не отступит. Другие хотели отступать на юг, считая, что лед никогда не уйдет. Спор был долгий и упорный, но победила первая группа.
Тогда весь народ Мернии ушел в эту огромную пещеру через узкий вход в горах, где сейчас шлюз, к которому мы летим, захватив с собой столько принадлежностей своей жизни, сколько удалось, своих домашних животных, и закрыл отверстие, через которое прошел. Единственное освещение исходило от огромного столба далеко на западе; этот столб поднимался до самого потолка пещеры и был оружен бездонной пропастью.
* * *
Ламберт прервал рассказ.
– Столб, должно быть, состоит из спавленного кварца; он должен проходить через горы до самой поверхности и передавать дневной свет. Я видел, как стержни из такого кварца передавали освещение за угол и…
– Может быть, и так, – прервал его Селла, – но сураниты поклоняются этому столбу как конкретному продеставителю их божества. Во всяком случае вокруг этого столба вначале сосредоточились поселенцы и начали новую жизнь.
Проходили годы, неисчислимые годы, а замерзшая вода по-прежнему лежала по то сторону Стены Врат. Первые поселенцы дали жизнь потомству и умерли, и их потомки жили, и умножались, и умирали, оставаясь пленниками в этой пещере. Мало-помалу с каждым поколением в пещере становилось все светлей; скалы, домашние животные, которых привели поселенцы Извне, и сами тела суранитов и тафетов начали светиться.
Ламберт не мог удержаться от попытки объяснить и это явление.
– Камни и все остальное здесь всегда излучали этот свет. Это вибрации эфира, излучение, которое находится сразу за порогом восприятия обычных органов чувств тех, кто живет при свете солнца. Здесь происходила медленная эволюция, в ходе которой под влиянием этого излучения изменилась сама атомная структура мернитов, так что они смогли воспринимать это излучение. Мы с Фентоном тоже его видим, хотя у нас эта перемена произошла внезапно, и я, кажется, знаю почему.
Мы сократились в размерах благодаря уменьшению расстояния между нейтронами и протонами в наших организмах. Эта перемена подействовала на сетчатку глаз мгновенно так, как на вас за долгие годы эволюции, но мы сохраняем еще достаточно человеческих качеств, чтобы быть иммунным к воздействию актиничных лучей солнца.
– Возможно, ты прав, Хьюла, – вздохнул Сеела. – Мы, тафеты, в таких делах не разбираемся, и я не стану их обсуждать с тобой.
Со временем начались разногласия между двумя расами, резко отличавшимися друг от друга. Сураниты нашли способ преодолеть пропасть у сияющего столба и основали свой город Ташну на плато, ограничивающем эту пропасть. Мы, тафеты, отошли на восток и построили свой город Калинор. Нужно слишком много времени, чтобы рассказать обо всем, происшедшем за эти века, и я не стану пытаться это сделать.
Наступил день, когда те, кто был назначен следить за Стеной Врат и за тем, что происходит за ней, сообщили, что Снаружи больше нет льда. Но радость, охватившая мернитов, быстро прошла. Лед растаял, это верно, но глубокая долина, где мы когда-то жили между холмами, заполнилась водой; мы по-прежнему оставались пленниками, только у нас исчезла всякая надежда на возвращение.
Тафеты смирились с судьбой, но сураниты не хотели принимать ее. Они создали шлюз, через который вас привели в Мернию, и костюм из сибрала, который помогал им проходить сквозь воду и подниматься на поверхность. Первые смельчаки, поднявшиеся на поверхность, не вернулись. Но Нал Сура того времени не успокоился, он посылал в Верхний Мир одного за другим своих подданных, пока не было установлено, что только когда безлунная тьма покрывает холмы, мернит может там прожить очень короткое время. Не из-за воды, а из-за какого-то непостижимого изменения в наших существах мы обречены вечно оставаться в этой пещере.
Однако стремление к открытому пространству, врождденное в нас, так велико, что и мы, тафеты, и сураниты рисковали, чтобы хоть короткое время пробыть наверху. Мы обнаружили гигантов, возникших ниоткуда и заселивших холмы, откуда нас когда-то изгнали. Большую часть времени эти гиганты совсем нас не видели, но некоторые из них – дети и немногие взрослые – могли нас заметить. Хьюла, почему те, кто нас видел, не говорили об этом другим?
– Они говорили, – последовал простой ответ. – Они рассказывали о том, что видели, называя тафетов эльфами и феями, а суранитов гномами, но те, кто не обладал способностью вас видеть, им не верили. Их называли мечтателями, суеверными или гораздо чаще – пьяницами и сумасшедшими. Но знаешь, Сеела, маленьких людей видели не только здесь, в Гейдельбергских горах, но и по всему миру. Судя по твоим словам, мерниты не могли уходить далеко. Возможно то, о чем ты мне рассказал, происходило по всей Земле, наш старый шар изрыт подобными пещерами, в которых живет малый народ доледниковой цивилизации, о существовании которой наши арзеологи даже не подозревают.
В этот момент один из тафетов что-то сказал Сееле, помешав ему ответить. Они достигли восточной границы пещеры.
* * *
Хью Ламберт был ошеломлен этим необычным рассказрм. Знание геологии Земли говорило ему, что эти удиительные события происходили не менее пятидесяти тысяч лет назад. Столько лет прошло с тех пор, как четвертый ледниковый период ослабил свою хватку Гейдельбергских гор – и никто не может сказать, сколько времени он здесь царил.
Он понимал, что два великих потока эволюции, в течение пяти тысяч столетий следовавшие каждый своим курсом, сейчас, именно в этот момент, встретились, и от него, от событий следующих нескольких минут, зависит, разделятся ли они снова и пойдут своими разными путями еще столько же лет.
Эта мысль, тяжесть ответственности, слишком велика, чтобы размышлять об этом. Он закрыл для нее свое сознание. Предстоит спуск на карниз внизу. Таков следующий шаг. Он только об этом может сейчас думать – о следующем шаге.
Он спокойно ждал, пока Сеела обматывал его грудь и плечи веревкой, устраивая нечто вроде сидения, и закрепляя простым узлом, способным держаться до судного дня; однако этот же узел легко развязать одним движением руки.
– Дернешь за веревку раз, и мы перестанем тебя опускать, – сказал Сеела. – Дернешь два раза, и мы заставим тебя качнуться в сторону утеса.
Два тафета встали за Ламбертом и взяли веревку в свои сильные руки. Сеела и Ламберт стояли друг перед другом. Затем Ламберт сделал шаг в пропасть.
Очень медленно, очень постепенно натянулась нелепо неадекватная веревка. С бесконечной медлительностью Ламберт начал опускаться вдоль темной блестящей поверхности, которая вначале была в дюйме, потом в футе, потом в ярде от него. Он держался пальцами за веревку над головой и смотрел на медленно поднимающуюся стену.
В
