Что летит прочь из дома.
Ай-ай, ай-ай, отец проклял его имя.
Инихи не могла в это поверить,
Она скучала и скорбела по сыну. Печальная, как осенние листья.
От ее слез промок камышовый пол.
Ай-ай, ай-ай, она плакала об утраченном сыне.
Красный Цветок отчаянно хотела его найти,
Она надеялась и молилась, подобно охотящейся сове,
Кто стал бы искать ее сына.
Ай-ай, ай-ай, она найдет утраченного сына.
Шоанег сказал, что запрещает ей,
Он кричал и приказывал. Он разгневался, как пчелиный улей,
Если она уйдет, у него больше не будет жены.
Ай-ай, ай-ай, он сорвет ее перо со своих дверей…
Тиамак смолк. Баржа с оравшими что-то враннами пыталась пройти по узкому боковому каналу и терлась о сваи причала, торчавшие перед постоялым двором, точно гнилые зубы. По воде канала бежали волны. Тиамак повернулся, чтобы посмотреть на Изгримнура, но герцог вышел из комнаты. Остался только старик, продолжавший глядеть в пустоту, по его губам бродила странная улыбка.
Прошло много лет с тех пор, как мать Тиамака пела ему эту песню. История об ужасном выборе Инихи Красный Цветок была ее любимой. От мыслей о матери в горле Тиамака перехватило. Он предал доверие, которое она хотела бы, чтобы он сохранил, — и он в долгу перед своим народом. И что теперь делать? Ждать здесь вместе с обитателями материка? Отправиться к Джелой и другим членам Ордена, которые его звали? Или с позором вернуться в родную Рощу? Тиамак знал: что бы он ни выбрал, призрак матери будет наблюдать за ним и скорбеть из-за того, что он повернулся спиной к своему народу.
Он нахмурился, словно ощутил вкус горечи. Но в одном Изгримнур был прав. В нынешние мрачные дни жизнь заставляет каждого делать трудный выбор.
— Тащите ее! — послышался голос. — Быстро!
Мегвин проснулась и обнаружила перед собой белую пустоту. Переход получился таким странным, что на мгновение она подумала, будто еще спит. Она наклонилась вперед, пытаясь переместиться сквозь серую пелену, но что-то ей мешало. Она ахнула и ощутила яростный, сильный холод. Мегвин склонилась над пропастью и посмотрела на стену кружившегося снега. Грубые руки сжимали ее плечи.
— Держите крепче!
Она отпрянула, стремясь избежать опасности, стараясь избавиться от тех, кто ее держал. Когда она ощутила, что ее со всех сторон окружает надежный камень, она сделала глубокий вдох и прекратила сопротивляться. Падавшие снежинки быстро заполняли следы, оставшиеся от ее колен у края пропасти. Под снежным покровом почти исчезли остатки костра.
— Леди Мегвин — мы здесь, чтобы вам помочь!
Она ошеломленно огляделась по сторонам. Двое мужчин продолжали крепко ее держать, третий стоял в нескольких шагах за спиной. Все были одеты в тяжелые плащи, лица защищали от холода шарфы. У одного на плаще она заметила потрепанный символ клана Кройх.
— Зачем вы меня сюда притащили? — спросила она. — Я была с богами!
— Еще немного, и вы бы упали, леди, — сказал мужчина, стоявший у ее правого плеча. По его руке, сжимавшей ее плечо, Мегвин поняла, что он дрожит. — Мы искали вас три дня.
Три дня! Мегвин тряхнула головой и посмотрела в небо. Судя по слабому сиянию солнца, после рассвета прошло совсем немного времени. Неужели она действительно провела с богами столько времени? Казалось, миновало всего одно мгновение. Если бы мужчины ее не нашли…
Нет, — сказала она себе. — Это эгоизм. Я должна вернуться — а если бы я упала в пропасть и умерла, от меня уже не было бы никакой пользы.
У нее есть долг: выжить. И это больше, чем долг.
Мегвин разжала пальцы, и камень дварров упал на землю. Она почувствовала, как ее сердце увеличивается в размерах. Она оказалась права! Она поднялась на Брадах-Тор, как велел голос во сне. И здесь ей вновь приснился сон, столь же захватывающий, как те, что привели сюда.
Мегвин чувствовала, что к ней тянется посланец богов в образе высокого рыжего юноши. Хотя черты его лица скрывал туман сна, она догадалась, что он очень красив. Возможно, это один из павших героев старого Эрнистира, Эйргад Твердое Сердце или принц Синнах, которых взяли на небо, чтобы они жили с Бриниохом и остальными богами!
Во время первого видения в пещере она лишь почувствовала, что он ее ищет, но, когда попыталась до него дотянуться, сон рассеялся, оставив ее одинокой и замерзшей на вершине скалы. Потом, когда она снова заснула, Мегвин поняла, что посланец опять пытается ее найти, ощутила, как отчаянно он к ней стремится, поэтому напряглась изо всех сил, продираясь сквозь ткань сна, чтобы до него добраться. Но когда она наконец его коснулась, он мгновенно перенес ее в земли, где жили боги.
И она не сомневалась, что увидела там одного из них! Но его окутывал туман — быть может, живые смертные не способны смотреть на богов в их истинной форме — лицо, которое появилось перед ней, не могло принадлежать ни мужчине, ни женщине. И доказательством тому служили горящие, невероятные, золотые глаза. Быть может, ей показался сам Бриниох, что перемещает тучи! Посланец, чей дух оставался с ней, казалось, что-то сказал богу о высоком месте — и он не мог иметь в виду ничего, кроме того места, где лежало спящее тело Мегвин, пока ее душа металась во сне, — затем посланец и бог упомянули королевскую дочь и умершего отца. Мегвин плохо их понимала, голоса доходили до нее искаженным эхом, словно через длинный туннель или из бездонной пропасти, — но о ком еще они могли говорить, как не о Мегвин и ее отце Ллуте, который умер, защищая свой народ?
Далеко не все произнесенные слова доходили до Мегвин, но их смысл не вызывал сомнений: боги готовились к сражению. Конечно, из этого следовало, что они наконец готовы вмешаться. На мгновение ей позволили взглянуть на небесные залы. Там собралась могучая армия, воины с горевшими глазами и развевавшимися волосами, закованные в разноцветные доспехи, похожие на крылья бабочек, копья и мечи мерцали, точно молнии на летнем небе. Мегвин посчастливилось увидеть богов в период их славы и расцвета. Да, это должно быть правдой! Теперь у нее не может быть никаких сомнений, разве не так? Боги собирались выйти на поле боя и отомстить врагам Эрнистира.
Она раскачивалась из стороны в сторону, а двое мужчин ее поддерживали.
