не послушается меня Ильхам. Придётся его отцу выкупать нас у иноверцев.
Пока их господа собирались, дружина уже стояла в ружьё и фигурально выражаясь, рыла копытами землю, мечтая выместить злость за паршивый поход на врагов их хана.
— Как всё закончится, я свинчиваю.
— Ты чего, Салават? Перегрелся? — Ласково спросили его сослуживцы.
— Не хочу, чтобы мне перерезали горло или удавил как ту шлюху. Тьфу, — сплюнул он вязкую слюну в траву. — Правильно люди говорили — не иди на службу к Ильхаму. Там тебя не ждёт ничего хорошего. Не поверил, а теперь расплачиваюсь.
На несколько минут беседа затихла, пока один из солдат не решил поделиться своими переживаниями.
— Перед походом меня цыганка у кремля поймала, — стал рассказывать Талгат, — руку схватила, и давай водить по ней кривым пальцем. Говорит, костлявая тебя уже заждалась касатик, — посмотрел он на свою руку, пытаясь разглядеть там тоже, что увидела цыганка. — Ждёт тебя, мается. Истосковалась вся. Видишь, говорит, тучки на небе собираются? Это её слёзы по тебе копятся. Как дождь прольётся, так и придёт она за тобой.
— Вот же брехня! — Заржал Айрат. — Сколько ты ей заплатил интересно?
— Всё что было, — уныло заметил Талгат, продолжая смотреть на линию судьбы на руке.
Кажется, или она стала корче? Дождя с тех пор всё не было, но в воздухе явственно ощущался запах грозы, заставляя его вся чаще вспоминать тот разговор у кремля.
— Ха-ха-ха-ха! Облапошили тебя, Талгат, а ты и рад. Уши развесил.
— Кончайте всякие страхи рассказывать! Давайте лучше о добыче поговорим и нашей доле в ней.
— Давай.
* * *
— Ты уверен, Семён? — Тревожно смотрел на толпу наших врагов Михаил Жук. Те шли цепочкой, обходя болота и буреломы там, где нам надо, сами загоняли они себя в ловушку. — Есть немаленький шанс того, что Ильхам и Гончаров погибнут. Что нам тогда делать прикажешь? Бежать из страны? Прятаться?
— А какие у нас ещё варианты, Михаил? Официально тот же Ильхам имеет третью ступень, но кто сказал, что это правда? Он запросто может скрывать свою силу. Понимаешь? — Спросил я. — Нет. Я не хочу терять людей, — категорично отказал я в смене плана, как он не проси. — Свяжись с нашими людьми. Пусть «Торнадо» всё тут накроет. Пора уже заканчивать, — жёстко ответил я. — Зря они ступили на мою землю. Пусть теперь жрут её.
— Надеюсь, эти аристократы выживут, — потянулся Михаил к рации. — Король королеве, как слышите? Приём.
— Королева на связи. Слышим вас хорошо. Приём.
— Огонь по точке три.
Несколько секунд тишины, очевидно, переваривали приказ артиллеристы боевых машин «Торнадо-Г», прежде чем ответить:
— Принято, король.
Ильхам с дружиной, за которой мы наблюдали с приличного расстояния, продолжал свой поход и, не предполагая, что по воздуху сюда несётся их смерть.
Вот я моргаю, открываю глаза, а тропинка и часть леса, где шли мои враги исчезла. Всё горит. Пылают сами небеса. Земля содрогается. Слышны крики, визги. Воздух заволокло дымом и гарью. Кажется, что на землю упал метеорит, но нет. Это работает «Торнадо», вырывает он деревья словно щепки и раскидывает их на сотни метров. Вековые булыжники превращаются в песок, ручьи меняют русла, а птицы и звери разбегаются, спеша сбежать из ада на земле.
— Хватит! Хватит! — Орёт в рацию Михаил, останавливая бомбёжку.
— Информация была верна, — без улыбки смотрел на то, что творится в лесу, Василь. — Никого сильнее третьей ступени у них нет.
— Ты их видишь? — Спросил я, поворачивая к нему голову.
— Да. Вон, — передал он мне свой бинокль, показав направление пальцем. — В яме сидят.
— Вижу, — кивнул я, рассматривая четверых аристократов нашего мира, жавшихся друг к другу и питающих своей силой общий щит, что должен светить, ярко синим — небесным светом, а на деле еле тлеет блекло-голубым.
— Выжили, значит, — заходила ходуном челюсть Михаила, пока он скрипел зубами. — Столько людей из-за них положили.
И он был прав. Никто кроме них не выжил, окинул я взглядом пустыню, в которую превратилась плодородная до этого земля полная жизни, весёлых ручьёв и животных, многие из которых никогда в жизни не видели человека.
Всё пространство выжженного пятна — устилали трупы.
— Вперёд, — прикрыл я глаза, прося за это прощения. У себя, у бога, у земли. — Нужно сбить их щит. Пусть все стреляют, пока он не исчезнет.
— Принял, — махнул Михаил головой и люди что нас окружали стали действовать. Наводились снайперские винтовки. В пулемёты заправлялись ленты с патронами. Те, кто был вооружен автоматами, меняли своё положение, приближаясь ближе к выжженному пятну и засевшими там оставшимися врагами. Началась стрельба.
Стоит отдать им должное. Они не стали сразу сдаваться, а держались до последнего и только когда щит под напором плотной стрельбы погас, ранив кого-то, они истерически закричали:
— Сдаёмся! Сдаёмся, блять! Не стреляйте!
— На пузо легли и не двигаться! Не то пристрелим!
— Мы и так лежим, идиоты. Сил нет, даже пошевелиться, черт бы вас задрал! — Визжали они. — Помогите, вытащите нас из этой ямы! — Орал Ильхам. — Вы знаете кто я?! Кто тут у вас главный?
— Как то он быстро в себя пришел, тебе так не кажется? — Спросил я.
— Гонору то, гонору, — мрачно взирал на всё это Михаил, стоя рядом со мной. — Тараканы самые живучие существа на земле, если вы не знали.
— Мне кажется, он больше на хомяка похож, — возразил я. — Весь в золоте, хоть и заляпанный кровью и толстыми, как холодец щеками.
— Твоя, правда.
— А крысой у нас будет Гончаров, стервец этакий, — с удовольствием смотрел я, как моих врагов обезвреживают, связывая по рукам и ногам. — Я сперва и не поверил, когда мне доложили, что этот дурак присоединился к походу татар на нас.
— Наша земля полнится не только добрыми людьми, но и погаными, — философски заметил Жук. — Я был уверен, что кто-то из ваших врагов обязательно подсуетится.
— Мы ранены! Помогите нам! Как вы смеете так с нами обращаться? — Присоединились к крику своего хозяина, его холуи, как-то преградившие мне путь в Сибирске. Бек и мурза, как-то там… И последним выжившим был глава их дружины, некий эмир Бухара.
Все они были ранены и стонали от боли. Кроме Гончарова. Тому, похоже, всё было побоку.
— Я уже отправил сообщение на ферму. Вертолёты скоро прилетят нас забрать.
— Надо потушить лес и вернуть, как было.
— Сделаем. Но как было, боюсь, не получится.
— Это да, — с усилием потёр я лицо, сбрасывая напряжение последних дней.
— Что будете просить у хана?
— Ты о чём?
— Выкуп, какой?
— А-а-а-а, ты об этом. Не решил ещё, — пожал я плечами. — Пойдём что-ли поговорим с ними? — Приблизились мы к связанным, перевязанным пленникам, обходя трупы и крупные лужи крови, неохотно впитывающиеся в землю, натерпевшуюся за сегодня.
Мне даже в какой-то момент показалось, что она стонала. Почудится же.
Лежащие на земле приподняли головы и всмотрелись в нас.
— Кто пожаловал, — узнали меня Галлям с братом. — Это тот самый Семён, хан, — ни капли не растеряли они свою спесь, умудряясь говорить со мной свысока, лёжа на земле в грязи и дерьме.
