— Мы не гарантируем быстрое дело. Сейчас идёт миграция сусликов-каннибалов. Волна этих грызунов-убийц отрезала нас от Новомартыновска. Город в осаде. До Стеклодара путь проще, но там их тоже много. А по следам уродцев идут падальщики и хищники разной степени свирепости — ловят вспугнутую дичь, отбивают падаль у мелких кучек грызунов, да и на отставших каннибалов охотятся.
Я кивнул. Так, значит, так.
Самогоныч два раза хлопнул в ладони и поднял руку.
— Голосую. Стеклодар.
Гномы переглянулись. Первым отозвался очень вежливый по гномьим меркам «барсук»:
— Ну что же не помочь девушке. Хоть и ушастая, и её жизнь пускай и небогатый камушек, но тоже чего-то стоит. Я за.
— Грязь с вами. Я за, — буркнул «золотой червь», махнув рукой.
— Ну, можно было бы пробить в Новомартыновск, но коней жалко, суслики им ноги покусают. Я за, — махнув рукой, отозвалась Куня.
— Килька? — спросил старшой, глянув на закутанное в чёрное создание.
Та пожала плечами, а затем неспешно стянула с лица платок и приподняла капюшон. Из-под одежды на грудь упали длинные белоснежные волосы, сразу прилипнув к мокрому плащу.
Я вздохнул. Люди часто путают изначальных эльфов, которые тоже были светловолосы, но при этом чернокожи, как антрацит, и ночных. И тех и других зовут тёмными. Но если изначальные черны кожей, то вторые, напротив, бледны до того, что каждую венку видно под прозрачной кожей. И огромные глаза красные, словно это эльфы-альбиносы. Они редки, но иногда можно встретить на севере и ближе к Уралу. В наших краях их мало.
Лицо у Кильки тонкое, с тонкими губами, но не измождённое. И уши у неё острые, эльфийские.
— Корни древа, — произнесла Рина, которая тоже рассматривала дальнюю родственницу.
— Попробуем, — протянула Килька, имея ввиду помощь для нас, и поглядев на Рину, представилась: — я Инантур ар Морш.
— Кириин и Митэ ар Кисан, — по очереди указав на себя и сестру, ответила моя спутница.
— А почему Килька? — не выдержав давления своего любопытства, поинтересовался я.
Все усмехнулись. Сильнее остальных старшой.
— Ты думаешь, — начал он, — мы здесь всё профи сталкеры? Нет. Искательство совмещаем с основными специальностями. Чтоб работать профи сталкером, надо быть совсем упоротым гиком. У искательства слишком нестабильный заработок. Специально составляем маршруты, чтоб гильдейские заказы соблюдать. Я из гильдии химиков. Зовут Илья. Но для остальных я Самогоныч, я же перегонный кубик Рубика. Догадайся почему?
Я ухмыльнулся, а старшой продолжил:
— Мухомор из медных цехов. Но он красный вредный мухомор, вот и зовём так. Дед — вентиляцией нор занимается. А назвали, потому как спасал кроликов во время наводнения, как допотопный дед Мазай. Куня — бухгалтер, она у нас по договору работает отряда. Килька этот… слово забываю постоянно… хитиолух.
— Ихтиолог. Рыбовед, — поправила ночная эльфийка.
Я расплылся в улыбке ещё сильнее.
Слово снова взял Самогоныч:
— Куня, выпиши ему квитанцию, чтоб не отвертелся. Если сбежит, в гильдию пошлём, — произнёс главарь.
Он повернулся ко мне спиной, а потом вытянул руку. Орчанка ловко бросила ему обрез, а сама взялась за висевшую на поясе сумку, откуда вытащила подшивку небольших жёлтых листов, авторучку и синюю копирку.
Конечно, была вероятность, что они решат по беспределу ограбить, но, если есть возможность заработать чуть меньше, и без всяких последствий, разумный человек выберет её. И сталкеры, как ни крути, не разбойники.
Орчанка подошла ближе и протянула мне листок и ручку, я глянул, что там именно такая сумма, и поставил подпись.
Я снова выдохнул и с улыбкой обернулся к своим спутницам. Рина тёрла пальцами покрасневшие глаза. Не знаю, но так бывает, когда после большого внутреннего напряжения сами собой проступают слёзы облегчения. Словно конденсат усталости.
Киса закашлялась и медленно опустилась на колени на мокрую траву.
Я подскочил к ней, схватил под локоть и потрогал лоб. Горячая.
— Нужно поторопиться!
— За дело! — зычно прокричал Самогоныч.
Наши вещи уже были в фургоне, потому осталось лишь взяться под уздцы и потянуть, чем озадачили Кильку.
Вскоре кони захрипели от натуги, затрещали под колёсами многочисленные веточки.
Чтоб вытащить, пришлось помогать, пристроившись позади повозки, толкать и хвататься за колёса. Мокрая мешанина изо мха и палых листьев чавкала под ногами, прилипала к обуви и рукам. Пот смешивался с противной моросью и норовил попасть в глаза. На губах чувствовался солёный вкус. Мокрые волосы приставали ко лбу, но стоило накинуть капюшон дождевика, как начинал противно липнуть и он. Потому шёл без него.
Непонятно откуда взявшиеся комары набросились на нас, словно решили не отпускать из леса свою законную добычу. Они навалились всем роем.
— Поднажали! — закричал покрасневший от натуги Самогоныч. — Э-эх, ухнем! И ещё раз!
Рядом со мной упёрлась плечом в повозку Куня, толкавшая наравне с мужиками, но с орчанки станется. Она не уступала мне в росте, а я не маленький мальчик, на две головы выше гномов и на голову эльфиек, всех трёх.
Когда с громким гномьим матом Мухомор рухнул в траву, мы даже не остановились, лишь Самогоныч задорно прокричал, что теперь коротышка из клана Золотого Червя точно корни пустит и станет грибом.
Рина шла рядом и в правой руке несла корзину со склянками, в которых росла всякая лечебная плесень. Лёвой поддерживала шатающуюся сестру.
Всего в трёхстах метрах от нашей стоянки нашлись и скакуны отряда искателей, их повёл Дед, и стало немного тяжелее. Жаль, что пять новых лошадиных сил не добавить к четырём имеющимся — снаряжение не позволяло.
Я потерял счёт времени. Казалось, тащили не меньше недели без передыха, но когда вышли из леса, только-только начало темнеть. Значит, убили весь день, зато потом пошло проще. Просто шли по высокой мокрой траве рядом с повозкой.
Лишь раз вытянул шею, выискивая мёртвых разбойников. Место нашёл только по дерущимся за мясо хищникам. Там и синие псы и один здоровенный кабан-людоед, с громким визгом отгоняющий конкурентов от кровавой трапезы, и стая обычных ворон, каркающих наперебой и кружащих в нетерпеливом ожидании своей очереди. На нас не обратили никакого внимания.
До древней дороги добрались, когда моросящий дождь уже начал вязнуть в сгущающемся сумраке.
Я на последнем дыхании развернул тент. Бакенбардовый Самогоныч быстро сунул под сырые дрова какую-то химию, заполыхавшую жарким белым пламенем с едким дымом, но она быстро прогорела, и трещали простые поленья и ветки.
Кису уложили под тремя одеялами в фургоне, сами остались снаружи.
— Ну, добрались, — мягко протянул Дед, устраиваясь под навесом.
Мы все скучковались, так что с одного боку у меня Рина, у другого — Куня, чьё полное имя звучало как Кунимара.
Орчанке на вид лет двадцать. Кожа тёмная с оливковым оттенком. Нос с лёгкой горбинкой. Челюсть больше, чем у человеческой женщины, но внешность не уродует. Волосы прям вороные, к тому же ухоженные, заплетённые в несколько недлинных кос. Глаза, тёмные настолько, что вспоминается старинная песня «Очи чёрные». Клыки небольшие. А то бывает, у их мужиков даже мешают нормально говорить, отчего орки часто шепелявят басом. Из-за этого же орочье наречье изобилует гласными и шипящими.
Я глянул на Рину. Куня была полной её противоположностью.
— Спать хочется, — заметив мой взгляд, произнесла эльфийка и прислонила голову к моему плечу.
Да, все устали. Я тоже задолбался, но сон не шёл. Под мерное потрескивание костра гномы клевали носом. Самогоныч молча глядел на пламя, отражавшееся в его зрачках.
Только Килька слегка оживилась с приходом ночи. Ночными её родичей звали исключительно потому, что они не любили вылезать из убежища днём. Слишком ярко. Слишком сильно жжёт прозрачную кожу солнце. Говорят, они вырождаются, и только Великое Древо до сих пор не даёт угаснуть их роду. Не удивлён, ведь если даже Рина, волшебница не самого высокого полёта, меняет травы по своему усмотрению, то всемогущее древо легко исправит уродства кровосмешения. Или, как говорила моя спутница, ошибки гнома… Нет, ошибки генома. Так кажется.
