Как догадываюсь, Хасколд Леворульный решил захватить Сугдею именно потому, что крепость каменная. Ему это надо для, так сказать, повышения рейтинга среди конунгов. Он ведь теперь не морской, а имеющий собственную сухопутную базу, в которую нужен приток викингов. Что может послужить этому лучше, чем захват каменной крепости небольшим отрядом?! В таком городе и добыча богатая, независимо от того, какой будет на самом деле.
Первым делом засыпали вал в трех местах: напротив ворот и к серединам обеих куртин. Сделали это пленники, захваченные в окрестностях Сугдеи. Видимо, впереди нас полетела весть, что деревни не грабим, вот аборигены и расслабились. Меня всегда поражали люди, которые не уматывают от беды подальше, имея на это все возможности. Впрочем, не меньше поражали и те, кто умудрялся смыться заранее, когда о больших неприятностях еще и слыхом не слыхивали. Выполняя наш приказ, часть пленников погибла от рук земляков, а может быть, и родственников. Война обожает парадоксы.
На штурм пошли рано утром, хотя сейчас еще не самое жаркое время года. Участвовал весь отряд. Никто не остался охранять лодки и захваченных пленников, которых заперли – подперли палками двери – в домах рыбацкой слободы на берегу моря. Среди защитников города было много стрелков с составными луками. Щит не пробивали, конечно, однако зазевавшийся викинг сразу обзаводился дыркой в незащищенной части тела. Стреляли метко, умудряясь попасть в щиколотку, что, находясь намного выше цели, было очень сложно. Я скосил десятка два лучников, чем сильно помог соратникам. Прикрываясь щитами, они ловко вскарабкались по лестницам, после чего исход битвы был предрешен. В рукопашном бою мелковатые в большинстве своем согдейцы сильно уступали викингам. Думаю, разница в росте давила еще и психологически. Трудно быть мужественным, когда на тебя ломится верзила с длинным топором, которым размахивает, как игрушкой, и одним ударом раскалывает твой щит на части.
Когда я поднялся по лестнице на стену, викинги уже разошлись по улицам, приступили к грабежу. Улицы были мощеными, со скрытой канализацией. Дома каменные в один или два этажа с греческой планировкой. Мне показалось, что очутился в старом греческом городе-полисе, несмотря на то, что многие из горожан были азиатской внешности. Я обратился к одному пленнику на тюркском языке. Меня не поняли. Тогда я повторил вопрос на аланском. На этот раз пленник обрадовался, точно встретил соплеменника, и быстро затараторил в ответ. Поскольку я давно не имел разговорной практики на аланском языке, понял не все, но сделал вывод, что у аланов здесь большая община, и они уже христиане.
В городе три церкви, причем одна – соборная, расположенная в южной части, где, судя по большим двухэтажным домам, живет знать. Все главные церкви в городах восточных ромеев сейчас названы, как константинопольская – Святой Софии. Когда я зашел в сугдейскую, там уже викинги заканчивали выгребать все ценное, включая ритуальные сосуды и оклады икон.
Худой пожилой священник с короткой и наполовину седой бороденкой, одетый в темно-красную шапочку, напоминающую тюбетейку, и малиновую тунику, стоял на алтаре возле престола и умолял:
- Не бери анимнис! Там часть мощей святого Стефана!
Анимнис – желтый шелковый квадратный платок, разрисованный ликами святых – лежал на престоле. Викинги не понимали, что говорит священник, а поскольку не мешал, не убивали. Один из них складывал на анимнис содранные, серебряные и бронзовые оклады, чтобы потом завязать узлом и унести.
- Отдай ему эту тряпку. Она служит для жертвоприношений и может накликать на тебя беду, - сказал я викингу.
Тот поверил мне, вытряхнул добычу и швырнул анимнис на пол.
Священник благоговейно поднял платок, после чего обратился ко мне на греческом языке:
- Благодарю тебя, сын мой! Ты христианин?
- Местами, - ответил я.
Священник завис ненадолго, соображая, наверное, какими именно местами, после чего попросил:
- Не мог бы ты сказать им, чтобы аккуратнее обращались с иконами?
- Нет, - коротко ответил я и спросил в свою очередь: - Чем прославился этот Стефан?
- Он был здесь епископом тридцать пять лет, совершил много благих дел, - сообщил священник.
- И похоронен здесь? – как можно равнодушнее поинтересовался я.
- Конечно, - ответил он, не почувствовав подвоха.
- Значит, его мощи лежат под престолом, - сделал я вывод, после чего предложил: - Или ты показываешь, куда спрятал самые ценную утварь, или они, - показал я на викингов, - достанут и вскроют раку. Она ведь тоже из золота или серебра?
Священник побагровел то ли от злости, то ли стыдясь своей болтливости, и произнес покорно:
- Хорошо, сын мой.
Мешок с золотыми сосудами, крестами на цепях и прочей мелочью был спрятан в пустой бочке в винном погребе, вырубленном в скальном грунте в церковном дворе.
- Мы бы здесь сроду не нашли! – хлопнув меня по плечу, радостно признался тот самый викинг, который швырнул анимнис.
У скандинавов сейчас хлопанье по плечу – обязательная часть общения с соратниками.
- Это боги отблагодарили за то, что мы вернули ту тряпку для обрядов, - нравоучительно произнес я.
- С богами лучше по-хорошему, - согласился викинг, после чего, согнувшись под тяжестью добычи, пошел на площадь перед церковью, куда сносили со всего города награбленное.
- Закрывай дверь в церковь, больше вас не тронут, - пообещал я священнику. – Если кто-то сунется, скажешь, что я запретил.
- Как тебя зовут сын мой? – спросил он.
- Лин, - ответил я.
- Странное имя для христианина, - произнес священник.
- Не я его выбирал, - улыбнувшись, сообщил ему. – В переводе на греческий значит Молния. Согласись, что и на твоем языке оно звучит странно для христианина.
- Да, - согласился он. – Мне тоже иногда приходится уговаривать родителей, чтобы не давали ребенку необычное имя.
- Наверное, надеются, что вместе с необычным именем получит и необычную судьбу, - предположил я.
- Если бы всё было так просто… - со вздохом произнес священник, после чего пообещал: - Я буду молиться за спасение твоей души, сын мой.
Хотел ему сказать, что на это всей его оставшейся жизни не хватит, но промолчал. Заодно подумал, что наверняка этот мошенник придумает какую-нибудь красивую историю о том, как мощи «святого» спасли церковь от разграбления, пусть и свершившегося. В итоге легче будет стричь паству, а в лучшем случае получит еще и место поближе к столице.
52
Мы нагрузили добычей свои суда и захваченные рыбацкие лодки, но, как обычно, многое пришлось оставить. Тащить всё до Самватаса было тяжко, поэтому еще раз зашли в Херсон. Там уже знали, что мы захватили и ограбили Сугдею, но, к моему удивлению, встретили нас, скажем так, теплее, чем в предыдущий раз. Может быть, сработал принцип «Враг моего врага – мой друг». Само собой, городские ворота были закрыты и воины располагались на стенах, и в то же время на пустыре неподалеку от главных ворот, где в другие дни торговали с кочевниками, нас поджидало несколько десятков купцов разного калибра. Поскольку продавец был один, я устроил аукцион, начав с самых дешевых и громоздких вещей. В оплату брал серебро и золото на вес. Всего остального у нас теперь хватало. Раскупив предложенное, херсонцы позволили нам переночевать в соседней бухте. Мы так и сделали, выдув перед сном купленные у них три бочки вина. Захваченное в Сугдее собирались довезти до Самватаса, чтобы было, чем заполнять скучные зимние вечера. Ладно, согласен, хватит вина только до начала зимы. Дальше будем дуть медовуху.
На обратном пути срезали везде, где только можно, из-за чего чуть не попали в переплет в Каркинитском заливе. Юго-западный ветер начал усиливаться к обеду, поднимать волну. Благо был попутным, помогал быстрее добраться до Тендровской косы. Там подождали, когда, ближе к вечеру, ветер начал стихать, и погребли дальше, стараясь не удаляться от берега.
