— Полагаю, будет гроза, — с наигранным дружелюбием произнес галанит, устраиваясь в соседнем кресле.
— И сильная, — подтвердил дер Фунье. — В это время года на юге часто идут дожди, смачивают землю перед следующим севом.
— Все продумано, да?
— Иногда мне кажется, что Заграту создали по заказу фермеров, — тепло улыбнулся Нестор. — Плодородная земля, идеальный климат — все условия для тихой, размеренной жизни.
— Будем надеяться, что она такой останется, — мягко произнес Нучик.
— Будем, — согласился дер Фунье. Попыхтел трубкой и поинтересовался: — Так о чем вы на самом деле хотели поговорить, барон?
— Мне было интересно, что вы тут делаете, — не стал скрывать галанит. — Моя догадка подтвердилась — вы ждете.
— Я просто курю.
— Вы ждете, — с удовольствием повторил Нучик. — Вышли на террасу, надеясь увидеть «Длань справедливости», хотя понимаете, что она может оказаться в любой точке Заграты. Когда переход наводят не на Сферу Шкуровича, цеппель может выбросить куда угодно.
— Собираетесь прочесть мне лекцию?
— В этом есть необходимость?
— Ни малейшей.
— В таком случае воздержусь.
— Что возвращает нас к вопросу: о чем вы действительно хотели поговорить, барон?
— Хотел вас поддержать…
Нестор пыхнул трубкой, обдав галанита облаком ароматного дыма.
— Выпьете?
— Вино?
— Да.
— Выпью.
— Можете налить.
На первый взгляд фраза прозвучала унизительно, однако в действительности это было наивысшим проявлением адигенского радушия по отношению к простолюдину. Нестор поделился с гостем вином, но ухаживать за ним он не станет. Потому что адиген. И плевать ему на то, что Нучик барон — адигены не признавали галанитских титулов. Одной-единственной фразой дер Фунье в очередной раз обозначил разделяющее их расстояние.
«Адигенское отродье!»
Барон налил себе вина.
— Прошлогодний урожай?
— На тот случай, если вы вдруг решите продолжить попытки вернуть мне душевное равновесие, скажу: «Длань справедливости» не является ключевым фактором победы, которую я собираюсь одержать над Генрихом, — произнес Нестор, рассеянно разглядывая лагерные костры.
— Что? — Нучик поперхнулся вином. — Но для чего же мы…
Для чего рискуем? Почему отправляем дорогущий цеппель в обход Сферы Шкуровича, в обход сияющего маяка, дающего переходу хоть какую-то гарантию надежности? Для чего нужно было шантажировать меня? Что вообще происходит?!
— Плох тот военачальник, который ставит всё на одну карту, — философски произнес дер Фунье, с наслаждением делая глоток вина.
— У короля колоссальное преимущество в военной технике, — напомнил галанит.
— Которое делает его самонадеянным.
— Вы хотели сказать: придает уверенности?
— Но не ума, — улыбнулся Нестор. — При всех своих несомненных достоинствах, мой кузен совершенно не военачальник. И среди его подданных нет военачальников, поскольку им попросту неоткуда взяться. Самые опасные наши враги — офицеры броневой бригады, однако придворные тупицы не позволят Генриху с ними советоваться. И тем кузен себя погубит.
— Не позволят? — переспросил Нучик.
— Уже не позволили, — уточнил Нестор. — В противном случае продвижение Генриха на юг осуществлялось бы совсем иначе.
— То есть вы убеждены в победе?
— Абсолютно. Без «Длани справедливости» война затянулась бы, однако финал был ясен с самого начала. С того самого момента, как я решил заняться загратийской политикой. — Нестор резко повернулся, устремил на галанита жесткий взгляд черных глаз и закончил: — Потому что я знаю, как нужно.
— Но почему вы рискуете кораблем? — повторил Нучик.
— Потому что это мой корабль, барон, и он должен быть здесь. Я не хочу затягивать войну.
— Точка перехода достигнута!
— Двигатели — малый ход!
— Есть двигатели малый ход!
— Встречный ветер компенсирован! Горизонтальная скорость — одна лига в час!
Неподвижность — как раз то, что нужно для создания «окна». Капитан цеппеля берется за переговорную трубу:
— Астролог!
Глаза бортового астролога защищают гоглы с толстыми синими стеклами — только через них можно смотреть в Пустоту. Его пальцы слегка подрагивают, потому что лежат на рукоятях астринга, и им передается дрожь начинающей работу машины. Он сидит в массивном кресле, кожаные подушки которого послушно приняли форму его тела, потому что астрологу должно быть удобно, он не должен думать ни о чем, кроме работы. И уж тем более он не должен думать о том, что шикарное кресло сделано из астрелия, на его широких подлокотниках стоят управляющие рукояти, и человек сидит в самом чреве опасной машины. Сейчас астролог не должен об этом думать, потому что сейчас он работает, и он работает: не отрываясь, смотрит на полуметровое кольцо из астрелия — «дальний глаз». Внутри кольца пусто, пока пусто, но он знает, что скоро все изменится, и шепчет…
— Начинаю…
И плавно давит ногой на левую педаль, запуская первый контур астринга. Гудение слышно во всех уголках цеппеля, и команда понимает: «Началось».
Астринг невелик, но сделан из астрелия, а потому весит почти столько же, сколько паротурбинный кузель. Разгоняет астринг — так же, как и кузель, кстати, — Философский Кристалл, но на этом сходство заканчивается, потому что в машине перехода Кристалл не воду греет, а сам астрелий, заставляя уникальный металл проявлять уникальные свойства.
— Здравствуй, Пустота, — шепчет астролог и облизывает тонкие губы. — Мы снова встретились…
Первый контур — это спираль, что установлена над машиной, образуя некое подобие крыши, и держится на четырех тонких столбиках. На полу же устроена настоящая паутина из астрелия, которая связывает машину в единое целое. Когда первый контур начинает работать, спираль, столбики и те линии паутины, что тянутся от столбиков к полуметровому ободу «дальнего глаза», приобретают характерный блеск. Очень опасный блеск. Разогнанный астрелий не только рвет Пустоту — он излучает потоки энергии. Они закольцованы в астринге и способны убить, а потому опытные астрологи с переходом не затягивают. Запускают первый контур и… Несколько секунд ничего не происходит, а потом «дальний глаз» распахивается, и внутри обода появляется изображение звездного неба.
Астролог торопливо крутит ручки, наводя «дальний глаз» на цель. Сначала приближает звезду, затем — планету. Если время перехода выбрано точно по астрологическому атласу, планета сияет ярче звезды — сияет ослепительной Сферой Шкуровича. Тем временем в нижней части экрана появляется тонкий серый «хвостик» — протянутый через Пустоту швартовочный канат. Астролог, управляя другими рукоятями, набрасывает «хвостик» на пылающую Сферу, убеждается, что не промахнулся, и плавно давит на правую педаль, запуская основной контур.
