На этот раз, как мне показалось, зрителям больше понравилась песня, чем танцы. И это нормально. На это я, собственно, и рассчитывал, потому что в следующем выступлении должна была остаться лишь песня. Ведь, как говаривал Штирлиц (голосом Копеляна), в разговоре лучше всего запоминается последняя фраза.
В этом смысле, удачно, что наше последнее выступление организаторы поставили на окончание всей программы. Прямо как чувствовали, что именно это от них и требовалось.
Сам выход на сцену прошёл буднично, словно ничего до него и не было. Сашка сел за ударную установку, Вадим включил синтезатор, Игорь с Матвеем надели на плечи гитары, Аурелия заняла место перед вторым микрофоном. Её вокал в этой песне не главный, это исполнение я не собирался никому отдавать, поэтому просто подобрал бесхозный «Урал-650», перекинул ремень, воткнул штекер, подошёл к выставленному вперёд главному микрофону и, не глядя, мотнул головой оставшимся сзади парням.
Первыми в дело вступили ударные.
Шесть задающих ритм ударов по «бочке».
Затем девять тактов электрооргана.
Потом четыре гитарных.
Всё! Пошла родимая…
Белый снег, серый лёд, на растрескавшейся земле.
Одеялом лоскутным на ней — город в дорожной петле…[7]
Я бил по гитарным струнам, не обращая внимания ни на что вокруг.
«Цой жив!» — этот слоган его почитателей сегодня был как никогда актуален.
Он погиб в моём прошлом-будущем, но здесь и сейчас он жив и здоров и, дай бог, проживёт в этой реальности счастливую долгую жизнь. Ведь мир, как я уже понял, изменяется не сам по себе, а нашими общими усилиями и желаниями. И эта песня, столь нагло украденная мной у будущего кумира миллионов, возможно, именно она станет тем камушком, который сдвинет с места лавину и повернёт жизненный путь певца в нужную сторону. Не к вечному ожиданию перемен от очередных «неизвестных отцов», а к созиданию нового, с опорой на собственные умения и тысячелетний опыт своих настоящих родителей, бившихся насмерть на Чудском озере, стоявших под ядрами на Бородинском поле, взявших Берлин и первыми вышедших в космос…
А над городом плывут облака, закрывая небесный свет.
А над городом — жёлтый дым, городу две тысячи лет,
Прожитых под светом Звезды по имени Солнце…
В какой-то момент я вдруг почувствовал, что за спиной у меня кто-то стоит. Скосил на секунду глаза. Так и есть. Сзади стояли Жанна и Света. За ними — Лусия, Химена и Педро…
И две тысячи лет — война, война без особых причин.
Война — дело молодых, лекарство против морщин…
На сцену выходили всё новые и новые люди, все, кто принимал участие в этом концерте. Выходили и вставали у меня за спиной…
Красная, красная кровь — через час уже просто земля,
Через два на ней цветы и трава, через три она снова жива
И согрета лучами Звезды по имени Солнце…
Зал, затаив дыхание, слушал. А я пел и смотрел в одну точку. Туда, где был выход. Где, прислонившись к краю проёма, стоял хорошо знакомый мне человек…
И мы знаем, что так было всегда, что Судьбою больше любим
Кто живет по законам другим и кому умирать молодым…
Я знал его больше десяти лет, но здесь мы познакомились заново…
Он не помнит слово «да» и слово «нет», он не помнит ни чинов, ни имен.
И способен дотянуться до звезд, не считая, что это сон,
И упасть, опаленным Звездой по имени Солнце…
Песня закончилась.
Стоящий в дверях Смирнов поднял правую руку и показал мне сложенное из пальцев колечко.
Потом развернулся и исчез во тьме коридора.
Мои вынужденные «каникулы» подошли к концу.
А жаль. Я уже начал к ним привыкать…
[1] Конспиративная квартира без постоянных жильцов
[2] Диалог Микиты Ничипорука и Мишки Япончика из к/ф «Дежавю»
[3] Родина или смерть! Мы победим! (исп.)
[4] «Не расстанусь с Комсомолом» (муз. А.Пахмутова, сл. Н.Добронравов)
[5] «Дорога» — песня группы «Любэ» (муз. И.Матвиенко, сл. А.Шаганов)
[6] «Абсент» (муз. и сл. Елена Ваенга)
[7] «Звезда по имени Солнце» (муз. и сл. Виктор Цой)
Глава 9
Тарас Степанович сидел в кресле и брезгливо смотрел на съёжившуюся под его взглядом Ларису.
Кто бы мог подумать, что эта дура подложит им такую свинью.
По сути ведь шлюха шлюхой, кто её только не драл, а вот поди ж ты — втюрилась в клиента, как кошка, и из-за этого чуть было всё дело не завалила. Хорошо, Джонни её как следует прокачал и выяснил, что рассказать профессору что-нибудь важное она не успела.
Хотя, ничего удивительного. Если бы она действительно рассказала ему всё, что знала, то пришлось бы поведать и о своей роли в операции по его разработке. Но тогда, скорее всего, господин Синицын послал бы её далеко и надолго. С таким-то «послужным списком»…
Нет, что ни говори, а Джонни — молодец, не зря их там в ЦРУ практической психологии учат. Знал, кого подложить под профессора. Подстраховался на случай провала и, как говорится, не прогадал. Сумел просчитать, что даже если эта подстилка решит соскочить, полностью расколоться перед клиентом она не рискнёт. Предпочтёт сохранить в его глазах репутацию честной, но обманутой женщины.
Одна незадача — просто так соскочить с их работы нельзя. Так что, хочешь не хочешь, придётся ей теперь отрабатывать свои косяки по полной программе.
— Ну что, сама пароль и логин от почты отдашь или парней попросить?
— Сама, — невольно поёжившись, проговорила Лариса…
На то, чтобы включить компьютер и войти в сеть, ушло минут пять.
— По какому адресу ты связывалась с профессором? — спросил Свиридяк, изучив список контактов.
— По мылу я с ним ни разу не связывалась, — буркнула Лара.
Полковник приподнял бровь.
— Не было необходимости, — продолжила девушка.
Тарас Степанович чуть прищурился.
— За монитором, на стикере, — нехотя пояснила Лариса.
Свиридяк протянул руку и отлепил от пластикового корпуса бумажку с адресом.
Этот набор символов он видел впервые. Видимо, господин Синицын создал этот ящик недавно и пока не использовал. Конечно, любое послание в этот адрес могло быть ловушкой, сигналом о том, что отправитель письма работает под контролем, но… вряд ли.
Зачем им так шифроваться? Жён и мужей у них нет, так что единственная причина — возможность хоть как-то связаться, если что-то произойдёт с телефоном.
— Садись и пиши, — приказал полковник.
— Что?
— Откуда я знаю? Твоя задача — чтобы он просто вышел на связь.
Лара закусила губу и принялась набирать текст…
— Прости, я была дурой… не могу дозвониться… мне очень плохо… — читал Свиридяк, заглядывая даме через плечо. — Отлично. Думаю, на такое он точно ответит. Всё, давай отправляй… Прекрасно. Теперь выключай.
— Зачем? А если надо будет что-то ещё написать?
— Затем, что это пока не твоя забота. Ответит — будем решать. И смотри у меня, — пригрозил фээсбэшник. — Не дай бог, что-нибудь опять учудишь, простым порицанием не отделаешься. А если попробуешь связаться с ним мимо нас, мало того, что тебя тогда поимеют все парни Оскара, мы ещё и запишем это на камеру и отправим твоему дурачку-профессору. И это ещё не самое страшное, что может произойти. Поняла?
