Элизиум - Нора Сакавич

Сол не ждет моего ответа. Он медленно опускается на колени и цепляется локтями за ближайшую перекладину. Затем хватает себя пальцами за волосы, так крепко, что его костяшки становятся серебристо-серыми, и ждет неминуемой смерти. Кажется, я слышу гортанное бульканье, когда вода смыкается у него над головой, и до крови закусываю себе руку, чтобы не позвать его.

Мгновение спустя вода касается моих ботинок и начинает взбираться по ногам. Я снова лезу вверх – быстро, но осторожно, зная, что скоро врежусь в потолок. Пять перекладин – и все, больше лезть некуда. Я вжимаюсь в сетку, чтобы не упасть, и обеими руками упираюсь в воздух. Толкаю, пинаюсь, кричу, но преграда не поддается. Когда вода добирается до подбородка, я уже успеваю сломать три ногтя, пытаясь расцарапать барьер, и мне вдруг вспоминается, как хрипела Шептунья, умирая в руках Сола. Подобная смерть от медленного, слишком медленного удушья вот-вот настигнет и меня.

Я ему не обещала. Ничего не сказала вслух. Если я позову Сола сейчас, то не нарушу слово.

Холодная вода накрывает мое лицо, и я почти кричу. Дергаю перекладины – один раз, потом еще дважды. Оглушающе громкий голос в моих мыслях снова и снова твердит имя Сола, словно импульс страха, приказывающий мне спасаться. Сердце начинает вторить ему, вцепляясь мне в кожу:

«Сол, Сол, Сол».

Чистым усилием воли я не разжимаю зубы, стараясь держаться за остатки воздуха в легких, но смерть неизбежна, и спастись от нее можно лишь одним способом. Еще секунда-две – и я забуду обо всяком уважении к желаниям Сола. Забуду, как близка к тому, чтобы разрушить их с Фараоном связь, вытащу нас отсюда, а с последствиями мы будем разбираться в реальном мире.

Собрав остатки власти над собой, я вдыхаю воду. Наполняю легкие смертью и позволяю потоку мыслей закоротиться и угаснуть. Сол исчезает – я остаюсь одна во тьме со смертельным грузом в легких. Я бы сломала руки о лестницу, если бы еще могла, но мне остается лишь дергать перекладины, пока последние силы не оставляют меня. Мой рот сам собой втягивает воду, отчаянно ища воздух, и я выпускаю лестницу: мое тело уступает неизбежности. Я соскальзываю с перекладин и падаю на асфальт.

Услышав яростный кашель Сола, я понимаю, что жива, но осознаю, что мы на суше, только когда перекатываюсь на живот и извергаю рвоту. Я вцепляюсь пальцами в землю, загибая два ногтя, и меня снова рвет. Я пытаюсь избавиться от всей воды, которую вдохнула, но поскольку вода была лишь у меня в мыслях, тошнит меня желчью. Я царапаю себе грудь, будто способна вытянуть наружу эту полую боль, но могу лишь трястись, хрипеть и кашлять. Целую вечность спустя я наконец осмеливаюсь посмотреть на Сола. Он даже не попытался встать и лежит пластом на животе, сложив руки за головой. Я вижу, как он дрожит, и не знаю, от холода ли, от кашля или от ужаса пережитого.

Я еще даже не уверена, что тело не откажется мне повиноваться, но все равно подаюсь к Солу. Обхватываю его за плечо, не задумываясь о том, как асфальт раздирает мне костяшки пальцев, и прижимаю его к себе как можно крепче. Где-то у меня в спине засел тревожный колкий узел, в который сплелись гнев за то, через что Сол заставил нас пройти, и страх перед тем, что мы только что пережили. Я не знаю, что в итоге возьмет верх, поэтому прикусываю язык и не позволяю себе подать голос.

Через несколько минут Сол перестает дрожать, а я за это время успеваю заново научиться дышать. Наконец он ерзает, и я понимаю намек и сажусь. Мы не смотрим друг на друга и оглядываем окрестности. Отеля нигде поблизости не видно, хотя я точно помню, что мы были прямо перед ним, когда погрузились в сон Сола. Вокруг вообще нет никаких домов – только деревья, едва видимые в первом свете зари.

– Еще пару минут назад была ночь, – говорю я.

– В снах время идет иначе, – отвечает Сол и с большим усилием поднимается на ноги.

Получается, мы всю ночь шли по этой дороге, не видя, что на самом деле находится вокруг. Тогда понятно, почему у меня так ноют ноги, но спросить об этом я не успеваю. Сол протягивает мне руку, чтобы помочь встать, и это такой неожиданный жест, что я забываю обо всем, что могла бы сказать. Я колеблюсь секунду, но все же принимаю его руку, и Сол поднимает меня на ноги легко, как мешочек с мукой. Интересно, чудится ли мне или на миг он сжимает мои пальцы, прежде чем отпустить их? Может быть, это благодарность, произнести которую вслух он не может, – благодарность за обещание, которое я не дала, но сдержала.

– Пойдем назад к машине? – предлагаю я.

– У тебя еще остался бумажник?

Я охлопываю карманы и нахожу его в заднем, в целости и сохранности. Киваю, и Сол устремляется вперед по дороге.

– Тогда найдем другую машину. Мы не знаем, как стая нашла нас в Куз Бее, так что лучше замести следы.

– Отсюда до Сиэтла пешком идти лет восемь.

Сол не отвечает, но, когда на дороге в следующий раз наконец-то появляется машина, он останавливает ее очень настойчиво. Я удивлена, что водитель съехал на обочину ради нас, но, вероятно, он удивился еще больше, увидев двух людей на шоссе в такой глухомани. Я быстренько придумываю парочку усталых и неубедительных отговорок о том, что у нас сломалась машина и нам нужно только добраться до ближайшего города и позвонить друзьям, которые нас заберут. Этот водитель соглашается помочь охотнее, чем тот в Сан-Франциско, и пару миль мы едем на заднем сиденье. Высаживают нас на заправке в городке еще захолустней тех, что встречались нам прежде, и водитель уезжает сразу же, как только мы обещаем, что дальше справимся сами.

Сол ждет, пока мы останемся одни, и взламывает ближайшую машину. Он даже обходится без отмычки – просто использует свою устрашающую физическую силу, чтобы сломать замок на задней двери.

Я пугливо оглядываюсь вокруг, пока Сол перелезает на передние кресла и возится с проводами. Мне интересно, где он вообще научился заводить машину без ключа и сколько раз ему доводилось этим заниматься, но я боюсь, что, если спрошу об этом, кто-нибудь услышит и сдаст нас полиции. Если, конечно, в этом городишке вообще есть полиция, но на горьком опыте это выяснять не хочется.

Зажигание срабатывает,