желанием прикоснуться к своему лицу. – Для тех, кто охотится впервые.
Поморщившись, я стираю кровь со щеки, как только Эллис убирает руку. Она смеется.
– Что? – говорит Эллис. – Разве это не в духе Дэллоуэя – все странное и кровавое?
– Я совершенно не понимаю, что ты имеешь в виду.
Она заговорщицки улыбается, стягивает перчатку и слюнявит большой палец:
– Ты пропустила пятнышко.
Ее влажный палец стирает остатки крови, задержавшись на долю секунды. Ощущение ее прикосновения остается, даже когда она поворачивается, чтобы осмотреть койота еще раз. Его глаза следят за ее движением, полузакрытые, настороженные. Но зрачки уже затуманиваются, клыки не блестят, они матовые и тусклые.
К горлу подкатывает тошнота, я отворачиваюсь, отступаю на безопасное расстояние и прижимаюсь к корням клена. Я не знаю, что Эллис делает с телом койота, и не хочу знать. Отброшенная винтовка лежит на листьях в двух футах слева от меня; над головой, за кронами деревьев, – бездонное звездное небо. Мой мир – это шар сорока футов в диаметре, и он кружится, кружится, кружится…
Можно было предположить, что Алекс умерла при ударе после падения со скалы. Но она не умерла. Я стояла там, оцепенев, и смотрела, как она борется, как черная озерная вода заливает ее лицо и рот. Пока я добралась до берега, она уже исчезла, тело погрузилось в медленное течение, легкие наполнились водой и тянули ее ко дну.
Я знаю, что она умерла. Но…
Что, если не умерла? Что, если она выжила – наполовину утонувшая, на холодном ветру, продрогшая до костей. Могла ли она выбраться из воды, подальше от скал, и, пьяная, уйти в лес? Стала бы она бродить в темноте, питаясь грибами и древесной корой? Вдруг она осталась там, наблюдая за мной, выжидая, чтобы отомстить?
Может быть, то, что я принимаю за ее призрак, вовсе не он, а нечто таинственное, чем могла бы стать Алекс? Зомби, в своей полужизни ищущий своего создателя.
– Койот умер, – говорит Эллис.
Я поднимаю глаза. Я не слышала, как она подошла, но теперь она рядом, присела на землю передо мной. Все тело кажется одеревеневшим и слабым, словно я не двигалась многие годы.
Губы Эллис изгибаются в печали.
– Ты в порядке? – в ее тоне появляются более мягкие нотки. Рукой в перчатке она поднимает мой подбородок, так что мне приходится встретиться с ней взглядом. – Фелисити. Скажи, что ты в порядке.
Теперь мы в кромешной тьме. Я едва могу различить черты лица Эллис, не назову даже цвет ее глаз. Они светлые, как стекло, но живые, блестят. Или, может быть, у меня просто кружится голова, я измучена и промерзла. Эллис обхватывает мою щеку ладонью.
Я судорожно выдыхаю. Мое дыхание облачком вырывается в стылый воздух.
– Я в порядке.
– Ты уверена?
Я киваю. Эллис на долю секунды прикусывает нижнюю губу, потом поднимается и протягивает руку, предлагая помочь мне встать. Она ведет меня прочь от останков койота в полосу лунного света, пробивающегося сквозь лесной полог.
Я, должно быть, сумасшедшая, по-настоящему – как будто убийство койота вышибло мне мозги, – потому что я ловлю себя на бредовой мысли о том, как прекрасна Эллис. В этом свете ее кожа кажется оловянной, весь ее облик дробится на мириады оттенков серого, словно на ожившем черно-белом фото.
– Не могу поверить, что я его убила, – говорю я.
– Я тоже не могу поверить, что ты его убила, – признается Эллис. Ее рука лежит у меня на талии, поддерживая, когда я спотыкаюсь на упавших ветках. – Тебе не нужно было этого делать.
– Нужно. – Я не знаю, как объяснить ей, чтобы она поняла правильно. Я даже не знаю, как объяснить это себе. Но я не могла… После всего, после рассказа Квинн об Эллис и ее кролике… Я не могла позволить ей нажать на спусковой крючок. Я не могла заставить ее сделать это снова.
Или, может, мне просто нужно было знать, способна ли я на это. И есть ли во мне темная сторона, достаточно безжалостная, чтобы отнять жизнь.
Оказывается, есть.
– Идем, – говорит Эллис. Она сплетает свои пальцы с моими. – Возвращаемся.
Глава 23
Я мало что помню о том, как мы выходили из леса и возвращались домой.
Но что отпечаталось в памяти наверняка, так это то, как Эллис крепко держала меня за руку. И вкус пота на губах. Когда мы входим в дом из сада, в комнате отдыха горит свет, но мы намеренно избегаем встречи с Квинн. Эллис поднимается по лестнице, перешагивая через ступеньки; я следую за ней бледной тенью, рука без перчатки мерзнет, когда скользит по перилам.
Эллис идет в свою комнату, я – за ней.
Я пинком захлопываю за собой дверь, Эллис стягивает перчатки, палец за пальцем, наблюдая за мной настороженным взглядом, словно ждет, что я выстрелю.
– Я сказала тебе, что всё в порядке, – говорю я. Сейчас это звучит более убедительно, мой голос стал увереннее, чем был в темноте.
– Знаю я, что ты сказала.
– А еще ты знаешь, что я сказала бы, если бы со мной было что-то не в порядке. – Я одариваю ее слабой, неуверенной улыбкой. – Стыд никогда не мешал мне срываться при тебе.
Она смеется, и напряжение между нами чуть-чуть спадает. Но от этого не становится легче.
Эллис прижимает руку без перчатки к моей груди, туда, где сердце. Интересно, чувствует ли она под пальцами, как оно бьется – слишком быстро.
– Ты смелая, Фелисити, – говорит она. – Ты самая храбрая из всех, кого я знаю.
А потом она целует меня.
Головокружение не проходит. Не в силах устоять на ногах, я обеими руками вцепляюсь в нее, в голове туман, язык Эллис у меня во рту. Ее тело твердое и упругое, я не могу удержаться от того, чтобы не трогать его; она прижимает меня к запертой двери, ее губы скользят по моей щеке. Я подставляю под поцелуи скулы и горло.
– Я хотела тебя, – шепчет она, и эти три слова неожиданно обжигают; когда она отстраняется, я вижу, что моя помада размазана по ее рту, алая полоска виднеется на скуле. Влажные губы Эллис приоткрыты.
Я жажду целовать ее снова и делаю попытку, но она уклоняется, а затем на ее губах появляется улыбка.
– Я хочу услышать, как ты это скажешь.
Я часто и прерывисто дышу. Обеими руками судорожно цепляюсь за ткань ее рубашки.
– Я тоже тебя хочу, – говорю я.
Она улыбается еще шире. Теперь она целует меня жестко, исступленно. В порыве безумия я срываю с нее пиджак и жилет. Пальцы Эллис в свою очередь нащупывают пуговицы моей рубашки.
Мои руки находят ее талию, опускаются к узким бедрам. Боже. Даже так, по телу, затянутому в толстый твид и шерсть, я могу судить, что она сильная. Мощная.
Мне нужно больше.
Руки Эллис мешают моим, когда она развязывает галстук и стягивает
