— Невеста у него в Стране Озёр, а я могу дать в приданое всего ничего.
— А нечего было на богатую глаза разувать, — буркнул Баха.
— И то правда. Нам целый год тигровый глаз из шахт с гор возить, чтобы на приданое накопить, — согласился Энру и указал на мешки, привязанные к верблюдам. — Но год невеста ждать не станет, выберет кого поближе. А тут — орикс.
Он опять показал на кровь, развернулся к Иорвету и с надеждой спросил:
— Ты же не для красоты лук носишь?
— И для красоты тоже, — отрезал эльф, и я едва удержалась, чтобы не улыбнуться. — Чего ты хочешь?
— Ориксов почти не осталось, а рога у него ценные…
— Это верно, — встрял всезнайка Исман. — Вытяжка из рога орикса — незаменимый ингредиент в лекарствах от малярии, от холеры, от лихорадки.
— Вот, учёный человек подтвердил, — Энру мгновенно потеплел к алхимику. — Нам бы скотину догнать, он и так не жилец, а следы свежие.
Иорвет присел около камня, стёр пальцем каплю запёкшейся крови.
— Тебе одну стрелу выпустить, а Суллу жену получит, — гнул своё Энру. — Да и верблюдам отдохнуть надо, вон под скалами место подходящее.
— Мне это не нравится, — сказала Рэя, и бородатый Баха кивнул.
Иорвет поднялся и задумался, глядя под ноги на следы. Мне ужасно хотелось пойти вместе с ним, но я молчала.
— Если до полудня не догоним оленя, вернёмся, — наконец, решил он и направился к сумкам.
Баха повёл верблюдов к редким колючкам, видневшимся в стороне. Вещи сложили под вертикальной стенкой чёрных скал. Я смотрела на удаляющиеся спины Иорвета и двух погонщиков, пока они не скрылись за барханами.
Исман уселся, привалившись спиной к камню, и достал книгу. Рэя оглядывалась вокруг, поводя носом, и будто принюхивалась, рука лежала на эфесе сабли.
— За этими камнями не видать дальше плевка, — бросила она. — Мне это не нравится.
Она полезла на скалу. Я присела около Исмана, положив рядом мечи. Из щели между камнями торчал низенький одревесневший куст без листьев, но с неброскими светло-розовыми, с малиновой кромкой, цветами.
— Что это? — спросила я Исмана.
— Пустынная роза, — ответил он. — На большее пустыня не способна.
— По-моему, очень красиво, — сказала я.
Цветы у пустынной розы были в форме пятиконечных звёздочек.
— Нет совершенней красоты, чем роза садовая, — не согласился Исман. — Её красоту воспевают поэты.
Мы помолчали. Было тихо, от песка шёл жар, вдоль кромки камня тянулась муравьиная дорожка.
— Я думала, что алхимики превращают металл в золото и ищут рецепт бессмертия, — сказала я.
Исман поднял голову от книги, снисходительно улыбнулся.
— И это тоже. Но на жизнь приходится зарабатывать более приземлёнными вещами. Лекарствами. Составами для бомб. Средствами от мышей и блох. Средства от блох — особенно ходовой товар.
Я рассмеялась. Исман с любопытством поглядел на меня.
— Я думал, что ведьмаки зарабатывают на жизнь убийством чудовищ, а не поиском пропавших эльфов.
— Всякое бывает, — я пожала плечами.
— Те знаки, у тебя и эльфа на руках… — начал Исман, — откуда они?
Я исподлобья посмотрела на него, уже пожалев, что затеяла разговор.
— Брачная татуировка по обычаю одной дальней страны, — ответила я. — На счастье.
— Но она не помогает счастью, не так ли? — вкрадчиво сказал он, пристально глядя мне в глаза.
— Не помогает, — я отвернулась.
— Прошу прощения, госпожа ведьмачка, — сказал Исман и поднял книгу.
В тот же момент что-то прожужжало мимо уха, и в корешок книги, закрывшей лицо Исмана, воткнулся короткий дротик. Раздался крик, я вскочила и, ещё ничего не понимая, наложила защитный Квен. Кричал Баха и дёргал за верёвку, поднимая верблюдов. Исман упал на землю и пополз в расщелину. Вокруг летали дротики, Квен трещал, но пока они не могли пробить защиту. Из-за бархана высовывались и тут же исчезали головы стрелков с духовыми трубками у губ. Со скалы спрыгнула Рэя, приземлившись рядом со мной. Распрямилась во весь свой гигантский рост, лицо её было разгорячено азартом, и она крутила саблю с такой быстротой, что дротики отскакивали в стороны.
— Песчаники! — крикнула она. — Меч держать умеешь? За мной!
Я подхватила меч, сложила усиленный Квен, и мы побежали. Я пыталась вырваться вперёд, чтобы прикрыть Рэю, но она обогнала меня, будто я стояла на месте, и стальным вихрем ворвалась в гущу замотанных в тряпки, словно ожившие мумии, песчаников. Толстая коса летала вокруг неё, она рубила, лихо вскрикивая на ударах, рядом падали худые тела. Я заразилась её воинственным духом и прикрывала ей спину, откидывая песчаников Аардом. Последний выстрелил из духовой трубки и кинулся бежать. Рэя выхватила из-за пояса кинжал, примерилась, метнула вслед. Кинжал воткнулся бегуну между лопаток, песчаник выгнулся и упал.
— Вот и всё, — довольно сказала она и утёрла лицо, размазывая бурые брызги крови. — Хоть какое-то веселье.
Я присела около ближайшего трупа. Тонкие, непропорционально длинные руки и ноги скрывались под туго намотанными полосами ткани. Ткань закрывала и лицо, оставляя лишь щёлку для глаз.
— Хвала Солнцу, что вы остались в лагере, — сказал подошедший Баха. — Все верблюды целы!
— Надо проверить, откуда они пришли, — скомандовала Рэя. — Я уверена, что не песчаный краб ранил того орикса.
Мы двинулись с ней по следам. Те расходились в стороны, когда песчаники огибали барханы и скалы, а потом собирались снова. Я сосредоточилась — следы уводили в противоположную сторону от той, куда ушёл Иорвет.
— Песчаники пришли с другой стороны, — подтвердила мою догадку Рэя. — Идти за твоим мужем не нужно. Возвращаемся!
Украдкой я посмотрела на неё. Рэя выглядела довольной и как будто не питала ко мне ненависти. Мы уже подходили к лагерю, когда из-за скалы вылетел Иорвет. Увидел нас, остановился и согнулся пополам, опершись руками в колени.
— Все целы, — важно сказала Рэя, когда мы подошли. — И ведьмачка твоя цела.
Тяжело дыша, Иорвет распрямился.
— Yeá, aé mire, — он посмотрел на меня, и моё сердце застряло где-то посередине горла.
*Да, я вижу*
Прикрыл глаз, несколько раз вдохнул и выдохнул, выравнивая дыхание.
— Что с ориксом? — спросила Рэя.
— Несут, скоро будут, — он махнул рукой назад и говорил отрывисто. — Мы догнали оленя уже умирающим, одной стрелы хватило. Отравленные дротики, не песчаный краб. Тогда я понял…
Резко замолчав, он развернулся и зашагал к лагерю. Исман, как ни в чём не бывало, крутил в руке дротик.
— Опасная штука, медленный яд. Никого не задело, я надеюсь? — он оглядел всех. — Досадно! Я бы опробовал противоядие собственного изобретения!
***
Баха кричал на отца, виновато свесившего голову, а Суллу обнимал мешок с головой орикса. Из мешка торчали прямые, как стрелы, рога. Юноша выглядел счастливым. Энру, выслушав тираду старшего сына до конца, вскинул подбородок и хлопнул в ладоши.
— Хватит! Я повинился, и будет. Теперь ты своё место знай и за брата радуйся! — и он с поклоном вернул Иорвету стрелу.
Солнце клонилось к горизонту, и ночевать решили тут же, под защитой скал. Чтобы не приманивать к лагерю волков, братья ушли оттаскивать и закапывать трупы песчаников, Энру возился с ужином.
— Что твоя наука говорит, почему с песчаниками невозможно договориться? — пытал он Исмана.
— Отсталый народ. Живут в норах и пещерах, выращивают чаги, — Исман пожал плечами.
— А я тебе скажу так… Подкинь-ка своего порошка, чтоб лучше горело, — Энру подмигнул Исману. — Когда шайтан храпит во сне, в пустыне дует хабуб — безумный ветер. Он и выдувает из песчаников разум.
— В моей стороне тот ветер звался чинук, — сказала Рэя. — Нет ничего лучше, чем спать, когда он свистит за окном.
— Это у вас в Восточных горах так. Под хабуб не заснёшь, то другой ветер. А песчаники, они после хабуба как волки делаются. А могли бы чагами торговать и горя не знать. Но находит на них временами, и только и хотят, что грабить и убивать.
