матраце, он созерцал картинки в голове. Вроде той, как она вытащила расщепленные осколки из спины.
Шрапнель. Шрапнель из мокрых костей.
Не было вони бензина. Не было даже запаха пороха, горелый-хлеб-и-гороховый-пердеж. Только перепеченная утка. Не бомба. Никакой химии.
Магическая штука.
Вот почему умозрением он видел энергию, собиравшуюся на трупах огриллонов. Каждый брошенный в кучу охотник приближал взрыв. Магическая критическая масса. Усовершенствованный таймер, чтобы обеспечить присутствие поблизости множества рыцарей и бойцов.
Что же, сработало.
Но чего-то не хватало. Он не мог это выцепить. Ничего странного - едва ли он мог оставаться сообразительным сразу после взрыва. Уже не говоря о хреновски странном течении времени. Смешно. Парень, которому он сломал руку, был прав. Ему следовало покинуть это место. Ради собственной безопасности.
Если бы Ангвасса стояла на фут в стороне, он увидел бы осколки торчащими из своей груди.
Везение. Вот и всё. Везучий старик.
Человек, который стал богом - стоило лишь потерять его из вида - как-то сказал: "Везение - вот слово, которым невежды измеряют свое неведение. Слепые к узорам сил, что движут вселенной, они назвали свою слепоту наукой, или благоразумием, или прагматизмом; натыкаются на стену или падают с обрыва, и зовут неуклюжесть везением".
Но его мыслезрение показывало именно узоры силы. И "везение" было единственно подходящим словом.
Везучий старик.
Лучи полуденного солнца скользили сквозь зарешеченное окно. Его камера располагалась над конюшнями небольшого гарнизона. Тишина и отзвуки покоя, словно место сие пустовало годами. Почти все бойцы, здесь расквартированные, охраняли площадь Ткача.
Он был единственным арестантом.
Улица снаружи бурлила торопливой суетой. Прижав лоб к прутьям оконца - черное грубое железо холодило кожу - он следил за стражей. Бойцы обтягивали повозки мерцающим белым шелком с золотым шитьем, одевали упряжь на могучих мускулистых коней. Он видел одинокого барабанщика, тоже в белом, вызывавшего горожан из домов и лавок медленным, унылым ритмом.
Узреть Последний Поход.
В каждой повозке лежал рыцарь, тупые крюки вонзены подмышки и в пах. Шлемы сняли, чтобы показать изуродованные лица. Когда барабанная дробь торжественно ускорилась, погребальные ложа подняли вертикально. Павшие рыцари должны были уйти с поля боя с поднятыми головами.
Убитые стражники ехали в простых телегах, по шестеро. Тоже в доспехах. Тоже являя боевые раны.
Он уже видел Последние Походы: здесь, двадцать пять лет назад, и в Анхане после Серено. Поход пройдет по извилистым улицам города. Ритм барабана остановит движение и торговлю, по сторонам встанут ряды молчаливых, суровых зрителей. Гражданам Ордена никогда не мешает напомнить цену безопасности.
Крови из телег и повозок позволят литься на улицы: освящение, повторное крещение земли. Живые пойдут позади, по крови павших, оставляя алые следы на грязи и песке.
Кровавые следы Бодекенской пустоши. Которую хриллианцы называют Бранным Полем, а огриллоны Нашим Местом.
Он видел и ее.
Облаченную в белое. Широкий капюшон на волосах, вуаль скрыла лицо. Он узнал ее по ширине плеч. По наклону головы. По уважению, оказываемому стражниками, с которыми она общалась, которых касалась, проходя. По тому, как одно ее явление, кажется, давало им все необходимые силы.
Следя за ней, мысленно он видел кровавое болото затылка, раскрошенный череп. И гадал, давно ли она перестала надевать шлем. Хриллианцы молятся стоя. Она стояла. Но не молилась.
Хорошо, что он не выстрелил в нее. Могла бы лопнуть со смеха.
Саймон Феллер сказал - или скажет, на Земле, в Бьюке, через несколько дней - что никто не видел Ангвассу с последней Дымной Охоты. Что она не явилась на судебный поединок с Орбеком. Все могло бы пойти иначе, не начни он расстреливать охотников.
Может, все это не для него. Может, это отменится. Точно. Вполне вероятно.
Когда устраняешь невозможное...
Эй, постой.
Была еще одна излюбленная цитата отца, о загадке собаки, которая не лаяла ночью. Шенна твердила, что самое трудное - понять, что могло быть, когда этого нет на месте... [5]
Вот оно. Вот что его беспокоит. Вот что могло быть.
- Святая срань, - прошептал он. - Буквально.
День Успения на Божьем пути, в Анхане. Ма'элКот Воплощенный, рассеченный от плеча к бедру...
Богочеловек, в конце концов, не оказался полным дерьма.
Как и Дымные Охотники.
Позднее она зашла к нему, в белом уличном наряде: плащ и туника и плиссированные брюки из отбеленного льна, перчатки, капюшон и полупрозрачная вуаль, сгладившая угловатые черты. Принесла его одежду, постиранную и еще влажную, стопкой; положила на грубый стол за прутьями. На пол поставила начищенные сапоги.
Он следил за ней молча. Кажется, она не была намерена передать вещи через прутья. Хочет поглядеть, как он болтает членом? Да плевать. Никогда его не называли стыдливым.
Она не показывала и дюйма кожи от головы до пят. Он кое-что спрятал за щекой. Очевидно, каждому есть что скрывать.
Она также принесла плоский сверток из бурой кожи, словно футляр для поварских ножей; подтянула стол по поцарапанному полу и расстегнула футляр поверх его одежды, разложив словно карту. Сделала это с небрежным усердием, будто накрывала на стол, мыслями уносясь в иной конец мира.
Мягкая бурая кожа действительно скрывала ножи. И не только. Она подняла "Автомаг", взвесила в руке.
И сказала отстраненно: - Я вижу такое устройство лишь во второй раз.
Его автомат был старшим братом Орбекову. - Всё ради этого? Ради этого вы задержали меня? Поменяться оружием?
Она словно не услышала. - И никогда не видела пистоля, способного сбить с ног огриллона.
Он вздохнул. - В нем режим короткой очереди. Три за нажатие крючка. - Махнул рукой. - Это и придумано, чтобы сражать наповал.
- От ваших пуль остались одни щепки.
- Это называется разрывные пули.
Она кивнула. - Без сквозного проникновения.
- Полное использование кинетики. Можете назвать максимальным шлепком.
- Да. - Она восхищенно подняла автомат в луч света из зарешеченного окошка. - А против лат?
- Не знаю.
Глаза за вуалью искали его взгляд. - Не пробовали?
- Полагаю, Орбек пробовал. С успехом. - Он пожал плечами и отвернулся. - Вероятно, зависит от лат.
- Не сомневаюсь. - Она снова смотрела на оружие. - Впечатляет.
- Нравится? Он ваш.
- Да. - Она положила автомат к ножам. - Как и всё это. Удивительный выбор запрещенного оружия.
Ответа явно не требовалось. Он сел.
Женщина опустила голову, будто вуаль не могла скрыть глаза. Взяла раздвижную дубинку. - А это. Милая вещица. Возможно, даже не запрещенная. - Нажала на кнопку, и дубинка
