На самом деле, едва объединенный отряд вошел в лагерь, Бриллинг попросил у сотенного командира разрешения отлучиться и, получив его, не теряя ни минуты, бросился в госпиталь. Разыскав там баронессу, он подошел к ней, попытавшись придать себе вид почтительной робости.
— Что вам угодно? — холодно осведомилась барышня, ни на секунду не обманувшаяся его притворством.
— Люси, молю вас не прогоняйте меня! — с видом опереточного героя-любовника попросил бывший гвардеец.
— У меня нет такой власти, иначе я, разумеется, сделала бы это немедленно.
— Не будьте так жестоки, ведь у меня для вас хорошие новости!
— Вы смертельно больны? Если нет, то не представляю, что меня могло бы обрадовать.
— О да я болен! Я ранен в самое сердце…
— В таком случае вам надобно к врачам. Возможно, они сумеют спасти вас ампутировав какой-нибудь ненужный орган. К примеру, голову!
— О, лучше бы мне и в самом деле лишиться головы, ибо причина моей болезни — вы!
— Прекратите этот водевиль! — поморщилась сестра милосердия. — Если вам есть что сказать, так говорите уж наконец. У меня много работы.
— Клянусь честью, как только вы узнаете, какую новость я вам принес, вы немедля оставите эти занятия!
— Еще минута подобного вздора и я позову доктора Щербака!
— Ваш брат…
— Что с моим братом? — насторожилась баронесса.
— Он здесь!
— Но каким образом?
— Он прибыл с отрядом полковника Куропаткина из Туркестана. Я видел его своими глазами!
— Господи, что же вы сразу не сказали?! — ахнула барышня. — Но где же он теперь?
— Уверен, что он в расположении морской батареи и если вы позволите проводить мне вас, то…
Впрочем, узнавшая о появлении любимого брата Люсия так и не успела дослушать, что же будет, если она «позволит». В самом деле, до того ли ей было? Бросив все, барышня вихрем полетела навстречу Людвигу, забыв обо всем на свете и более всего, о бывшем гвардейце с томным взором.
Судя по всему, Бриллинг не ожидал от нее такой прыти, и некоторое время удивленно смотрел вслед.
— Потеряли чего, ваше благородие? — кротко поинтересовался идущий мимо отец Афанасий.
— Нет, батюшка, ничего, — с досадой отозвался хорунжий, и направился к своей лошади.
Вернулся он как раз вовремя. Брат с сестрой встретились и когда Людвиг спросил, как она узнало о его прибытии, Люсии ничего не оставалось, как показать на Бриллинга.
— Прошу прощения, барон, — повинился хорунжий. — Мне следовало сразу сказать вам о присутствии мадемуазель Штиглиц в лагере, но после тех давних недоразумений, случившихся между нами, я счел это не совсем удобным. Только поэтому я взял на себя смелость принести эту весть вашей сестре. Надеюсь, вы не в претензии на меня за эту маленькую вольность?
— Вовсе нет, — с явной досадой ответил ему Людвиг. — Напротив, я благодарен вам за эту услугу.
— Что вы, это я благодарен вам, равно как и всему вашему отряду. Ведь вы нас крепко выручили у Кара-ниаза. Я еще во время боя, поклялся хорошенько угостить наших спасителей, если судьба позволит вернуться нам в лагерь невредимыми!
— Свидетельствую, так оно и было! — подтвердил его слова Майер.
— Тогда, быть может сегодня вечером?
— Право, я не знаю, — смешался подпоручик.
— Если вы откажетесь, я пойму, — тихо сказал ему Бриллинг, — но, быть может, война — достаточной повод, чтобы забыть о прежних разногласиях?
— Пожалуй, — не смог не согласиться с ним Штиглиц.
— Тогда, мир? — протянул ему руку бывший гвардеец.
— Мир!
— Но сейчас ты пойдешь со мной! — решительно заявила брату Люсия. — У вас еще будет время для пирушки, а пока мне нужно о многом тебе рассказать. Познакомить тебя с Сердаром и вообще, мы не виделись почти год!
— Хорошо-хорошо, — смеясь, отвечал ей Людвиг. — Конечно же, я с удовольствием познакомлюсь с господином Сердаром… кстати, а кто это?
— Тогда, до вечера? — с надеждой в голосе спросил хорунжий.
— Непременно, — заверил его барон, уходя вместе с сестрой.
Бриллинг проводив их взглядом тоже засобирался. Все же ему следовало сговориться с маркитантами, заказать у них напитки и закуску, а так же оповестить прочих знакомых из числа тех, кого неудобно обойти приглашением.
После его ухода гардемарин Майер остался один. То есть, вокруг суетились люди, главным образом солдаты и матросы, занимавшиеся своими обязанностями, но вот поговорить было не с кем, а обсудить хотелось многое. Прошедший бой, встречу с отрядом Куропаткина, работу механизмов митральез… а более всего прекрасные глаза мадемуазель Штиглиц!
— Как дела? — хмуро поинтересовался подошедший откуда-то сзади Будищев.
— Лучше и быть не может! — мечтательно вздохнул Майер.
— Пулеметы не подвели?
— Что ты! Прекрасно отработали… один, правда, заклинил посреди боя, а второй кипел как самовар в духане у Карапета, но в остальном все просто великолепно!
— Ты что гашиша хапнул? — удивился его состоянию Дмитрий.
— Нет.
— Тогда что с тобой? Ну-ка рассказывай, что там с нашими машинками приключилось?
— Ах, Дмитрий, какой ты все-таки приземленный человек! Я может быть, только что видел ангела, а ты меня отвлекаешь какими-то пустяками от возвышенного…
— Баронесса мимо проходила? — сообразил, в чем причина его настроения прапорщик.
— А как ты догадался?
— За ангелов в лагере могут сойти только наши сестры милосердия, — охотно пояснил свою догадку Будищев. — Но от Катьки, то есть, мадам подполковницы тебя бы вряд ли так торкнуло, так что остается Люся.
— Боже, и этого человека я называю своим другом! — страдальчески заломил руки молодой человек, потом не выдержал и засмеялся. — А ты, похоже, уже заложил капельку за воротник?
— Ну и что ты ржешь? — укоризненно покачал головой Дмитрий. — Сломал машинку и радуешься. Эх, Сашка-Сашка, не выйдет из тебя путевого пенсионера! Ну, выпил твой боевой товарищ немного винца и что с того? Сам знаешь с водой здесь плохо, вот и приходится глотать всякую дрянь!
— Знаешь, а в отряде Куропаткина оказался брат мадемуазель Люсии. Он сказал, что знаком с тобой.
— Еще бы, — ухмыльнулся приятель, открывая крышку пулемета и внимательно присматриваясь к содержимому.
— Вечером по поводу его прибытия состоится небольшая пирушка. Ты пойдешь?
— Нет, — отказался Будищев. — Ты лучше посмотри, что тут творится, до утра бы управиться.
— А что там?
— Ничего хорошего, — буркнул прапорщик. — Руки бы твоим архаровцам оторвать за такую чистку!
— Жаль, что не пойдешь. Этот Людвиг — славный малый, да и Бриллинг оказался совсем не таков, как я думал прежде.
— А он-то тут при чем?
— Так ведь это он нас всех собирает!
— Тогда точно не пойду.
— Но почему?!
— Да по кочану! Чего я не видел на ваших пьянках?
— Ну, как знаешь.
Если бы Дмитрий знал заранее, чем может закончиться эта пирушка, он, по всей вероятности, ни за что не пропустил бы ее. Но, увы, ему и в голову не могло прийти подобное развитие событий. Однако поздно вечером, когда он уже закончил наладку пулеметов и отмывал испачканные руки от смазки, перед ним возник качающийся подпоручик барон Штиглиц.
— Господин Будищев? — громко спросил он.
— И вам здравствуйте, Людвиг Александрович, — мрачно поприветствовал его моряк.
— Господин прапорщик, я имею сообщить вам, что вы подлец!
Сказать, что Дмитрия удивило подобное заявление — не сказать ничего! Отложив в сторону ветошь, он с интересом уставился на явно перебравшего офицера и не без юмора в голосе поинтересовался:
— Чем мотивируете?
— Вы негодяй! — последовал исчерпывающий ответ.
— Очень добрый день! А можно подробнее?
— Вы, милостивый государь, своими действиями компрометируете мою сестру!
— В смысле?!
— Как вы смеете ухаживать за ней и преподносить подарки?! Я требую, что бы вы немедленно прекратили это безобразие!
— А то что? — не удержался от вопроса, начинающий понимать, откуда ветер дует Будищев.
