— Воды, живо! — бросил Исенна, не оборачиваясь. Один из палачей торопливо сунул ему в руку металлический ковшик. Пленник пил долго, бесконечно длинными глотками, и благодарно кивнул, выпив все до последней капли:
— Хорошо… Вот не думал, что когда-нибудь буду тебе благодарен. Что, дела идут неважно, а?
— Ты знаешь, чего я хочу, Всадник, — по-прежнему вполголоса произнес альб. — И я не отступлюсь, пока не получу искомое… или не погибну. Мне нужна Радуга, и я не намерен более ждать.
Видимо, Темный Всадник собирался ответить привычной колкостью, но в последний миг передумал и довольно долго молчал, свесив голову на грудь. Когда Исенна уже решил, что ответа не будет, из-под спутанной массы черных, как смоль, волос вдруг донесся глухой голос:
— Выслушай меня, Сотворенный, и не перебивай ради собственного же блага. Выслушай в первый и последний раз, пока не поздно. Оглянись вокруг. Ты лишился соратников — одного предал ты, другой предал тебя. Ты потерял войско. Твои собственные воины бегут прочь в страхе перед тобой. Все, что у тебя осталось — Благой Алмаз, который ты держишь в руке, но ведь и он не всесилен. Половина его силы сдерживает подземный огонь, другая половина сдерживает меня. А теперь подними голову и скажи мне, что ты там видишь. Знаешь, что это?
— Я не знаю, что это, но оно мне не по душе, — буркнул альб. Ему не потребовалось лишний раз поднимать взгляд — и без того было ясно, что бешено крутящаяся воронка в облаках никуда не делась. Отсюда, с вершины башни, гигантский — не меньше лиги в поперечнике — магический смерч был виден во всех неприглядных подробностях. Казалось даже, только протяни к небу руку, и коснешься несущихся по кругу туч, ощутимо упругих, подсвеченных изнутри алым болезненным светом.
Наверное, там, вверху, ветер просто чудовищный, внезапно подумал Исенна. И очень холодный. Ледяной.
Он зябко поежился, будто ветер иного мира уже дохнул ему в спину.
— Ты призвал силы, которых нельзя было касаться, и нарушил ткань бытия, — продолжал Всадник. — Пока еще не поздно закрыть эту дверь. Я могу это сделать, ты — нет. И огонь Долины Вулканов тебе не удержать. Освободи меня, оставь свой Кристалл и уходи — тогда, может быть, мы сможем что-то исправить. Таково мое последнее слово.
… На краткий миг Владыке Цитадели показалось, что Исенна колеблется, что здравый смысл одержал верх над безумной гордыней. Но надежда умерла, не успев родиться. В уцелевшем глазу альба зажегся знакомый фанатичный огонек, и он медленно покачал головой.
— Мое последнее слово — нет, — ответил Безумец. — Игра зашла слишком далеко, Всадник. Если я отступлю, значит, все было напрасно — и война, и обман, и дорогая цена, уплаченная мной, — он поднял руку и коснулся сожженного лица, — и тогда мне нет места под луной и солнцем.
— А если ты не отступишь, то сгинешь сам и утянешь за собой еще тысячи безвинных жертв. Пойми ты наконец, есть законы, которые не дано превозмочь никому!
— Отдай мне то, что я хочу! Каждая пядь этой проклятой земли полита кровью моих воинов. Пусть Семицветье станет вирой за убитых!
— Глупец! Не я развязал эту войну, и не тебе получать с меня виру. Вся эта кровь — на твоих руках! А что до Семицветья, то теперь оно, хвала Предвечному, не в моей власти. Я не смог бы отдать его тебе, даже если б захотел. Ты можешь разрезать меня на куски или лизать мне ноги, но не получишь ничего, слышишь — ничего! А теперь — пошел прочь!
Исенна отшатнулся, будто пленник плюнул ему в глаза, его лицо перекосилось от ненависти. Он поднял Жезл, который сжимал в руке, угрожающе нацелил на Всадника, и неярко мерцающий алмаз в навершии вдруг налился пронзительным синим светом.
— Хорошо! — закричал он. — Будь по-твоему! Я проиграл, и я ухожу — но прежде ты умрешь! Интересно, каково это — убить бога, а?
Темный Всадник вдруг засмеялся. Он хохотал, громко и искренне, вглядываясь во мрак за спиной своего мучителя. Смех оборвался, когда стальные пальцы Исенны стиснули горло пленника.
— Почему ты смеешься? — взревел Аллерикс. — Что ты нашел смешного?
— Ты дважды дурак, я смеюсь над тобой, — прохрипел Рота. — Я-то, может, и умру. Но пройдет совсем немного времени, и я возрожусь снова в том же обличье. А вот ты, дурачок, возжелавший власти над миром, так и останешься уродом.
Грозовой разряд полыхнул над самой башней, заглушив яростный вопль Исенны и крики двергов, указывавших на что-то в долине. Там, где находились казармы Зокарра и загон для пленных йюрч, ширилось огненное озеро. Поднявшийся ветер доносил лязг стали и отчаянные вопли сражающихся.
Тяжелая бронзовая крышка люка, ведущего на площадку, вдруг откинулась, пропуская наверх темные фигуры, в руках которых блестела боевая сталь.
* * *
После ухода основных сил захватчиков те, что еще оставались на руинах Полуночной Твердыни, почти сравнялись по численности с силами Иллирет ль'Хеллуаны. Если бы не магия Жезла в руках Исенны — пожалуй, Госпожа без колебаний повела бы своих воинов в бой. Но колдовская сила Аллерикса могла испепелить армию вдесятеро большую, так что честная битва грозила обернуться самоубийством. Вместе с тем и тянуть с вылазкой более было нельзя. Не сегодня — завтра магические выходки Безумца могли закончиться катастрофой, и жизнь Темного Всадника висела на волоске, истончавшемся с каждым днем.
После долгих препирательств на импровизированном совете, предшествовавшем ночному штурму, был выработан рискованный, но единственно возможный план.
Охрану Серебряных Пиков, обиталища альбийского полководца и по совместительству пыточной башни, несли исключительно мечники-сиидха из числа Бессмертных Клинков. Воины в синих с серебром кольчугах и крылатых шлемах дозорами по трое денно и нощно обходили сверкающие шпили. У каждой двери, на каждом лестничном марше спиральных лестниц стояли караульщики с мечами наголо, неподвижные, как изваяния. Ночная тьма не была помехой для бессонных стражей Вершины — сиидха прекрасно видели в темноте, и мало кто мог незамеченным подобраться к такому патрулю ближе, чем на полет стрелы.
Ну, разве что другой воин альбийской крови.
… Трое в крылатых шлемах насторожились одновременно, уловив среди грозовых раскатов и треска осыпающихся камней подозрительный посторонний звук. Один из них сделал шаг, всматриваясь в завалы битого кирпича и горелого дерева, а другой положил ладонь на сигнальный рог, висевший у него на поясе. Ничего более они сделать не успели. Три длинных стрелы разом вылетели из мрака и с ювелирной точностью вошли в глазницы трех шлемов.
