и Динивана, чтобы восхититься отрывком!
…Приведите из Скалистого сада Нуанни, —
прочитал он про себя. —
Того, кто хоть и ослеплен, но может видеть.
Найди Клинок, что положит Розу
К подножию великого Дерева риммера.
Найди Призыв, чей громкий Зов
Назовет имя Зовущего.
На корабле в самом Мелком Море,
Когда Клинок, Призыв и Человек
Придут к правой Руке Принца,
Тогда Пленник снова обретет свободу…
Тиамак вспомнил ветхое святилище Нуанни, которое нашел во время своих блужданий по городу несколько дней назад. Тяжело дышавший, полуслепой священник не сумел рассказать ему ничего важного, хотя весьма охотно заговорил с ним после того, как Тиамак бросил несколько мелких монеток в чашу для приношений. Судя по всему, Нуанни был морским богом древнего Наббана, но дни его славы прошли до того, как появился юный Усирис. Сейчас последователей древнего Нуанни почти не осталось, заверил его священник, и, если бы не несколько маленьких островков, где обитали его суеверные почитатели, никто из ныне живущих не помнил бы имя Нуанни, хотя когда-то бог охранял моряков и его истово почитали все, кто бороздил океаны. Старый священник полагал, что это последнее святилище бога на континенте.
Тиамак получал удовольствие от звучания теперь уже знакомого имени, которое ему встретилось в пергаменте, но сейчас о нем не думал, он размышлял о первой строке таинственного стихотворения — может ли «Скалистый сад Нуанни» означать разбросанные острова залива Фираннос?..
— Что у тебя там, малыш? Быть может, карта?
— Ничего. Вас это не касается. — Тиамак быстро свернул пергамент и убрал в сумку к другим вещам.
— Нет нужды пытаться откусить мне голову, — проворчал герцог. — Давай, приятель, поговори со мной. Ты и в самом деле уходишь?
— Я не знаю. — Тиамак не хотел поворачиваться и смотреть на него. Риммер был таким огромным и внушительным, что вранн рядом с ним чувствовал себя ужасно маленьким. — Может быть. Но мне будет сложно проделать такой длинный путь в одиночку.
— Кстати, а как ты пойдешь? — Интерес в голосе Изгримнура казался искренним.
Тиамак задумался.
— Один я не буду привлекать внимание. Поэтому выберу самый прямой путь, по суше через Наббан и владения тритингов. Это будет долго, но я не боюсь лишних усилий. — Тут он нахмурился, вспомнив о больной ноге. Она так и не зажила, и он понимал, что едва ли сможет пройти значительное расстояние. — Возможно, я куплю ослика, — добавил он.
— Для вранна ты хорошо говоришь на вестерлинге. — Изгримнур улыбнулся. — Ты используешь слова, которых я не знаю.
— Я же объяснял, — сухо ответил Тиамак. — Мне довелось учиться вместе с эйдонитскими братьями в Пердруине. Кроме того, я многое узнал от Моргенеса.
— Конечно, — кивнул Изгримнур. — Но если тебе придется путешествовать — не привлекая внимания, как ты сказал, — что тогда? Ты воспользуешься тайными тропами болотных жителей или что-то вроде того?
Тиамак посмотрел на Изгримнура и обнаружил, что тот внимательно его изучает. Тиамак тут же опустил глаза, пытаясь скрыть улыбку. Риммер пытался его обмануть, словно Тиамак был ребенком! Однако это показалось вранну забавным.
— Наверное, я полечу.
— Полетишь?! — Тиамак представил недоумение, которое появилось на лице герцога. — Ты спятил?
— О нет, — серьезно ответил Тиамак, — это фокус, известный всем путешественникам-враннам. Как вы думаете, почему нас можно увидеть только в Кванитупуле, где мы позволяем себя увидеть? Вам наверняка известно, что когда огромные, неуклюжие жители материка заявляются во Вранн, они не находят там ни одной живой души. А дело в том, что мы, когда требуется, можем летать. В точности как птицы. — Он искоса бросил взгляд на герцога. Лицо Изгримнура выглядело именно так, как он рассчитывал. — К тому же, если бы мы не умели… как бы мы добирались до гнезд на вершинах деревьев, где откладываем яйца?
— Клянусь красной кровью! Эйдон на Дереве! — громко выругался Изгримнур. — Будь ты проклят, болотный житель. Ты надо мной смеешься, да?
Тиамак сжался, ожидая, что сейчас в него полетит какой-то тяжелый предмет, но через мгновение увидел, что герцог смеется и качает головой.
— Наверное, я сам напросился, — проворчал он. — Похоже, у враннов есть чувство юмора.
— Не исключено, что им обладают и жители материка, — ответил Тиамак.
— Однако проблема остается, — не сдавался Изгримнур. — В последнее время жизнь постоянно заставляет нас делать трудный выбор. Клянусь именем Спасителя, я сделал свой и теперь должен с ним жить: если Мириамель не появится до двадцать первого дня октандера — в День Души, — тогда я скажу «достаточно» и отправлюсь на север. Таков мой выбор. А теперь твоя очередь — ты либо останешься, либо уйдешь. — Изгримнур снова повернулся к старику, который наблюдал за их разговором с кротким непониманием. — Надеюсь, ты останешься, маленький человечек, — добавил он.
Некоторое время Тиамак на него смотрел, потом встал и подошел к окну. Внизу темный канал блестел в лучах полуденного солнца, точно зеленый металл. Тиамак уселся на подоконник и спустил больную ногу вниз.
У Инихи Красный Цветок были темные волосы, —
тихонько запел он, глядя на проплывавшие мимо плоскодонки. —
Темные волосы, темные глаза. Она была стройной, как лоза,
И пела для сизых голубей.
Ай-ай, она пела для них всю ночь напролет.
Шоанег Быстрый Гребец услышал ее,
Услышал и полюбил. Он был сильным, как баньян,
Но у него не было детей.
Ай-ай, у него не было тех, кто понесет его имя.
Шоанег призвал Красный Цветок,
Ухаживал за ней и завоевал. Их любовь была быстрой
И опасной.
И она пришла к нему домой.
Ай-ай, ай-ай, и ее перо повисло над его дверью.
Инихи родила мальчика,
Выкормила его и любила. Он был милым, как прохладный ветер,
И носил имя Быстрого Гребца.
Ай-ай, ай-ай, вода была безопасной для него, точно песок.
Ребенок рос удивительным,
Он греб и бегал. Легкий, как кролик,
Уходил далеко от дома.
Ай-ай, ай-ай, он не любил домашний очаг.
Однажды его лодка вернулась пустой,
Она плыла, тихо вращаясь на воде. Пустая, как скорлупа ореха.
Ребенок Красного Цветка исчез.
Ай-ай, ай-ай, ветер унес его, подобно пушку семян чертополоха.
Шоанег сказал, забудь о нем,
Жестко, бездушно.
Он был глупым птенцом,
