одного из их ученых появилась идея. Один из утонувших был не совсем мертв, когда его занесли внутрь Стены Врат, и ученый взял у него немного крови и ввел ее в вены суранита, а потом направил этого суранита вверх в костюме сибрале. И оказалось, что этот суранит способен выдерживать дневной свет дольше, чем кто-либо раньше; он даже выдержал пять минут на солнце. Он вернулся вниз, но неделю спустя (Налина сказала стин) снова поднялся и на этот раз смог остваться на солнце пятнадцать минут.
Это как будто доказывало, что введение небольшого количества крови человека в вены суранитов позволит им жить наверху. Но когда они попробовали с кровью из другого тела, ничего не вышло. Это на какое-то время их остановило, но потом одному из них пришла мысль взять кровь у того первого суранита и ввести другому.
Получилось лучше, хотя не так хорошо, как при первом переливании, но они поняли, что нужно делать. Кровь, которая им нужна, должна браться у живых людей.
Ну, они работали и работали и наконец выработали план, как оживить тела, которые у них были. Попробовали на одном, он ожил, но кровь его не годилась.
Тогда они решили, что нужно брать кровь у людей, которые не были мертвы. Они снова послали вверх первого суранита, и он пробрался в чей-то дом и высосал немного крови у человека, заменив ее своей кровью. Когда он вернулся, на нем испытали луч китора, который все равно что свет солнца, и он прекрасно его выдержал.
Они дали другому сураниту его кровь, и немного погодя второй тоже смог выдерживать солнечный свет. Их обоих снова послали наверх. Они обнаружили, что тот человек, у которого сосали кровь, лежит неподвижно в постели, они подумали, что он мертв, но увидели, что у него бьется пульс и поняли, что он не умер. Они оба пососали его кровь, вернулись вниз и дали свою кровь другим.
Когда они снова поднялись наверх, первого человека не было, и они взяли кровь у другого. Каким-то образом они узнали, где первый. Он оказался далеко, в таком месте, где рядами стояли кровати.
– Больница! – вырвалось у меня. – Первым человеком был Адат Дженкс, а вторым, должно быть, Джоб Гант. Их сон вызван был тем, что сураниты у них сосали кровь. Пили их жизнь!
Глаза мистера Ламберта превратились в узкие щелки.
– Вы правы, Фентон, – сказал он. – Но тише, пусть Налина закончит.
* * *
– Ну, больше ничего особенного не было. Похоже, люди не видят суранитов, поэтому они могут продолжить пить жизнь своих жертв, даже когда те находятся в больнице. Когда мистер Ламберт спустился вниз, они принялись пить кровь у другой жертвы в маленьком доме у озера.
– Лагерь! – На этот раз воскликнул мистер Ламберт. – Один из мальчиков. Кто?
Налина покачала головой.
– Не знаю. Но его кровь сильней, чем у первых двоих, и процесс идет быстрей. Двенадцать солдат были подготовлены к тому, чтобы выдержать жизнь на солнце, и именно этих двенадцать Ванарк послал обслуживать взрывной проектор.
Увидев, что эксперимент прошел успешно, Ванарк приказал ускорить получение человеческой крови. Еще во время битвы наверху произошло нападение еще на четверых жертв, и их кровь Ванарк приказал доставлять вниз в Мернию. Сейчас в вашем Верхнем Мире яркое солнце, и получение крови временно приостановлено, но в лаборатории здесь на Востоке жизнь переливается в жилы многих суранитов. Как только наверху стемнеет, это будет через десять наших роха, все эти сураниты поднимутся под водой наверх и будут отыскивать новые жертвы. Непрерывно увеличивая иммунных суранитов, Ванарк рассчитывает через ранхалтин (день) получить тысячу или больше суранитов, иммунных к вашим лучам. Тогда он снова поведет их на Калинор, и не может быть сомнений в результате. Калинор будет уничтожен.
– Несомненно, – простонал мистер Ламберт, ударив кулаком по краю стола. – Несомненно, что Калинор будет уничтожен, и несомненно, что наверху сотни людей будут на пороге смерти.
– Может, им как раз повезет, – сказал я. – Не хочется думать, что будет, когда эта банда Ванарка будет готова захватить округ Олбани со своими коретами и взрывными проекторами. Вы должны остановить их, мистер Ламберт. Должны найти способ остановить их.
Он посмотрел на меня, и если я когда-нибудь видел ад в глазах человека, то как раз тогда.
– Как я могу это сделать, Фентон? Во всем, что она сказала, нет ничего, что натолкнуло бы меня на мысль. Все черно, черней, чем в аду.
– Послушайте! – сказал я ему. – Вы в миллион раз умней меня, но иногда даже у дурака может возникнуть идея. Если они пьют человеческую кровь, если отравить эту кровь чем-то смертельным для суранитов и…
– Если бы мы могли связаться с людьми наверху и знали бы, как отравить суранитов, не причиняя вреда человеку. Нет, Фентон, это не…
– Хьюла! – вмешалась Налина. – Возможно, в том, что говорит твой друг, что-то есть. Когда я стояла рядом в Ванарком, прибежал вестник от Врат. Он сообщил, что те, кто пил кровь одного из людей, заболели. Они не выдержали луч китора. Кажется, что эта кровь не притупила действие белого луча, но усилила его. Они подвергались действию луча одну сотую нека (минуты) и расплавились, будто простояли целых пять неков.
Мистер Ламберт воскликнул:
– Мы что-то нашли! Была ли какая-то разница между этим человеком и другими?
– Это была маленькая девочка. Но это не может иметь значения, потому что одновременно пили кровь другого ребенка, и она была, как у всех. Ванарк счел это странным. Одного ребенка ему описали как слабого и измученного, а другого как здорового и вполне развитого.
* * *
Мистер Ламберт наморщил лицо и задумался.
– Тот, чья кровь действует, рахитичный ребенок, а второй нет? В этом что-то… Подождите! Я понял! Налина, я понял! Сейчас мало рахитичных детей: им дают виостерол и вылечивают. А что такое виостерол? Это раствор витамина D в масле. А что создает этот витамин в организме? Солнечный свет! Солнечный свет, Налина! Вот почему суранит, пивший эту кровь, сгорел от небольшой дозы солнечных лучей. Это все равно что принять слишком большую дозу лекарства: в небольших количества это лекарство, а в больших – яд. Вот что мы должны делать: насытить кровь всех жертв виостеролом, чтобы было много витамина солнечного света. Они и те, с кем они поделятся кровью, получат не иммунитет, а слишком большую чувствительность к солнечному свету. Вот что…
Он неожиданно замолчал, и его лицо погасло.
– Но все это вздор. Как я
